Просто космос

В конце рабочего дня он купил пару хот-догов и чипсы, и мы с ним пообедали прямо в железной клетке. Магниты он отключил, так что клетка просто покачивалась на резиновых лентах высоко над землей. Раз или два мимо нас даже проносились чайки. Сверху Зачарованный Парк был похож на макет сказочной деревушки. А потом на одной из улиц деревушки я заметил папу — он быстро шагал мимо комнаты смеха. Я крикнул: «Такси! Такси!» — обычно это срабатывает, папа начинает озираться.

Он и заозирался, но смотрел только по сторонам, а не вверх. Никак не мог понять, кто зовет.

Вот и сейчас, наверное, та же история. Если ты меня ищешь, то где угодно, только не в небе — да, пап? Мне тогда было очень весело за тобой наблюдать. А тебе не очень — но это я понял уже потом, когда мы спустились.

— Ты где шлялся? Мы тебя потеряли. Девочки клялись, что видели тебя в автобусе, и вдруг на пол-пути в Бутл выясняется, что тебя нет!

— Меня там и не было. Я все время был тут — правда, мистер?

— Факт, — кивнул хозяин аттракциона. — Слушай, приятель, а в чем дело, что тебе не нравится?

— Я вам не «приятель»! Я его отец.

— Ну, положим, в сыновья вам он будет староват.

— Что значит «староват»? Ему всего одиннадцать.

— Что?!

— Просто он высокий не по годам.

— При чем тут «высокий»? У него вон борода растет!..

Так я впервые узнал, что у меня на лице появилась «ранняя растительность», как это называется в книжках про подростков.

А папа сказал:

— Лием. В автобус. Быстро.

Когда я наконец оказался в автобусе, все закричали «ура» и зааплодировали. Я подсел к окну и попытался разглядеть отражение своей бороды в стекле. Волосинки были тонкие, как нити сахарной ваты, их еще попробуй разгляди.

— Откуда они взялись? — спросил я папу. — Как думаешь, может, повылазили под воздействием гравитации, а?

И тут папа ни с того ни с сего взорвался.

— Ну вот что, Лием, я два часа тебя искал!.. И не я один, все таксисты графства тебя искали. Полиция искала мальчика, который, видите ли, исчез из автобуса неведомо как…

— Меня не было в автобусе.

— …неведомо как, прямо во время движения!

— Я не исчезал во время движения.

— А потом вдруг выясняется, что мальчик преспокойно развлекается в Зачарованном Парке! Угощается чипсами. Ну и как прикажешь мне себя чувствовать после всего этого?

— Можно порадоваться, например… Я же нашелся.

Он окинул меня свирепым взглядом:

— Угу, я радуюсь. В глубине души. Только в очень глубокой глубине, сверху не видно.

— Пап, прости, — сказал я.

А он мне ответил:

— Разве так можно? Ведь такой большой мальчик.

И всегда вот так с родителями. Стоит тебе ненадолго исчезнуть из вида, они сразу: вдруг что стряслось, вдруг тебя уже нет в живых? А когда ты вот он, нашелся, они, кажется, готовы тебя убить собственными руками.

Папа почему так рассвирепел? Потому что, пока он сходил с ума от беспокойства, я там и не думал волноваться. Развлекался в свое удовольствие. А я почему не волновался? Потому что знал: папа за мной вернется. Я ни минуты в этом не сомневался. Папа может все, каждый ребенок в это верит.

А сейчас? Верю ли я, что мой папа сейчас появится в командном модуле нашей ракеты, блуждающей в двухстах тысячах миль от Земли, и доставит меня обратно в Бутл? Пожалуй, не очень.

Наверное, это значит, что я уже не ребенок.

бриться насмерть

Мою раннюю растительность было не так легко разглядеть, но я-то знал, что она у меня есть. И не мог о ней не думать. Она казалась мне ужасно щекотной, и все время хотелось ее потрогать. А когда я ее трогал, окружающие тоже начинали ее замечать. А когда они ее замечали, они орали во весь голос: «Оборотень среди нас!» — или что-нибудь еще похлеще. И я решил от нее избавиться.

