Алое платье

Ира тяжело вздохнула: а может, и не мечтала. Может, Аленка и сама уже не верила в эту встречу. Иначе почему глаза у нее такие потухшие и безразличные? Раньше они буквально светились…

—Что-то случилось? — осторожно спросил Гончаров.

Петюнчик поднял голову и почти по-человечески застонал. Будто понимал, о чем думала его временная хозяйка.

Ира открыто посмотрела на идущего рядом одноклассника и снова удивилась своей недавней неприязни. Сейчас во взгляде Виктора она видела только сочувствие. И желание помочь.

Никакой насмешки, с чего она вбивала себе в голову? И шрам Гончарова ничуть не портил. Подумаешь, щеку немного стянуло…

В памяти всплыл недавний разговор с Аленкой, ее горькие слезы, и Ира снова подумала: она — счастливица. У нее-то есть и папа, и мама. Они Ирину любят, только она, дурочка, никогда этого не ценила и не замечала.

Цеплялась к ним по пустякам, а с чего, спрашивается? Если честно, мама с папой даже ее свободу не слишком ограничивали. Волновались, понятно, но все-таки отпускали Иру из дома одну. И не слишком ругали, когда она возвращалась почти к десяти вечера.

Или они чувствовали, что ничего плохого с дочерью не происходит?

Вполне возможно.

Незаметно для себя Ира рассказала Гончарову о неудачной попытке найти Аленке отца. Неудачной по той причине, что теперь совершенно ясно — Аленке лучше с ним не видеться. Никогда. Как и Наташе.

Пусть лучше Аленка с Наташей по-прежнему живут в сказке. Пусть считают — Игорь ищет их. Просто что-то мешает ему с ними встретиться.

Жаль только, Аленка тяжело больна. Ире почему-то кажется — девочка каждый вечер ждет папу. Может, поэтому не может поправиться?

Ира раздраженно сдвинула брови: «Проклятая сказка про волшебные краски! Зачем только такие придумывают? Ничего нет опаснее ложных надежд…»

                                                ГЛАВА 15

                                           АЛОЕ ПЛАТЬЕ

Часы показывали шесть вечера, а Ира до сих пор находилась у Аленки. Она просто не могла уйти! Уж слишком малышке было плохо.

Бедную Аленку то бил отвратительный сухой кашель, и ее худенькое тельце жестоко сотрясалось, а бледное личико страшно краснело. То она лежала пластом, бездумно глядя в окно. Или просто прикрывала глаза, не желая никого видеть.

Она не спала, но и разговаривать ни с кем не хотела. И на акварель свою сегодня ни разу не посмотрела, Ира специально за ней наблюдала.

Аленкино личико выглядело отрешенным, почти прозрачным. На виске дрожала тоненькая голубая жилка. Тонкая слабая шейка, беспомощные ручки-веточки поверх одеяла...

У Иры сердце ныло от нестерпимой жалости. Временами казалось — девочка вот-вот заснет и никогда не проснется.

Ире страшно было уходить. Вдруг именно она, пока держит малышку здесь, в этом мире?

Даже Софья Павловна тревожилась, Ира видела. Третий раз за сегодняшний день прибегала. Прослушивала Аленку, измеряла ей давление. Потом зачем-то держала крошечную ладошку пациентки в своей и считала пульс. Пыталась развеселить Аленку шутками, но девочка ни на что не реагировала.

—Не нравится мне ее состояние, — шепотом сказала Софья Павловна в коридоре. — Попытайтесь расшевелить ребенка. Сказки, что ли, почитайте… – И она с отчаянием махнула рукой.

Несчастная Наташа буквально места себе не находила. Металась по квартире, заламывая руки. Хваталась то за готовку, то за уборку, то сидела около Аленки и уговаривала ее что-нибудь съесть. Кормила дочь с ложечки и едва не плакала, настолько покорно и безразлично глотала Аленка свой любимый куриный бульон.

Как, как Ира могла их оставить одних?!

С другой стороны, сегодня воскресенье, и родители скоро начнут беспокоиться. Они-то считали — Ира ушла в школу на репетицию. Могли пару часов накинуть на прогулку по городу и болтовню с подругами. Но явиться домой снова к десяти вечера?

