Повести и рассказы

6 января.

Приехала домой накануне занятий. От тебя — два письма. А от папы — телеграмма.

Извини, отвечаю с опозданием. Понимаешь, Валерий, мне хотелось сразу выполнить обе твои просьбы (достать карту нашей области и туристские песни). Пока высылаю одни песни. Понравятся ли они тебе? А карту еще не нашла, хотя заглядывала в писчебумажный и книжные магазины. Попытаюсь написать в Книготорг Запорожья.

Почему не пишешь ничего об учебе? У меня — нормально. Даже по автоделу не отстаю от ребят. Девочки наши не любят автодело за грязь, за возню с разными смазочными маслами. А мне даже запах бензина приятен. Инка говорит: «Поражаюсь твоим низменным наклонностям!»

Сейчас у меня по горло всяких дел. Во время каникул надо было участвовать в олимпиаде по украинской литературе, но я улизнула в село. Не успела порадоваться, что олимпиаду эту «пронесло», как на голову свалилось еще две: по биологии и русской литературе! Боюсь о них даже думать.

Инна сидит у меня в комнате и зубрит вслух строение клетки. Прерывая порой свое бормотание, заставляет меня повторить. Отвечаю невпопад. И обе хохочем.

По карте проследила маршрут задуманного тобой путешествия. Обширный, захватывающий, но и не легкий, по-моему. Из письма видно, ты намерен прихватить южное побережье нашего моря. Ребята из класса пристают: приглашай сибиряка Валерия к нам в гости! Будто это прокатиться на трамвае в другой конец города.

Валерий, я, конечно, понимаю, совать свой нос в чужую жизнь не имею права. И все же один раз попытаюсь рискнуть. Можно?

Ты, помнится, раньше мечтал о поступлении на географический факультет. Сейчас же стоишь на распутье, не веришь в свои силы. Тебе следует непременно подтянуться! Приободриться! И в этом же году попытаться поступить в институт. Не поступишь — весной будущего года возьмут в армию. А за два года многое забудется.

Хочется знать, что тебе советовал брат, приезжавший в отпуск (ты мне об этом писал перед Новым годом). И еще: стоит ли тебе в это — такое ответственное — лето затевать новое путешествие?

Почему ничего не пишешь о пластинках? Не понравились? Может, у вас дома нет проигрывателя?

В нашем городке сейчас вошли в моду две украинские песни «Червона рута» и «Сниг на зеленом листи». Я могу выслать тебе слова, но понятны ли они тебе будут?

Выхожу вчера из школы, а на заборе какой-то угрястый тип мелом написал крупно имя и фамилию одной девчонки из девятого «В» (я ее знаю — некрасивая такая) и добавил ругательство по ее адресу.

Не помню, как подлетела к нему, как схватила за полы распахнутой куртки: «Ах ты тритон, ах ты гад ползучий! Сейчас же сотри свою гнусную мазню!»

Мальчишка вырвался из моих рук, толкнул кулаком в грудь и удрал. Что тут делать? Достала носовой платок и принялась стирать пачкотню угрястого типа. Изорвала платок, занозила палец, но на все это наплевать. Главное — никто не видел меня из наших ребят за этим приятным занятием.

Инна кричит из комнаты: «Я проголодалась! Не пора ли тебе кончать? Два часа высиживаешь письмо!»

Я даже ойкнула. Ну и летит же время! Нынче воскресенье, у нас на семь часов билеты на фильм «И дождь смывает все следы». Ты видел эту картину?

Подружку отправила на кухню, а сама продолжаю письмо.

Ты спрашиваешь, можно ли назвать человека трусом, если ему стало жутко вблизи кладбища? Думаю — нет… Мне бы тоже было не по себе около такого места, да еще зимней ночью.

Рассказываешь о товарище по парте, у которого недавно погиб в шахте отец, упрекнувшего тебя за то, что ты не посочувствовал ему в его горе. Ты ответил однокласснику: «Я не девчонка. Да к тому же сердце надо беречь, оно у меня одно!»

И тут же, Валерий, ты сетуешь: не с кем отвести душу. У меня твои слова не укладываются в голове. Неужели у тебя нет ни одного друга? Не сам ли ты во всем виноват? Сторонишься ребят, не интересуешься их жизнью. И они тебе платят взаимным равнодушием.

