Кладоискатели (Повести)

Я подошел.

— Не ждал от тебя, — сдвинув брови, сказал отец. — Тут важное дело, а ты озорничаешь. Нашел время…

— Я не озорничаю, я свою кепку ищу.

— Эту, что ли? — спросил один из бойцов продотряда и поднял над головой мою кепку. — Сейчас подобрал…

Я подбежал к нему:

— Где? Где подобрал?

— Вон под той сосной валялась, — сказал боец. — Я подумал, грибник какой потерял. На, держи, в другой раз не роняй.

— Значит, тут зерно! — Я уверенно указал на кучу валежника.

— Гром тебя разрази! — зарычал Гергей Миквор. — Эх, не попался ты мне ночью, свернул бы я тебе, комбедовский щенок, голову!

— Руки коротки! — отозвался мой отец и принялся помогать продотрядникам грузить мешки на телеги.

Я стоял в сторонке, смотрел, как грузят зерно, и радостно думал, что теперь кулацкий хлеб достанется голодающим рабочим…

А еще был случай, когда моя кепка, можно сказать, жизнь мне спасла.

В тот год в нашей деревне начали создавать колхоз. Моего отца выбрали председателем. В колхоз записалось всего-навсего человек десять, остальные решили выждать. Отчего так было? Оттого, что кулаки мутили воду, отговаривали людей от колхоза. Кого отговаривали, а кому и грозили. К тому времени старый Гергей Миквор помер, первым богачом в деревне заделался его сын Тэмрекей. Были у нас и другие кулаки, помельче. У всех у них отрезали лучшие земли, передали вновь образованному колхозу. Ну и злились они, конечно.

Я в то время был уже взрослым парнем. Выучился на тракториста и, когда подошло время весенней пахоты, должен был пригнать из МТС трактор — пахать колхозные поля.

Собрался я в МТС, за десять верст от нашей деревни, под вечер.

Мать всполошилась:

— Не ходил бы, сынок, на ночь глядя! Сам знаешь: опасно.

И верно, бывали случаи, что кулаки убивали трактористов. Не хотели, чтобы трактора работали на колхозных полях. Оно и понятно. Взять хоть наш тогдашний колхоз: хозяйство было никудышное — три лошади да два плуга. Много ли с ними наработаешь? Вот государство и старалось дать колхозникам трактор. Колхозу помощь, кулакам — нож острый. Слыхал небось песню про Петрушу-тракториста?

Кулачье до тебя добирается,

Комсомолец лихой, не плошай!..

— Ничего, мать, со мной не случится, — сказал я. — Жди меня завтра к утру.

Рано утром на новеньком «фордзоне» я подъезжал к своей деревне. Смотрю и глазам не верю: мост через речку разрушен! Еще вчера вечером переходил по этому мосту — был целехонек, а тут…

Ночью кулаки постарались, — думаю. — Может, хотели меня подкараулить, да прозевали, вот и решили мост сломать. Теперь небось притаились в прибрежном ракитнике, надеются, что я побегу в деревню за подмогой, брошу трактор на берегу, тогда они покалечат его или сожгут… Нет, не выйдет!»

Я начал газовать что было сил, мотор заревел на всю округу.

В деревне услыхали, бросились к реке, мой отец впереди. Люди кричат:

— Едет! Макар едет!

Подбежали ближе, видят, я не еду, а на месте стою — моста-то нет!

— Что будем делать, Тимофей Иваныч? — спрашивают колхозники.

Отец отвечает:

— Будем мост чинить. Макар, не отходи от трактора ни на минуту, слышишь?

Я кричу со своего берега:

— Слышу. Чините скорей!

Мужики в затылках скребут:

— Тут крепкие бревна нужны. Где их взять?

Отец им:

— А новый сруб Тэмрекея на что?

Тэмрекей — он тут же вертелся — услыхал, коршуном налетел на отца:

— Ты своим голодранцам начальник, а мне ты никто! Моим срубом не распоряжайся, он мне самому нужен: я новый дом буду ставить!

Мужики зашумели:

— У тебя и так дом в два этажа, куда тебе еще дом? Тэмрекей свое:

— Не ваше дело! Ни бревна не дам!

— Дашь! — сказал отец. — Мост не сам рухнул, это ты со своими приятелями его сломал. Вот твои бревна и пойдут на починку. Не дашь — сами возьмем.

Тэмрекей злобно сплюнул и пошел прочь от реки.

