Мальчишки из Васильков. Повести

Ах, Коля Иванович, Коля Иванович!.. Счастливый вы человек, и профессия у вас счастливая. Все птицы — ваши друзья. Вы поэт, Коля Иванович. Хотя есть, конечно, в вашей работе и проза: пуховой покров, жировые отложения, сроки гнездования и вскармливания птенцов, места кормежки, состав пищи... И все-таки вы счастливый, Коля Иванович. Уже хотя бы потому, что иногда, как бывало, можете крикнуть птицам: «А ну, не шумите, дайте подумать о вашей же жизни!» А о моей жизни вы думали, Коля Иванович? Вы только представьте себе, что я тоже большая птица. Конечно, я не умею летать. Но разве ваши птицы могут мечтать о том, о чем мечтаю я, Коля Иванович?..

Молодая картошка чистилась легко. Полупрозрачная розовая кожица так и сползала с нее, словно клубни были просто завернуты в эту кожицу. Закипел на газовой плитке бульон. Лена ссыпала в кастрюлю картофелины. Накрошила укропа, нарезала кругляшками морковку, сняла с полки и поставила на стол банку с томатом. Теперь, кажется, все. Надо ждать, когда сварится картошка. Лена села на табурет и взглянула на часы. Половина четвертого. К четырем как раз управится. На циферблате часов была нарисована кошачья мордочка. Маятник качался, а вместе с ним то вправо, то влево бегали зеленые с золотой поволокой кошачьи глаза.

«Как у меня, наверное, — подумала Лена. — Глаза-ходики».

Все эти мысли, конечно, могут надоесть. Но хуже всего, что устаешь от ожидания. Ждешь, ждешь, но ничего не происходит. Да и ждешь неизвестно чего. Так, мечта одна. Человеку очень трудно только ждать. Все-таки должно что-то происходить. Вот она и ждет... Не приедет Коля Иванович, ничего она не докажет Алешке... Так и пройдет лето. А потом польют дожди, все померкнет, мир станет маленьким и серым, как на фотографии.

Лене захотелось расплакаться — так мрачно она подумала о будущем. Но мрачные мысли в конце концов проходят — иногда через полчаса, а иногда через минуту. Для этого стоит лишь подумать о чем-нибудь другом. О том, например, что осень — это не только дожди. Осенью она снова уедет из Гавани в райцентр и будет жить у тети, осенью она пойдет в школу, теперь уже в восьмой класс... Интересно, что скажет классная руководительница Елена Александровна, если Лена в первый же день сядет с Алешкой за одну парту? Ничего, наверное, не скажет и даже постарается сделать вид, что ничего не заметила. А что скажет Алешка? Станет ее прогонять? Пусть только попробует!

Знала бы Лена, в чем провинился перед ней Алешка Голованов, не пришли бы ей в голову такие мысли. А провинился он перед ней страшно и непростительно глупо. Он не отправил письмо к Коле Ивановичу. И не только не отправил. Он распечатал его и прочел. Мать чуть было не застала его за этим занятием. Но он успел сунуть письмо в карман, выскочил во двор и дочитал за сарайчиком.

— Хе-хе! — сказал он, прочитав строчку про цаплю. — Мы эту старуху, которую вы, дорогой Коля Иванович, называете Кочергой, укокошим.

Почему Алешке пришла в голову такая мысль, неизвестно. Но, высказав ее, он подумал, что, пожалуй, и в самом деле надо убить цаплю, о которой ему не раз рассказывала Лена. Рассказывала, когда они были еще друзьями...

Алешка понимал, что распечатав письмо Лены, он поступил плохо. И даже не просто плохо, а невообразимо плохо. Нельзя читать чужие письма. Никому нельзя. И меньше всего это позволено почтальонам. А ведь он почтальон! Конечно, если бы письмо было адресовано не Коле Ивановичу, он даже не притронулся бы к нему. Но Коля Иванович у него уже вот здесь сидит, в печенке, как говорит Гринь. Надоел этот Коля Иванович. Ленка только о нем и жужжит. Заикнется он, например, про охоту, а Ленка тут же: «Коля Иванович никогда в птиц не стрелял». Он не захотел в школьном хоре петь, а Ленка ему: « Коля Иванович не только поет, но и песни сам сочиняет». Рассказал он, как Гринь подрался на охоте с одним парнем из-за зайца, как уложил парня одним ударом, а Ленка в ответ: «Коля Иванович никогда не стал бы драться из-за зайца. Бандит твой Гринь».

