Новый старт

У нас такая традиция — открывать подарки по очереди, начиная с младшего, вот только с Максика начинать — не самый лучший вариант. Он долго-долго копался, осторожно вытаскивал первый малюсенький пакетик из чулка, сперва его пощупал, потом опасливо потряс, как будто там могла быть спрятана крошечная бомба. Когда все-таки решился открыть, то целую вечность пытался поддеть ногтем краешек скотча.

— Ну скорее, Максик, — не выдержала Вита. — Дерни как следует, и все!

Максик сказал:

— Обертка красивая, жалко рвать. Я потом все свои подарки опять заверну, когда посмотрю.

— Дай-ка я тебе помогу, сынок, — сказал папа и в одну минуту освободил все маленькие подарки Максика от блестящих оберток.

Максик подставил руки лодочкой, и все подарки поместились у него в ладошках: волшебный карандаш, который рисует красным, зеленым, синим и желтым одновременно, блокнотик на серебряной пружинке, крохотулечная желтая пластмассовая уточка, размером с ноготок, малюсенький игрушечный трактор, миниатюрная коробочка конфет-горошка «Смартиз», часики на пластиковом ремешке, зеленый стеклянный шарик и собственные щипчики для ногтей (Максик вечно клянчил папины).

— Откуда Санта-Клаус знает, что мне хотелось получить? — спросил Максик.

— В самом деле, откуда? — с серьезным видом отозвался папа.

— Поможешь мне их опять завернуть, пап?

— Конечно помогу.

— Теперь я! — объявила Вита, вывалила все свое добро на одеяло и давай сдирать обертки маленькими цепкими пальчиками.

Она нашла крошечную подвеску-балерину в розовой пачке, блестящие заколки для волос в форме бабочек, набор наклеек с котятами и щенятами, красненькую коробочку с изюмом, малюсенькую фиолетовую расческу и щетку для волос, книжечку про кролика с таким мелким шрифтом, что и не прочтешь, бусы из букв, складывающихся в слова: «Я люблю Виту», и настоящую губную помаду.

— Надеюсь, Санта-Клаус принес тебе самую светлую помаду, — сказала мама. — Ну что, Эм, теперь ты загляни в свой чулок.

Я была уже большая и не верила в Санта-Клауса, но все-таки он решил меня порадовать. Я нашла маленький оранжевый дневничок с ключиком, крохотное мыльце в виде сердечка, фиолетовую гелевую ручку, заколки для волос с вишенками, крошечную жестяную коробочку с лиловыми леденцами, ластик с изображением маленькой крольчихи Миффи, специальную закладку для книг Дженны Уильямс и маленькую баночку серебряного лака для ногтей.

— Мне нравится цвет, — сказала мама. — У Санты хороший вкус, Эм. Вот бы он и мне что-нибудь положил в чулок!

Я сказала:

— У тебя будут наши подарки, мам.

На самом деле они не такие уж замечательные. Мы всегда готовили для мамы с папой самодельные подарки, поэтому глядеть там было особенно не на что. Максик нарисовал маму, папу, Виту и меня, но узнать нас было сложно. Похоже на пять картошек на зубочистках.

Вита тоже нарисовала семейный портрет. Себя она изобразила очень большой, так что голова упиралась в верхний край листа, а ноги — в нижний. Для пущей красоты она нарисовала себе пышные длинные волосы и серебряные туфельки на высоченных каблуках. По бокам от себя она нарисовала маму и папу, а на нас с Максиком места не осталось, пришлось нас запихнуть в верхние углы — только головы и плечи, словно у химер на старинных рисунках.

Я была уже большая, чтобы рисовать дурацкие картинки. Мне хотелось приготовить настоящие подарки. Бабушка недавно научила меня вязать, и вот в начале декабря я затеяла связать маме с папой одеяло. Я вязала, вязала и вязала — на прогулке, дома у телевизора, даже в уборной, но к сочельнику успела связать всего одиннадцать квадратиков — не хватит даже на одеяльце для новорожденного.

Из самого красивого розового квадратика я соорудила своеобразный кошелечек, застегивающийся на пуговицу-жемчужинку. Деньги в нем хранить не вышло бы, слишком он был дырчатый, но мама могла, например, положить туда свою расческу. Остальные десять квадратиков я сшила друг с другом, получился длинный-длинный шарф для папы. Он оказался немножко кривоватым и закручивался на концах, но я надеялась, что папе все равно понравится.

