Год хорошего ребенка

Потом они увидели предупредительный знак «Конец шоссе. Осторожно! Берегитесь встречных машин!» и выехали на второстепенную сельскую дорогу.

Сначала она шла вверх вдоль пастбищ и фермерских полей, потом резко изменилась, превращаясь в извилистую горную дорогу-серпантин. Игорь Иванович еще раз посмотрел на счетчик и вздохнул:

— Послушайте… А что если я вам скажу, кто я. Как меня зовут, кем я работаю, где проживаю… А?

Шофер не отрывался от руля и от дороги, но весь превратился во внимание.

— Зовут меня Игорь Иванович Стрельцов, я — корреспондент, журналист. Здесь на фестивале я руковожу советской делегацией…

— …И у меня больше нет денег, — продолжил его слова таксист, который тоже не вчера родился на свет.

— До этого места я могу заплатить, — сказал Игорь Иванович. — Сейчас могу, а остальные деньги вы получите завтра от нашей делегации. Мы, русские, к таким делам относимся очень серьезно. У нас порядки строгие.

— Мы, таксисты, к таким делам тоже относимся очень серьезно. И у нас в фирме тоже порядки строгие.

Машина остановилась, и водитель попросил рассчитаться.

— Вы что же, так и оставите двух беспомощных людей в горах посреди дороги?

— Вы сами хотели, чтобы я вас сюда вез. А как сюда я добирался? Сколько мне это стоило бензина и износа шин?

Таксист с блеском развернулся на узкой дороге и выстрелил своей скоростной машиной вдаль. Стрельцов и Розалинда печально смотрели ему вслед.

«Мерседес» уехал в город, а «Сузуки» словно красный жучок ползла дальше вверх. Иногда она полностью исчезала в зеленых клубах деревьев, потом вдруг появлялась в одной из прогалин серпантина.

Розалинду знобило, несмотря на теплое солнце.

Это был еще один момент, когда реальное и нереальное переплелись в один клубок.

Русский руководитель делегации положил ей руку на плечо:

— Извини, я должен тебе все объяснить, — сказал он серьезно. — Давай сядем и поговорим.

Розалинда села на траву у края дороги. Ей сразу стало легче. От Аренда она бы услышала совсем другие слова. Девочка спокойно сидела и ждала, что скажет этот русский Игорь Ивано… а дальше… она еще ни разу не удержала в памяти его имя до конца…

— Ты только не пугайся, — сказал он, и она сразу испугалась. — Мне теперь совершенно ясно, что Лешу Измайлова похитили.

Розалинда вдруг перестала бояться и вытаращила глаза.

— В этом деле замешан человек в красной «Сузуки». Извини, что так получилось.

— А как они его похитили? Ведь он все время был в номере!

— Заманили. Нашли хороший предлог, чтобы уговорить его пойти с ними. Он был легкой добычей. Соблазнить его ничего не стоило.

— А чековая книжка?

— Это все неправда. Я о ней специально говорил, чтобы тот человек из комнаты швейцаров выдал себя.

Он рассказал Розалинде о подслушивающем устройстве «бэби-спай», спрятанное за портретом.

— Почему же вы не сообщили в полицию? — спросила Розалинда.

Это был трудный вопрос. «Мы, русские, всегда избегаем полиции», — подумал он про себя. А ей он ответил:

— Не успел. Надо было за ним бежать.

Он показал в гору, в ту сторону, куда скрылась машина.

— А если мы поднимемся в гору и поищем его там, — предложила Розалинда.

— Кого?

— Лешу… «Сузуки».

Игорь Иванович с удивлением посмотрел на голландскую девочку:

— Не испугаешься?

— А что здесь такого страшного? Мы ведь просто гуляем и все.

— Пойдем, — сказал Игорь Иванович и протянул девочке руку.

Страх Розалинды совсем прошел. Прогулка с русским руководителем делегации была для нее настоящим БОЛЬШИМ приключением. Это было куда приятнее, чем готовить, стричь, одевать кукол или вылавливать из воды «учебных бабушек и дедушек».

Они шли по залитой вечереющим солнцем дороге.

— А вы Рому видели? — продолжила Розалинда свой допрос.

— Я его видел в аэропорту перед отлетом.

Он рассказал Розалинде про портрет «генерала Таможенного».

