Вики-ангел

— Я вела себя отвратительно. Прости, Мэдди. Вы все прекрасно ко мне относились. А я вела себя… С тех пор как Вики…

— Ой, Джейд! — восклицает Мадлен и крепко меня обнимает.

Вики за дверью издает неприличные звуки, точно ее тошнит, но я не обращаю никакого внимания. Нельзя позволять ей снова все испортить. Я хочу дружить с Мэдди, хотя она никогда не заменит Вики — слишком уж мягкий у нее характер, как большое ватное одеяло, но мы подружимся, потому что она добрая и милая девочка. Вики не мягкая, не добрая и не хорошая. Она жесткая, холодная, вредная и очень противная.

Днем мне все чаще удается от нее скрыться, но ночью она выходит на тропу войны.

Днем я могу обо всем забыть, но ночью она заставляет меня о многом вспомнить.

15

Мама пристрастилась со мной завтракать. С чего бы вдруг? Раньше она быстро выпивала чашку кофе, пока причесывалась и красилась. Я всегда съедала миску мюсли, стоя у раковины, уткнувшись в переносной телевизор и волнуясь по поводу несделанных уроков. Сейчас мне не до мюсли и домашних заданий. До сих пор болит горло. Какой смысл есть корнфлекс, если невозможно его проглотить и он превращается в кашу? По утрам мама на меня ворчала, но, прочитав статью в одном из журналов, стала готовить завтраки и сидеть со мной за столом. Сначала жарила яичницу с беконом, но меня тошнило от одного запаха, да и маме не нравилось, что он целый день нас преследует. Она попробовала сварить яйца и вырезать солдатиков из подсушенного хлеба, как для малышей, но и из этой затеи ничего не вышло. Яйцо в мешочек растеклось по подбородку, как желтая слизь. Тост застрял в горле, и я закашлялась. Мама разозлилась и заявила, что я просто валяю дурака и она заставит меня его проглотить, даже если придется применить силу. Я разревелась. Она тоже заплакала и начала пугать, что так и с голоду умереть недолго. Не увенчалась успехом и попытка объяснить, что это не нарочно. Мама ответила, что я просто оправдываюсь, но на следующее утро поставила передо мной миску греческого йогурта и сверху написала медом первую букву моего имени:

— На, Джейд, поешь! Йогурт не может застрять в горле.

— Спасибо, мама, но…

— Никаких «но»!

Она зачерпнула ложкой йогурт и мягко, как маленького ребенка, заставила меня его съесть.

— Пожалуйста, малышка, поешь, — сказала она.

Я открыла рот. Йогурт был нежный и сладкий и сразу попал в горло.

— Вкусно! — сказала мама, облизав губы.

— Еще! — попросила я, включаясь в игру.

Она кормила меня с ложечки, я говорила ням-ням, а потом мы обе захихикали. Надо же — глупо, но подействовало. На следующий день я съела йогурт сама и чуть не облизала миску. Мне понравилось завтракать с мамой, но сегодня утром не успела я сделать несколько глотков, как принесли почту: счет за телефон и два письма — мне и маме.

Удивительно — обычно нам никто не пишет. Мой конверт напечатан на компьютере и выглядит официально. Может быть, письмо из школы? Администрация предупреждает, что я не работаю в полную силу? Нет, вряд ли. А может, это по поводу консультаций с миссис Уэйнрайт? Лучше не открывать его при маме, хотя она не обращает на меня внимания, потому что читает свое письмо.

Мама подносит его близко к глазам, словно ей трудно сосредоточиться, и густо краснеет.

— Это от него? — спрашиваю я. — От твоего парня?

Мама вскакивает со стула и смотрит в сторону спальни, боясь, не подслушивает ли папа, но он как ни в чем не бывало продолжает громко храпеть.

— Нет, нет, это не от него, — шепчет мама, положив ладонь на лоб, словно у нее началась сильная головная боль. — Это… от его жены.

В изумлении смотрю на маму. Несколько секунд мы неподвижно сидим, прислушиваясь к гулу холодильника и тиканью кухонных часов.

— Я не знала, что он женат.

— Ш-ш… Я знала, но думала, у него серьезные семейные проблемы. Он говорил, все давно кончено и их отношения себя изжили.

— Ой, мам, и ты ему поверила?