Мужики дружно взялись за дело, и после полудня мост был починен.

Я торжественно въехал в деревню.

Из домов повыбежали стар и млад, мужики и бабы. Кто смотрит с интересом, кто недоверчиво качает головой, кто в страхе крестится.

Я завел трактор под навес возле колхозного амбара и выключил мотор.

Слышу разговоры:

— Видал, железная телега без лошади едет!

— Ну и чудеса!

— Неужто пахать станет?

— А ты как думал!

— Как же без лошади-то? Ох, не верится…

— Поглядим…

— Не к добру это, мужики, испоганит трактор землю керосином, на такой земле хлеб нипочем расти не станет, только зерно зря загубят…

Ну, это, ясное дело, кулацкая агитация.

Настроение у меня в тот день было праздничное. Я живо представлял себе, как завтра на заре выведу трактор в поле и вспашу первую борозду…

До блеска вымыл я трактор, насухо протер ветошью, все ходил вокруг и оглаживал его, как лошадь, только что не обнимал. Оставил трактор под присмотром сторожа и пошел домой.

Неподалеку от дома дорогу мне преградил Мамат Пилька — приятель Тэмрекея, тоже кулацкий сынок.

— Погоди, тракторист, — дыша мне в лицо винным перегаром, сказал он хрипло. — Поговорить надо.

— О чем нам с тобой разговаривать? — Я хотел обойти Пильку, но он схватил меня за рукав.

— Погоди!.. Слышь, Макар, не выводи трактор в поле… Добром прошу.

Я даже засмеялся:

— Как это не выводи? Да ты что! Обязательно выведу! Вот получим хороший урожай, тогда и остальные мужики в колхоз вступят, никто не захочет на вас, мироедов, батрачить, никто не станет у вас в долгу ходить.

— Значит, так? — набычившись, прошипел Пилька. — Ну, гляди, парень, было бы сказано… Пеняй на себя.

— Не стращай, не из пугливых! — Я выдернул рукав из его цепких пальцев.

Он больше ничего не сказал, покачиваясь, свернул в проулок.

А я не пошел домой, вернулся к избе, в которой помещалась колхозная контора. Отец сидел за председательским столом, о чем-то разговаривал с мужиками.

— Отец, я сейчас Мамата Пильку встретил. Пьяный, грозится. Как бы чего с трактором не приключилось. Сторож — старик, что он против этих бандитов сделает? Надо усилить охрану.

— Правильно, сынок, — сказал отец. — Сейчас снаряжу нескольких парней, пусть всю ночь у трактора дежурят. А ты ступай домой, отоспись хорошенько, завтра у тебя будет трудный день.

Я пошел домой, лег на полати, но мне не спалось. Сердце сжималось от тревоги за мой трактор. Уже вернулся и лег спать отец, давно угомонились все домашние, а я все ворочался с боку на бок.

Наконец, когда прокричали полночные петухи, я не выдержал, оделся, сдернул с гвоздя свою видавшую виды кепку и потихоньку вышел на крыльцо.

Ночь была темная, безлунная. Когда я подходил к колхозному амбару, возле которого стоял трактор, кто-то из темноты набросился на меня. Нападавших было двое. Один заломил мне руки за спину, другой стукнул по шее.

— Попался! — услыхал я молодой звонкий голос.

По голосу я узнал сына нашего соседа.

— Федюшка, ты, что ли? — спросил я. — Чего ж ты, брат, своих лупишь?

— Никак, Макар… — растерянно проговорил парень. — Хы-хы, а мы с Ванькой тебя за злоумышленника сочли.

Я похвалил ребят:

— Молодцы, хорошо сторожите. Ну как, никто не приходил?

— Ты — первый, — фыркнул Ванька.

Я немного посидел с ребятами на бревнах, выкурил цигарку и пошел спать. Теперь я был спокоен за трактор.

Я уже подходил к своему дому, как от ворот Тэмрекея метнулась какая-то тень. Не успел я ничего сообразить — удар страшной силы швырнул меня на землю, в глазах поплыли зеленые и красные круги. Больше я ничего не помню.

Очнулся я в своей избе. Лежу на лавке, надо мной склонился отец, мать прикладывает мне ко лбу мокрое полотенце.

В окошках — яркое солнце.

— Глаза открыл! — обрадованно проговорил отец.

Я застонал.

— Что, сынок, больно? — спросила мать.