Так вот всегда и было. Потому и надоел Алешке Коля Иванович. Потому и захотелось придумать такое, чтобы затмить навсегда Колю Ивановича, о котором Лена только и думает, — конечно, только о нем и думает! А что? Разве это профессия — орнитолог? Вот Гринь, например, тракторист, К-700 водит. А что такое орнитолог? Взрослый человек, а со всякими птичками возится. Разве это серьезное занятие? Никогда Алешка не станет орнитологом.

Вот такие горячие мысли бродили в Алешкиной голове, когда он прочел письмо, которое было адресовано Коле Ивановичу и которое он не отправил. Уходя из дому с письмом в кармане, он оставил конверт на столе. А когда вернулся, его на столе не оказалось. Алешка не на шутку испугался, подумав, что конверт нашла мать. Но вскоре убедился, что это не так: увидев Алешку, она ничего ему не сказала, ни о чем не спросила. Он искал его всюду, но не нашел. Можно было бы отправить письмо в другом конверте, да Алешка не запомнил адрес. Поэтому письмо он спрятал в сарайчике под ящиком с гвоздями. Не навечно, конечно, потому что надеялся каким-нибудь образом узнать адрес Коли Ивановича.

Просунув под ремень сумки большой палец, Алешка шагал от дома к дому, разнося почту. Писем с каждым днем становилось все больше — это писали те, кто собирался провести летний отпуск в Гавани, у моря. Алешку не радовал приезд отпускников по одной причине: в магазине из-за них будет все лето очередь. Пойдешь купить пустяк, а потеряешь целый час. Отдыхающим торопиться некуда, но каково занятому человеку? А так, конечно, пусть приезжают — на берегу места всем хватит.

Родители Степки Клименко больше других в Гавани получали газет и журналов. И письма к ним приходили часто. В основном с треугольным штампом от сына Ивана, из армии. Ивана Алешка уважал, тот был настоящим охотником, рыболовом и мотоциклистом. Себя Алешка тоже считал заядлым охотником и рыболовом. Довелось-таки ему прошлой осенью пострелять перепелок и зайцев. На его охотничьем счету уже четыре зайца и шестнадцать перепелок. Для начала неплохо. Так отец сказал. Даже Гринь, самый известный в Гавани охотник, тоже хвалил его. Гринь — человек, Иван — тоже. А Степка — зануда. Ну, может быть, это не самое подходящее слово — зануда. Алешка не будет спорить. Но есть в Степке Клименко что-то такое, что Алешке не по нутру. И очень жаль. Потому что Степка Клименко — единственный в Гавани одноклассник-мальчишка. Можно было бы дружить с ним, вместе ходить на рыбалку, а осенью на охоту. Про то, что Степка был в классе старостой и что из-за него поставили четверку по поведению во второй четверти — конечно, из-за него! — Алешка, пожалуй, не стал бы вспоминать. Дело прошлое. Но разве Степку вытащишь на рыбалку? Никогда. У него другие увлечения: он, видите ли, предпочитает читать книги. И еще сочиняет стишки. Пусть, конечно, читает книги и пишет стишки, раз ему это нравится, но надо быть еще и человеком. А то сидит, вздыхает над книжками, а ружье еще не разу в руках не держал. Может, и держал, конечно, да только не стрелял — это уж точно. Мужчина должен быть охотником. Так говорит Гринь. И Алешка полностью с ним согласен. Смешно даже сравнивать, но Лена больше похожа на мальчишку, чем этот Степка. Нет, не нравится он Алешке. Уже хотя бы потому, что летом прохлаждается: то дома на кровати с книжкой валяется, то на берегу под солнышком загорает. А Алешка целыми днями вкалывает: разносит почту, поливает огород, а иногда еще и отцу помогает перетряхивать и тюковать камку. И все же Алешка ничуть не завидует Степке. Разве у него настоящая жизнь? Настоящей жизнью там и не пахнет. Потому что и стишки он сочиняет про чепуху: про облака, про волны, про звезды... Алешка читал его стихи в школьной стенгазете. Правда, одно стихотворение напечатали в «Пионерской правде» — про дельфина, которого в шторм выбросило на берег: лежал дельфин и задыхался, а море было рядом... После этого Степку в школе стали называть поэтом, а девчонки... Просто смех! Вот если бы Степка умел хорошо стрелять, был настоящим охотником, тогда его уважали бы все мужчины. Не какие-то там девчонки-одноклассницы, а мужчины! Есть разница, правда?