— Знаю, знаю, но, может, мне просто хотелось ему верить. Однако у его жены своя точка зрения. Ей стало известно о нашем романе. Не понимаю… Откуда она узнала? Может, кто-то с работы шепнул? Бедняжка очень расстроилась…

— И собирается от него уходить?

— Нет, нет, она его любит. К тому же у них есть дети, два малыша. Здесь несколько страниц написано о том, как они любят своего папу.

Мама всхлипнула, прикрыв рот рукой:

— Ой, Джейд, как мне неловко! Нельзя было ее обижать!

— И что теперь?

— Одному Господу известно. Наверное, нужно с ним порвать. Я не хочу разрушать их брак и уводить отца от детей. Как же мне встречаться с ним на работе и притворяться, будто ничего не произошло?! Может быть, придется поменять работу. Боже, какие неприятности!

— Ты его очень любишь, мама?

Она не сразу отвечает и не переставая помешивает свой йогурт.

— По-моему, нет, и это самое неприятное. Наверное, если бы любила, меня можно было бы оправдать, но положа руку на сердце он был нужен мне для развлечения, чтобы снова почувствовать себя особенной, как в юности. Нет, не могу сказать, что люблю, иногда он действует мне на нервы, и тогда я не понимаю, зачем мне все это нужно. Поэтому пора заканчивать, да?

— Может быть.

— Ах, Джейд! Не надо было мне всего этого рассказывать! Ты еще ребенок, а с другой стороны, сама в последнее время много пережила — смерть Вики, горечь утраты… По-моему, сейчас мы стали с тобой гораздо ближе.

— Да, мама.

— Ты хорошая девочка. А что у тебя в письме?

Я неохотно его распечатываю. К школе оно не относится. Хуже. В глаза бросается слово СЛЕДСТВИЕ.

— Джейд? — спрашивает мама, облокотившись мне на плечо. — О боже! Что это? Тебя просят дать показания!

— Я не хочу, мама. Это необязательно, да?

— Ну конечно нет, милая. Зачем? Только бередить рану. Нет, мы скажем: ты не очень хорошо себя чувствуешь, например живот болит… Не переживай!

Легко сказать!

— Нет, переживай, переживай! Нельзя пропустить следствие! — возмущается Вики. — Что с тобой, Джейд?

Подруга хватает меня за плечи. Не чувствую прикосновения ее рук, но внутри все дрожит. Пытаюсь ее изолировать, но сил сегодня не хватает.

Нужно поговорить об этом с миссис Уэйнрайт, но до пятницы я ее не увижу. Избегаю Сэма и Мадлен, потому что Вики ужасно на меня сердится и я боюсь их обидеть.

Не выхожу погулять во время большой перемены, не иду на обед. Прячусь в темном коридоре. Сижу, сгорбившись, на скамейке под вешалкой и накрывшись с головой длинным халатом для лабораторных работ. Кажется, удалось скрыться от чужих глаз, но меня замечает миссис Кембридж, когда идет в учительскую:

— Джейд?

Сейчас начнет ругаться — нам не разрешают торчать в раздевалке во время перемены, но она совсем не сердится и, отодвинув полу халата, садится рядом на скамейку.

— Бедняжка! Тебе сегодня очень грустно?

Я киваю.

— Миссис Уэйнрайт говорит, ты молодец. У тебя с ней хорошие отношения?

— Да, она добрая. Мне бы очень хотелось с ней сегодня встретиться.

— По-моему, она работает в другом месте, но, может быть, ты позвонишь ей вечером?

— Не хочу говорить при маме. Вы же ее знаете…

Миссис Кембридж кивает, и от смущения мы боимся взглянуть друг на друга.

— Извините, что мама с папой… — Мне трудно подобрать нужные слова.

— Не волнуйся, Джейд, все нормально, правда.

Она очень хорошо ко мне относится, и я решаюсь спросить:

— Миссис Кембридж, мне прислали письмо по поводу следствия по делу Вики. Попросили прийти и дать показания, а я не хочу. Мама говорит, необязательно туда ходить. Это правда?

Миссис Кембридж глубоко вздыхает:

— Мне кажется, тебе надо пойти, Джейд.

— А нельзя сказаться больной?

— Ты им нужна, Джейд. Уверена, все будет нормально. Они отнесутся к тебе по-доброму. Не думаю, что устроят перекрестный допрос. Попросят тебя своими словами рассказать, как это произошло.