Ира с тяжелым вздохом подошла к телефону. Она не знала точно, что сейчас скажет. Просто хотела предупредить родителей — придет поздно. А уж что они подумают…

Трубку поднял папа. Ира горько усмехнулась — как специально. С мамой договориться намного проще. А вот с папой…

Ира тупо смотрела на потемневшие от времени обои и молчала. Не представляла, с чего начать разговор.

Соврать, что она у Тани? Опять корпит над математикой или физикой? В воскресенье?

Не поверит.

Папа, к удивлению Иры, не стал набрасываться с выговором. Довольно мягко спросил:

—Иришка, ты ни о чем важном сегодня не забыла?

Сбитая с толку Ира пожала плечами. Потом сообразила, что папа ее не видит, и озадаченно сказала:

—Кажется, нет.

—Точно?

—Ну... да. Ничего такого, о чем стоило бы помнить.

Папа раскашлялся. Ире вдруг показалось, что он едва сдерживает смех.

—Ты ушла слишком рано, мы с матерью еще спали…

—Я же в школу, — торопливо перебила Ира. — Я вчера вечером вас предупреждала — у меня репетиция.

—Я помню, — успокоил папа.

Они немного помолчали. Ира неуверенно пробормотала:

—Знаешь, па, я сегодня попозже домой приду. У меня дела очень… очень важные, честное слово!

Папа хмыкнул. Ира невольно поежилась. Она словно увидела его жесткое лицо и насмешливый взгляд. И тут услышала невероятное:

—Ты у Аленки?

Ира уронила трубку. Зачем-то бросила взгляд на кухню, где находилась Наташа. Подняла трубку и испуганно пролепетала:

—Откуда ты знаешь?

После мучительно длинной паузы папа сказал:

—Ты бросила на журнальном столике газету. Там было подчеркнуто единственное объявление. И указан телефон.

—И… что?

—Когда ты в первый раз задержалась до десяти вечера, — абсолютно спокойно пояснил папа, — я позвонил по этому номеру. И поговорил с Наташей. Ты только-только от нее ушла.

—Но… но ведь я сказала, что буду у Тани!

—Танина мать никогда бы не позволила сидеть у них до десяти, — отрезал папа. — Если бы хорошо подумала, сама бы поняла!

Ира облизала пересохшие губы и с трудом выдавила:

—И как… теперь?

—Никак. Работай спокойно. Наташа говорила — ты прекрасно справляешься.

Такого Ира не ожидала. Она не поверила собственным ушам! Изумленно посмотрела на трубку, даже встряхнула ее и едва слышно прошептала:

—Ты позволяешь?

—Почему нет? — удивился папа. — Ты взрослеешь, я этому рад. Как и мама.

—Но… почему вы мне ничего не сказали?!

—Мама считает — это ты должна нам довериться.

Неожиданно для себя Ира громко всхлипнула. Папа встревоженно поинтересовался:

—Аленке совсем плохо?

—Ты… ты и это знаешь?

—Наташа упоминала, что девочка приболела. Бронхит, кажется.

—Да.

—Лучше не стало?

—Нет. Она… она…

Договорить Ира не смогла, только тихо, безнадежно заплакала. Папа торопливо воскликнул:

—Малыши частенько болеют, поверь мне!

Ира молчала. Она не знала, что на это сказать. И подумала — так всегда утешают. Мол, и с другими случается. Только от этого не легче. Для нее-то Аленка вовсе не «другие». Она единственная на целом свете.

Ира судорожно вздохнула. Размазала свободной рукой по лицу слезы и упрямо спросила:

—Па, я задержусь до вечера?

И вздохнула с облегчением, услышав короткое:

—Хорошо. Передавай от нас привет Наташе.

Папа положил трубку. А Ира еще долго стояла в коридоре и смотрела на молчащий телефон.

Ей никогда в жизни не было так плохо.

И так хорошо.

Ире вдруг показалось: она впервые разговаривала с папой на одном языке. И еще показалось — его отношение к ней изменилось.

                                                ***

К восьми часам Ира слегка охрипла. Она пыталась следовать совету Софьи Павловны. Хотела отвлечь больную Аленку.

Сначала читала Аленке русские народные сказки, одну за другой. Через час поняла — девочка совсем не слушает. Аленка лежала абсолютно неподвижно, и таким же неподвижным казался взгляд больших голубых глаз.