Брысь, или Один за всех и все за одного

Наспех перекусив кто окороком, кто травой, а кто мышами и попив воды из небольшой речушки, что вилась вдоль дороги, хвостатые путешественники вновь запрыгнули в карету, и Ретивая Пегги бросилась доказывать, что получила свое прозвище не в шутку.

Лорд переживал, что совсем забыл про необходимость «искать» запах из перчатки, сраженный благоуханием окорока, поэтому старался исправиться и изо всех сил втягивал воздух большими ноздрями.

Задачу облегчал встречный ветер, наполняя его голову разнообразными сведениями. Очевидно, граф Рошфор с солдатами задержались в трактире «Золотой петух» дольше, чем они, потому что теперь находились всего на пару лье впереди.

Лорд обернулся к «вожаку» кошачьей стаи, чтобы сообщить эту новость, как вдруг уловил едва различимый аромат владельца черной кожаной перчатки: смесь тонкого парфюма, оружейной смазки, лошадей и много чего еще, что по отдельности могло принадлежать кому угодно, а вместе – только определенному человеку. Нужный запах исходил… от серо-белого!

– Как такое может быть? – удивился даже Савельич.

А Брысь немного подумал и предположил, что стащил окорок именно с того стола, за которым несколько часов назад сидели мушкетеры, а кошачья шерсть, как известно, впитывает окружающие ароматы и может пахнуть чем угодно: хоть рыбой, хоть луговыми цветами, а в данном случае – Арамисом!

– А кто он такой? – включилась в беседу Ретивая Пегги. (Ей надоело бежать молча.)

Брысь вздохнул – видимо, настал момент «выложить карты на стол», как говорят Люди, когда речь идет о секретах.

– Арамис, а с ним еще трое мушкетеров…

– Твой Д’Артаньян пока только кадет! – успел вставить философ.

– Но скоро и у моего гасконца появится голубой плащ! – заступился за друга искатель приключений и продолжил:

– В общем, одну девушку похитили и увезли в Бетюнский монастырь кармелиток…

И Брысь подробно рассказал всю историю, не забыв и про алмазные подвески, и про короля с королевой, и английского герцога, и зловещую роль кардинала Ришелье и его шпионки.

Заслушавшись, Пегги чуть было совсем не остановилась, и лишь окрик Лорда, который вдруг почувствовал себя рыцарем, спасающим прекрасную даму, заставил ее понестись вскачь…

Глава пятьдесят третья. О женских характерах

Как только место «крушения» исчезло из виду, Миледи свернула с дороги в дубраву и, укрывшись за широкими стволами и густой листвой, приготовилась ждать. Сейчас она жалела только об одном – о том, что сказала Рошфору о Бетюне. Но тогда она не предполагала, как изменится ее душевный настрой от случайной встречи с графом де Ла Фер!

Предоставив Констанцию Буанасье собственной судьбе, следовало позаботиться о своей – кардинал не простит неповиновения! Миледи размышляла. Острый ум привык просчитывать события на несколько шагов вперед, именно поэтому Ришелье ценил в ней не только лучшего агента, но и достойного противника в шахматных баталиях. (Правда, довольно редких по причине сильной занятости обоих партнеров.)

Сейчас будущее зависело от того, кто появится из-за поворота: если только гасконец, то она спокойно уедет и растворится на просторах Европы или Нового Света – недостатка в надежных документах не было, да и средств накоплено столько, что можно вести безбедную и праздную жизнь. А станет скучно, так всегда найдется высокопоставленное лицо, кому бы потребовались услуги опытной шпионки…

Но если Д’Артаньяна сопровождают друзья, то его высокопреосвященство обязательно отправил ей «подмогу». Скорее всего, гвардейцев возглавляет Рошфор. И вряд ли кардинал хочет, чтобы его месть королевской кастелянше получила огласку, а значит, у графа приказ, чтобы никто из участников этой драмы не вернулся в Париж живым…

Когда Миледи по цепочке своих рассуждений добралась до этого звена, холодный ум потерпел поражение от… сердца, в котором проснулась давняя любовь. И стало белокурой красавице неоспоримо ясно, что не сможет она беззаботно жить, если Оливье де Ла Фер, мушкетер Атос, погибнет…

Осторожно развернув листок и замирая от страха (вдруг адресованное Д’Артаньяну послание окажется любовным письмом?!), Констанция прочла:

«Месье! Если Вам дорога Ваша избранница, увезите ее как можно дальше! В Париж ей возвращаться нельзя!»

Мартин подсунул голову под руку девушки и обеспокоенно заглянул ей в глаза, проверяя, не расстроило ли госпожу Буанасье то, что написала леди Винтер, но по задумчивому лицу трудно было понять, опечалена она или просто размышляет…

Констанция перечитала записку еще раз и из коротенького текста поняла главное – прекрасная леди Винтер не являлась возлюбленной Д’Артаньяна! Сделав этот радостный вывод, она обняла Мартина и крепко поцеловала в черный влажный нос. Пес тут же облизал ее в ответ, довольный, что опасность в лице кардинальской шпионки скрылась за холмом и даже ее «чужестранный» запах почти исчез (хотя последнему не следовало удивляться, ведь ускакала она в ту сторону, куда дул ветер.)

Немного успокоившись, госпожа Буанасье наконец-то осознала и другой, совсем не радостный факт – ей нельзя вернуться к прежней жизни и службе в Лувре! А ведь после крестного Ла Порта, камердинера Анны Австрийской, она единственная, кому несчастная королева могла доверять!

Получалось, все, что обещала леди Винтер, уговаривая ее бежать из Парижа «дней на десять», обман! Вероятно, поломка кареты спутала какие-то первоначальные планы белокурой всадницы, но вряд ли стоило ждать, что она пришлет новый экипаж!

Характер Констанции не так уж сильно отличался от авантюрных наклонностей Миледи. (Вспомнить хотя бы ее бегство от похитителей через окно второго этажа по скрученной простыне! Да и подготовка тайного свидания королевы и английского герцога требовала определенного мужества и сообразительности!)

Бывшая кастелянша ее величества решительно тряхнула каштановыми кудрями и велела кучеру, лениво развалившемуся в луговой траве, добыть какую-нибудь повозку – она сама отправится навстречу Д’Артаньяну!

Вознице не хотелось никуда ехать на неоседланном коне, но ласковая улыбка и небольшая сумма денег (все, чем располагала Констанция) помогли ему преодолеть лень.

Вскоре Мартин и госпожа Буанасье остались вдвоем среди щебета птиц и душистых полевых цветов, найдя укрытие от жарких лучей солнца в тени опрокинутой кареты…

Глава пятьдесят четвертая. Разное и вид сверху

Владельцев постоялых дворов, в которые заезжали мушкетеры и Д’Артаньян, посещала та же мысль, что и хозяина «Золотого петуха», – если среди четверки и находится тот самый гасконец, задерживать грозную компанию себе дороже! А потому безропотно меняли взмыленных коней на отдохнувших. (Правда, не таких резвых, что забирала очаровательная всадница, платя более чем щедро.)

Д’Артаньян «с пристрастием» расспрашивал каждого встречного о двух дамах и собаке, радуясь, что дистанция сокращается и что, вопреки мрачным прогнозам Атоса, его возлюбленная Констанция еще жива…