Я взял папину бритву и устроил своей сахарноватной растительности настоящее побоище. Это помогло, я ее победил. Но, к сожалению, на поле боя я потерял много крови.

Кровь ползла вниз по щекам и капала с подбородка. Я понятия не имел, что положено делать в таких случаях, поэтому взял с полки полотенце и прижал его к нижней части лица. Целый час я изо всех сил прижимал полотенце и надеялся, что не умру. Честно говоря, у меня даже появилось подозрение, что я уже умер. Но тут мама позвала меня ужинать.

— Что с тобой? — спросила она, как только я спустился вниз. — Ты обварил лицо?!

— Нет, — сказал папа. — Он просто брился.

— То есть как? — опешила мама. — Он же еще маленький. Разве можно бриться в одиннадцать лет?!

— Ну, с бородой в одиннадцать лет тоже не походишь, — возразил папа.

И показал мне, как бриться с меньшим риском для жизни.

— Единственное, — сказал он, — раз уж ты начал, теперь придется продолжать. Когда бреешься регулярно, волоски становятся толще и жестче.

Так что сахарная вата на мне больше не растет. Скорее что-то вроде туалетного ершика.

— Послушай, Лием, — сказала мне мама, — давай ты не будешь расти так быстро, а? Я пока что не готова расстаться со своим маленьким мальчиком.

После этой истории мама долго не могла успокоиться и потащила меня к врачу. Врач сказал, что для волнения нет никаких причин. Но от этого мама еще больше разволновалась и потребовала, чтобы нас направили к специалисту.

— Простите, к какому именно специалисту?

— Ну вот, бывает же, что дети слишком быстро взрослеют. В пятнадцать лет они начинают лысеть и сморщиваться, а в двадцать они уже дряхлые старики…

Видимо, на моем лице появилось выражение такого ужаса, что мама быстро сказала:

— Конечно, такое встречается очень, очень редко! Но иногда все же бывает. Вы ведь читали в интернете, да?

— Нет, — ответил доктор, к моему огромному облегчению. — Честно говоря, не читал. Но у нас в детском отделении есть ортопед. Если хотите, могу вас к нему направить.

В детском отделении мне сделали рентген и анализ крови и выдали наклейку «Уколов не боюсь!». Меня показали специалисту, потом еще одному специалисту. Оба специалиста сказали, что я нормальный ребенок. В смысле, совсем нормальный. Чересчур нормальный. Прямо ненормально нормальный. Разве что очень высокий.

— Тогда почему он растет так быстро? — спросила мама.

— Миссис Дигби, не волнуйтесь так, все в порядке. Просто помните, что Лием пока еще ребенок. Хоть и похож на взрослого. Если приходится покупать ему одежду во взрослом отделе, это не значит, что детство кончилось. Мальчики ведь растут по-разному, кто быстрее, кто медленнее. Особенно в таком возрасте. Вот увидишь, Лием, за лето все твои друзья вытянутся, и после каникул может оказаться, что ты уже не самый высокий в классе.

— А ведь и правда, — сказала мама. — В начальной школе его папа тоже был очень, очень высокий. А теперь — видите, ниже среднего роста.

— Вообще-то я повыше среднего роста, — сказал папа.

— Вообще-то пониже.

— Чуть-чуть, но все-таки повыше.

— Мы обсудим это после, — сказала мама. Она всегда так говорит, когда ей надоедает препираться с папой или со мной.

Насчет вытягивания специалист из детского отделения оказался прав. За лето все вытянулись. Особенно я. Чтобы отметить мой рост на линейке ростомера, который висит у нас на кухне, маме пришлось взобраться на стул. Иначе она не доставала до моей макушки.

— М-да, — сказала она. — Неплохо прибавил.

— Семь дюймов — это уже не прибавка, — проворчал папа. — Семь дюймов — это уже мутация.

В первый же день в средней школе Ватерлоо я убедился, что я здесь выше всех. И учеников, и учителей. Новая школьная форма, которую мама покупала мне в начале лета, уже не годилась, пришлось заказывать блейзер самого большого размера, какой у них только бывает. А пока его не прислали, мне разрешили ходить в школу без формы, в обычной одежде.