— Я просто в восторге, Эм! — сказал папа и намотал шарф себе на шею. — С детства мечтал о длинном полосатом шарфе, с тех пор как посмотрел «Доктор Кто». Спасибо тебе, золотко. — Он погладил неровное вязаное полотно. — Такой уютный! Я всю зиму буду теплый, как пирожок.

Я почувствовала, как у меня горят щеки. Скорее всего, на самом деле папу шарф ужаснул и он ни за что в жизни не показался бы в нем на людях, но в то же время он как-то заставил меня поверить, будто шарф ему действительно нравится.

Мама подарила папе мягкий черный свитер с V-образным вырезом. Папа тут же его надел, но мой шарф не стал разматывать.

— А где же мой подарок? — спросила мама с таким же жадным нетерпением, как Вита.

— Какой подарок? — поддразнил ее папа.

Потом он сунул руку под кровать и протянул маме прямоугольный сверток. Мама сперва пощупала сверток, потом развернула подарочную бумагу. На кровать выпала пара серебряных туфель-босоножек из тоненьких ремешков с вот такими каблуками!

— Господи! — взвизгнула мама. — Какая красота! Ой, милый, какая роскошь, это же потрясающе, просто невероятно!

Она кинулась упоенно целовать папу.

— Ну что ты, что ты, это же просто туфли, — сказал папа. — Давайте, дети, открывайте и вы свои большие подарки.

Он помог Максику развернуть огромный дорогой набор фломастеров «Каран д'Аш» и большую пачку специальной белой бумаги для рисования.

Мама сказала:

— Фрэнки, он же еще совсем маленький! Он будет сильно нажимать и раздавит у них все кончики!

— Не буду! — сказал Максик.

— Будет, — сказала я маме одними губами.

Максик уже испортил мне красный и голубой фломастеры. Я невольно позавидовала, что ему подарили такой шикарный набор, куда лучше моего.

— Моя очередь, моя очередь, моя очередь! — заверещала Вита, стаскивая обертку со своего громадного пакета.

Из-под бумаги высунулось что-то странное — длинное, коричневое, кривое. Потом второе такое же.

— Что это? — завопила Вита.

Затем показался круглый розовый нос.

— Это клоун? — спросил Максик со страхом.

Летом папа водил нас в цирк, и Максик так испугался клоунов, что забился под сиденье и просидел там до конца представления.

— Попробуй нажми, — посоветовал папа.

Вита ткнула нос пальцем. Заиграла нежная музыка, похожая на звон колокольчика.

Я сказала:

— Это танец феи Драже из какого-то балета. Мы проходили по музыке.

Вита сорвала остаток обертки, и перед нами оказалась очень хорошенькая голова пушистого оленя с двумя изогнутыми плюшевыми рожками. Это была девочка-олень — у нее были большие карие стеклянные глаза, невероятно длинные ресницы и красный улыбающийся ротик с мягким розовым язычком. На ней была розовая балетная пачка с атласным корсажем и тюлевой юбочкой.

— Обожаю, обожаю! — объявила Вита и пылко прижала игрушку к сердцу.

У оленихи были длинные болтающиеся мохнатые ножки в розовых атласных балетных туфельках, но стоять на них она не могла. Я приподняла тюлевую юбочку и увидела большую дыру.

— Не смотри ей в попу! — прикрикнула на меня Вита.

— Ай, Эм ведет себя неприлично! — сказал Максик.

— Ничего подобного! Я все поняла, это же перчаточная кукла, она надевается на руку!

— Угадала, Эсмеральда, — сказал папа. — Давай-ка, Вита, познакомься с ней поближе. Посмотрим, что она может рассказать о себе.

Он нажал на розовый носик, чтобы остановить музыку, и надел куклу себе на руку.

— Здравствуй, принцесса Вита, — сказал он за олениху смешным умильным женским голосом. — Я — Балерина. Я из оленьей упряжки Санта-Клауса. Возможно, ты слышала о моих друзьях, их зовут Франт, Прыгун и Хитрунья. Еще у нас есть знаменитость, Рудольф — тот, что вечно простужается. Такой зазнайка, особенно с тех пор, как у него появилась собственная песенка! Ну, я-то, конечно, всегда бежала в упряжке впереди всех, пока не поняла, что таскать сани не так уж и здорово. У меня очень нежные копытца. Когда уволилась, Санта был убит горем, но мы, артисты, не должны зарывать свой талант в землю. Теперь я — партнерша принцессы Виты по танцам и ее верный скакун!