Напиши мне хотя бы чуть-чуть про свой класс.

Лена.

17 января.

(Писала в блокноте, с обеих сторон листа, и, вероятно, получилась путаница.)

Вчера у меня был необыкновенно-праздничный день! От папы пришла посылка с новогодними подарками. Маме — оленьи унты. Ты знаешь, что такое унты? Красивые такие меховые сапожки. А мне папа прислал варежки, вернее, голички, с узором из разноцветного бисера. Голички эти только бы на выставку! Мама смеялась: «Папа прислал нам такие теплые вещи, что теперь можно смело лететь к нему в гости на Алдан!»

Меня же особенно порадовал другой папин подарок — кость мамонта. Да, да, не смейся! Кость позвоночника настоящего мамонта (коричнево-песочного цвета, внушительного размера).

Папина посылка была лишь началом сюрпризов. Чуть позднее получила от тебя сразу три послания! Читала целый час! А может, и два!.. Уже наступила ночь, а я никак не могла доучить уроки. Хотелось все бросить и писать, писать тебе. Но было уже поздно.

… Сегодня долго задержалась в школе: сдавали зачет по медицине. У вас девочки изучают медицину? Потому-то вот и нынче затянула с подготовкой уроков. Осталось повторить геометрию и дочитать «Разгром» Фадеева.

Пока перечитывала нынче твои письма, мама сидела сбоку и то и дело смотрела на меня, словно бы недоумевая: о чем так много можно писать? Наш папа не балует нас длинными письмами.

Ты описываешь пургу, более двух суток колобродившую по вашей сибирской земле.

Закрыв на миг-другой глаза, я вдруг слышу, как на улице воет ветер, бросая в окна пригоршни сухого снега, а в печной трубе гудят «духи»… И мне хочется перенестись в твою деревеньку, побегать с тобой по сугробам…

По-моему, твое намерение — отправиться в путешествие с другими ребятами — преотличное решение. Будет веселее и безопаснее: товарищи не оставят одного в трудную минуту.

Купила физическую карту нашей области, но вышлю чуть попозднее, когда еще достану карту всей Украины.

Напиши, у вас нет такого обычая отмечать в классе дни рождения товарищей? У нас каждый «именинник» покупает для всех кулек конфет, а мы ему что-нибудь дарим на память. Как раз завтра день рождения Веры Дроздовской. Мы, девчонки, купили ей духи, а мальчишки пообещали достать в теплице цветов. Вере завтра семнадцать.

С каждым годом мне почему-то все труднее и труднее жить. Будто я поднимаюсь на высокую гору, и передо мной все шире и шире открывается мир… И я все-то, все замечаю, все слышу. Радует в одних людях доброта, сердечность, готовность постоять за правду, возмущает в других жадность, лицемерие, угодничество.

Часто ненавижу себя: во мне тоже столько всякой дряни!.. Иногда я бунтую, психую, грублю, капризничаю, обижаю маму. И тогда мне хочется умереть. А потом страх охватывает: если умру, то никогда уж больше не увижу белый свет, любимый город, море, маму с папой, не увижу ничего, ничего!

Извини меня, Валерий, за хандру, за то, что открыла перед тобой свою душу. В такие минуты мне порой кажется, я понимаю Печорина.

Между прочим, мне обидно за Печорина. Пишут в школьных сочинениях: «Печорин — не образ для подражания». Мне жалко его, потому что он не мог любить безрассудно. Терпеть не могу, когда Печорина разбирают по «косточкам». О нем надо говорить как о живом человеке. Как о живом!

«Историю» Соловьева я не читала, до таких капитальных трудов у меня руки не доходят. Я все больше беру из библиотеки книги по геологии и медицине. Эти две науки одинаково манят меня к себе. А превыше всего люблю художественную литературу.

Недавно по биологии писала сочинение «Биография Ч. Дарвина», а на английском — о Джоне Риде. По русской литературе готовлю доклад о творчестве Федина. Времени — в обрез!

Мне остается лишь позавидовать, что тебе так легко дается английский. Я же его еле одолеваю. У меня совсем плохо с произношением…