Очерки о пионерах-героях

- Ну, рассказывай, Алеша, может, поиграть к нам пришел? - спросил, гладя по голове племянника, командир.

- Не играть, а фашистов бить! - ответил Алеша.

- Молодец! - похвалил пионера старый партизан. - Только мал ты еще, парень.

- Вы не смотрите на мой рост, я уже шесть классов окончил и три года как пионер. - И мальчик прижал к груди красный галстук.

- Ишь ты, галстук сохранил. Значит, настоящий пионер, - заметил кто-то.

- Все это хорошо, - сказал командир, - только придется тебе, Алеша, идти домой.

- А куда идти, когда, сами знаете, всю нашу деревню сожгли проклятые немцы, семьдесят пять мужчин расстреляли.

- Так, - задумчиво проговорил Изох. - А с кем же и как ты теперь живешь?

- У меня остался один четырехлетний братишка Коля. Так мы с ним в дядиной землянке живем, - тихо сказал Алеша и, подумав, добавил: - А кто же этим гадам отомстит за наше село?

- Мы, Алеша, отомстим. А ты лучше поешь и ложись спать. Ты не обижайся на нас, что не можем взять тебя в отряд. Права нет у нас такого. Мы не можем рисковать твоей жизнью. К тому же и Коле должен кто-то заботиться.

Хорошо подкрепившись и надев сухую одежду, Алеша улегся на нары. Но долго не мог уснуть. Мальчишке было обидно, что его не хотят считать взрослым.

Правда и то: кто же будет присматривать за Колей. А что, если не послушать их и идти искать другой отряд? Дядька Матвей говорил, что где-то есть храбрые парни отряда Ливенцева. Нет, он не имеет права это делать.

Алеша вспомнил слова Василия Ивановича, раненого командира, который ночевал две ночи у них в хате в первые дни войны. Он советовал мальчику во всем слушаться старших. Слушаться! А сам, поди, не послушался дядьки Ананича, который не пускал его, тяжелораненого, из деревни. "Я, - сказал Василий Иванович, - коммунист и, покуда бьется мое сердце, должен бить врага". И на третью ночь пошел лесными дорогами на восток, надеясь пробраться через фронт. На прощание он подарил Алеше автомат убитого в бою товарища и даже научил стрелять.

Как только стемнело и между высокими соснами показалась молодая луна, старый партизан проводил Алешу к самым землянкам.

- Смотри, сынок, галстук прячь, а то эти гады не посмотрят, что ты мал. А вот это вам с Колей, - и он передал мальчишке сверток с немецкими консервами и сахаром.

Поблагодарив партизана за подарок, Алеша сказал на прощание:

- А немцев я все же буду бить.

Алеша долгое время не мог смириться с тем, что его не приняли в отряд. Он ведь пионер. И опять припоминалось ему сказанное Василием Ивановичем:

- Теперь, Алеша, пришло такое время, что каждый куст должен стрелять по фашисту, каждое яблоко должно в руках немца разорваться бомбой.

Нет, он должен что-то предпринять!

Стоял знойный август. Алеша вместе с теткой и другими односельчанами убирал зерно, молол в жерновах жито на хлеб. Когда были совсем жаркие дни, брал удочки или сетку-топтуху и шел ловить рыбу в заводях Березы. Однажды он заметил группу немцев, беззаботно купающихся в реке. Назавтра Алеша был здесь уже с утра. С автоматом залез в густой ивняк на самом берегу и стал пристально вглядываться в тот берег реки. Немцев не было. Несколько раз, вздымая столбы пыли, проезжали на Бобруйск или на Елизово машины, но не останавливались, и никто купаться не выходил. Три дня подряд Алеша попусту сидел в прибрежных кустах. Трижды возвращался обратно. Недовольный и злой, он прятал в дупле толстой осины свой автомат.

"И отчего мне так не везет?" - с обидой думал Алеша, забираясь в четвертый раз в те же ивовые заросли, откуда и река, и тот берег ее видны как на ладони. Притаился. Порывом ветра донесло гул моторов. Вскоре на дороге показались столбы пыли, которые все приближались и приближались. Не успел Алеша поудобнее устроиться, как с высокого берега начали сбегать немцы. Они на ходу раздевались и бросались в воду. Немцы гоготали, как гуси во время драки, громко отфыркивались.