— А почему его не пустили в Жевену? Он ведь все конкурсы прошел.

— У нас в стране 250 миллионов людей и среди них много таких мальчиков, как Рома. Одним удается поехать, другим нет. Это не только от таланта зависит. И от людей, которые поездки организуют. А потом еще есть просто «везунчики».

— Такие, как Леша?

— Такие. Теперь и он стал невезучим.

Больше о Роме они не говорили. В течение получаса они шли рядом по вьющейся вверх дороге.

Наконец они вошли в деревню. Ничего себе, «в деревню»! Это только так называлось — «деревня», а в самом деле вокруг стояли двухэтажные каменные дома с красными черепичными крышами, и все это напоминало подмосковный пансионат для работников правительства или Академии наук. Большие окна, дорожки, розы.

Игорь Иванович начал здороваться с каждым встречным. Некоторые прохожие отвечали на его вежливые приветствия, но большинство так и проходило с каменными лицами.

— У нас в деревне обычно люди здороваются, — объяснил Игорь Иванович.

И Розалинда представила себе 250 миллионов улыбающихся, здоровающихся, кивающих головами русских.

— Пить хочется, — сказала она.

— И мне, — ответил Игорь Иванович. — Может пойдем, попросим?

Он указал на отдельную ферму на выходе из деревни.

Розалинде показалось это диким:

— Нет, нельзя! — Они ведь не были бродягами — ни она, ни Игорь Иванович. — У нас так не делают.

— А что вы делаете, если вдруг сильно хочется пить?

— Мы идем в мотель. Или в кафе.

Но здесь не было ни мотеля, ни кафе, ни денег. Даже не было представителя фирмы «Фрешель» с их вездесущим лимонадом, была только жажда.

— Может быть, вернемся? — спросил Игорь Иванович, чувствуя себя все менее уютно на незнакомой, почти неведомой дороге. И еще он переживал за девочку. Ей надо было и поесть, и отдохнуть. «Да, — подумал он. — Теперь полная паника уже в двух делегациях».

Розалинда вглядывалась в вершину горы. Кажется, дома уже кончились и там, вверху ничего больше не намечалось.

— Знаешь что, — сказал Игорь Иванович, — мы почти уже наверху, дойдем до конца для очистки совести. Или вернемся?

Очень многие люди идут до конца только из желания завершенности действия. Это уважаемые люди.

Розалинда кивнула — «да».

Икры ног ломило и корежило, но они продолжали свой путь. Когда они проходили по еловому лесу, Игорь Иванович отковырнул два кусочка еловой смолы, твердых и прозрачно-розоватых, и сказал Розалинде, что это можно жевать.

— Зачем?

— Получится жвачка. Сначала она горькая-прегорькая, а потом безвкусная — жуй сколько хочешь. Может быть, расхочется пить.

Изумленная Розалинда положила в рот кусочек смолы и попробовала жевать. Сначала все у нее во рту превратилось в горький песок, а потом постепенно зажевалось и перестало горчить.

— Рашен жвачка, — сказала она. Игорь Иванович засмеялся:

— А ты знаешь, какая у меня фамилия? «Жувачкин». Я под такой фамилией пишу заметки в «Пионерской правде».

Когда Игорь Иванович сказал, что он — Чуин-гам, засмеялась Розалинда. Она подумала, что этот русский руководитель делегации смешной человек.

— Я и отсюда посылаю заметки о Годе Хорошего Ребенка.

Здесь они оба быстро перестали смеяться, потому что вспомнили о Леше и о своем безвыходном положении.

Наступили сумерки. «Сузуки» нигде не было видно. Около домов, которые еще попадались, стояли «Оппели», «Фиаты», «Пежо», «Лады», «Форды», но нигде не было маленькой машины Кирпичиано.

Уже у самой вершины они увидели небольшой фермерский домик с внушительным сараем. Рядом с домом стояла красная машина. Они насторожились и побледнели. Игорь Иванович приложил палец к губам и сделал знак Розалинде, чтобы она ждала его на дороге. Сам он тихонько подошел к двери сарая, прислушался и прошептал:

— Леша!

Розалинда вся напряглась, наблюдая за ним не дыша. Кажется из сарая послышался какой-то ответ, потому что Игорь Иванович начал отодвигать засов, который заскрипел и завизжал, как нарочно так, что тысячи сверчков не могли поглотить этот шум.