Летопись нашего двора

— На террасу! — крикнул дядя Терентий, и все бросились к крыльцу.

Хлынул частый дождь, вокруг стало темно, будто наступил вечер. Василёк скакал на одной ноге и в восторге кричал:

— Чего ты кричишь? — одёрнул его Санька. — Вот размоет всю нашу работу, что тогда будешь петь?

Василёк на секунду примолк, а потом запел на другой лад:

Скоро разноцветная радуга, зацепившись одним концом за высокий тополь, перекинулась на другой край неба. Василёк перевёл дух, будто выполнил трудную работу, и сказал:

— Ну вот, теперь уж он перестанет! Можно опять приниматься за дело!

И правда. Умытое небо улыбалось. Солнце вышло из-за тучи, и она стала розовой. А дождь ещё шёл. Всё вокруг сияло, словно с неба спустились тысячи стеклянных бус.

— После такого дождя грибы пойдут, — сказала тётя Катя, не выпуская из своей руки руку Василька — он так и рвался на улицу побегать по лужам.

— И нё только грибы. Наши саженцы тоже дождик любят! — добавил дядя Терентий. — На будущий год раскудрявится сад. Любо-дорого будет смотреть! Только, чур: следить надо за саженцами, ухаживать, как за детьми малыми.

Дядя Терентий поднял Василька на руки, посадил на подоконник и сказал:

— А ну-ка, давайте посмотрим в будущее.

— Неужели в будущее можно смотреть, как в телевизор? — удивился Василёк.

Мне тоже хотелось посмотреть в будущее своими глазами, ведь я летописец. Но окно загородили спины жильцов, и мне долгое время не удавалось протиснуться вперёд. Потом я пригнулся пониже и пролез между тётей Катей и дядей Терентием к самому подоконнику. Моим глазам открылась удивительная красота!

Солнце после дождя стало ближе к земле. Туча, как трусливая гусеница, уползала за горизонт. Тополь, весь серебряный от солнца, стряхивал с веток дождевую пыль.

На террасе собралось немало народу. Было тесно — яблоку негде упасть. Все с удовольствием слушали, каким будет наш сад через несколько лет. Казалось, дядя Терентий говорит сказку: уж очень странно было смотреть на ямы с дождевой водой и представлять на их месте яблони, груши и вишни.

А потом я взглянул на нашу улицу. Я чуть прищурил глаза и мысленно заглянул в будущее…

Вот я иду по ней из школы. Солнце палит нещадно, но тополи бросают густую тень, и мне даже прохладно. И сам я стал высокий, сильный, как молодой тополь, потому что уже закончил десятый класс и вообще превратился в мужчину… Навстречу мне идёт стройная девушка с голубыми глазами, толстыми косами и веснушками, которые к ней очень идут.

«Скажите, пожалуйста, — говорит она, — что это за улица? По-моему, я жила здесь лет семь назад, но, может быть, я ошиблась?»

«Нет, вы не ошиблись!» — говорю я.

«Не может быть! — удивляется Дуся. (Эта девушка и есть Дуся! Я сразу узнал её, а она меня— нет, потому что я очень возмужал, раздался в плечах и стал на целую голову выше её.) — Не может быть! — повторяет Дуся. — Ведь раньше не было этой тенистой аллеи и этого уютного сквера…»

«Их высадили наши ребята», — говорю я, но про себя умалчиваю.

«И вы, конечно?» — догадывается Дуся и уважительно смотрит на меня.

Я скромно киваю головой.

Потом я веду её в наш сад, угощаю яблоками и грушами, из которых так и брызжет ароматный сок. (Если она приедет весной, я поднесу ей букет сирени или черёмухи.)

Потом я схожу за толстой тетрадью с надписью «Летопись нашего двора», где описаны все события, которые произошли на нашем дворе, и все трудовые и другие подвиги, которые совершили жильцы нашего дома. Дуся залпом прочитает «летопись» от корки до корки и, конечно, по нескольку раз перечитает те места, где описана её коза и скупо обрисованы мои собственные подвиги. А потом…

Тут я спохватился и оглянулся кругом: уж не прочитал ли кто тайные мысли на моём лице?

Но я вижу, что все слушают дядю Терентия и тоже смотрят в будущее. Конечно, у всех оно разное.

Димка смотрит куда-то вдаль, и лицо у него как у победителя, — наверно, воображает себя на сцене. Петька Ёжик сосредоточен: быть может, он рассчитывает скорость полёта будущего космического корабля собственной конструкции. А Михей запрокинул голову и смотрит вдаль. Я проследил за его взглядом — высоко-высоко в небе блеснул крылом самолёт и растворился в солнечном свете.