Алеша, приладив автомат, выбрал место, где собралось побольше немцев. Вдруг заметил, что из каждого грузовика в сторону левого берега нацелены пулеметы. Алеша невольно прижался к земле и снял со спускового крючка палец.

"Партизан должен быть смекалистым и не рисковать напрасно жизнью, он должен бить врага тогда, когда тот этого не ожидает", - говорил когда-то Василий Иванович. Значит, открывать пальбу против пулеметов сейчас не надо.

Через полчаса немцы, обгоняя друг друга, побежали к своим машинам. Только Алеша собрался выйти из засады, как на том берегу показался легковой автомобиль. Хлопнула дверца, вышло трое немцев, и все они спустились к реке.

"Офицеры! - обрадованно прошептал мальчик. - Ладно, мы вам покажем, как поганить нашу реку. Только раздевайтесь живее..."

Офицеры не торопились. Они медленно, как старики в бане, раздевались, переминались с ноги на ногу, говорили о чем-то, пока наконец самый долговязый, согнувшись, как цапля, дугой, не попробовал воду. Что-то прогоготал своим и полез глубже в реку.

Офицеры барахтались в реке, кувыркались, как утки, потом взапуски поплыли наискось к середине реки. Вот они уже так близко, что Алеша хорошо отличает одного от другого. Впереди плывет смуглый, похожий на цыгана, черноволосый, с крючковатым, как у попугая, носом; немного поодаль, вздымая снопы брызг, - рыжий и толстый. Далеко отстал от них "цапля".

- Цурик! - крикнул передним долговязый.

И в тот же миг Алеша нажал на спусковой крючок. Черноволосый взвизгнул истошным голосом, нырнул под воду, снова вынырнул - и на том месте, где он только что плыл, пробулькали пузыри.

- Есть один! - воскликнул Алеша.

Рыжий толстяк, вовсю махая руками, спешил добраться к своему берегу.

- Врешь, рыжий пес! - шептал Алеша. - Не уйдешь. Покормишь и ты раков в нашей Березе-реке...

Очередь из автомата хлестнула по воде, рыжий что-то выкрикнул и, захлебываясь, пошел ко дну. Тогда Алеша начал ловить на мушку долговязого. Но, нажав спусковой крючок, не услышал выстрела.

- Счастье твое, собака, что все патроны вышли. Да ладно, не я, так другие добьют...

Долговязый, доплыв до берега, торопливо пополз в кусты и не показывал оттуда носа...

Река плавно несла свои зеленоватые воды. Было тихо.

Добравшись до дома лесными тропками, Алеша никому не сказал про свою первую удачу: зачем хвастаться? Вечером, прижавшись к братишке, не удержался и прошептал:

- А я сегодня убил двух гадин.

- Это такие длинные и черные? - опершись на локоток, спросил Коля.

- Одна гадина попалась рыжая. Была еще третья, да та в кусты живой уползла.

- А почему ты третью не убил?

- Патроны как раз кончились в диске.

- И не ври, Алешка! Гадин палкой бьют, а ты - патроны, патроны...

- Ладно, спи. Мал ты еще все знать.

Время шло. Незаметно наступила осень. Над мокрым лугом высоко, как никогда, под самыми тучами летели к югу, тоскливо прощаясь с родными местами, потревоженные боями и пожарами гуси.

Холодным утром, когда речной туман окутал прибрежные кусты, Алеша присел в ивняке и, ожидая чего-то, стал поглядывать вниз по течению реки. Обычно в такое время из Бобруйска на Елизово проходил катер, на котором иной раз бывало полно немцев. А вот и он, тяжело пыхтя, показался из-за крутого поворота. У Алеши тревожно забилось сердце. Что-то произойдет нынче на Березе-реке? Удастся ли? Катер... Ведь это не беспомощные офицеры в воде...

Катер приближался. На палубе Алеша насчитал пятнадцать немцев. Один из них, в очках, сидел на бочке и на губной гармошке наигрывал мотив русской песни, а второй сипло подпевал: "Вольга, Вольга, мать родная..."

"У, собаки! - подумал Алеша. - Расплавались на нашей реке да еще и песни наши распевают. Ну, я вам сейчас покажу "Вольгу, Вольгу". - И, нажав спусковой крючок, давай поливать свинцом заметавшихся в панике немцев. Немцы падали друг на друга, как подкошенная трава, а кто уцелел, прыгал за борт, норовя спрятаться за катером, который почему-то стал кружиться на месте и, наконец, поплыл вниз.