Земной поклон. Честное комсомольское

Мальчишка, казалось, только и ждал повода посмеяться и с трудом сохранял серьезность.

- А он потом нам пересказывает, что в книге прописано. Интересно - страсть! - выпалил тот, и товарищи одобрительно загудели.

- Понятно. Ну, а теперь работайте, - сказала начальница. - А ты, - обратилась она к виновному, - после работы ко мне зайдешь. Поговорим.

И мастерская стала обычной мастерской. Ребята заняли свои места. Заговорили рубанки. Зашуршала стружка. Николушка с завистью смотрел на детей, а те, понимая его взгляды, старались изо всех сил. Только тот, из-за кого произошло недоразумение, работал вяло, без желания.

«Ему не работать, а читать охота», - смекнул Николушка.

Анастасия Никитична собралась уезжать. Прощаясь с ней, начальница сказала:

- Мальчик тут у нас один есть. Учить бы его надо. К наукам необыкновенно способный.

- Что же, я еще и в гимназиях должна учить подкидышей? - Анастасия Никитична пожала плечами, недовольным взглядом окидывая начальницу. - Хватит того, что кормлю, в мастерских обучаю. Учим читать, писать, считать. Молитвам учим. Что-то вы через край хватили, моя милая!

- Но… - не сдавалась начальница, - мальчик не таков, как все… Может, Ломоносов из него выйдет.

- Какой такой Лононосов? Не знаю, не знаю… - совсем рассвирепела Анастасия Никитична от непонятных слов начальницы. - Три класса церковноприходской кончил - и хватит. Вот до тринадцати лет додержим в сиротском, а там пущай на прииски определяется.

- Маманя, а кто такой Ломоносов? - спросил Николушка, когда они тряслись в коляске по изрытым дождями, немощеным улицам, направляясь к дому.

- Не знаю никаких Лононосовых, - отрезала Анастасия Никитична.

За ужином она рассказывала брату о посещении сиротского дома. Николушка сидел рядом с дядей и, выждав перерыва в беседе, спросил:

- Дядя Митроша, а кто такой Ломоносов?

Но дядя тоже не знал. О Ломоносове Николай услышал впервые только через два года, на уроке в гимназии.

Все, что рассказал учитель о деревенском мальчишке, который пешком пришел в Москву, обуреваемый жаждой знаний, и потом стал великим ученым, произвело на Николая неотразимое впечатление. Он вспомнил бритого подкидыша, который стоял в независимой позе, окруженный товарищами.

Николай теперь был уверен, что это будущий Ломоносов, и загорелся желанием помочь мальчику.

После уроков он шел по улице следом за учителем, не решаясь догнать его и заговорить. Учитель давно заметил мальчика и, перед тем как свернуть в переулок, обернулся:

- Ты что, Саратовкин?

Николушка потупился и молчал.

- Ну, смелее, - улыбнулся учитель и, обняв мальчика за плечи, повел рядом с собой.

Под ногами чавкала осенняя грязь. Моросил холодный дождь. Николай заметил, что левый ботинок учителя был залатан. «Значит, небогато живет Василий Мартынович», - мелькнула мысль.

Волнуясь и путая слова, он рассказал о мальчике из сиротского дома, о том, что мечтает помочь ему, а как - не знает.

- Ты вот что, Саратовкин, побывай в сиротском доме, постарайся поговорить с этим мальчиком, узнай его фамилию, имя. А потом подумаем, как быть дальше.

Николай был счастлив оттого, что учитель не отмахнулся от него, как это сделали когда-то мать и дядя.

В эту ночь он долго не мог уснуть. И назавтра, сразу после занятий, не заходя домой, отправился в сиротский дом.

Ему пришлось сначала стучать кулаком, потом до боли бить ногой в калитку так, что наверху содрогались деревянные петухи, а во дворе захлебывались лаем псы, бегающие на цепях вдоль проволок.

Наконец загремел засов, и появился пьяный сторож. Вместо ноги у него была деревяшка. Он узнал Николая, снял картуз, поклонился в пояс и, потеряв равновесие, чуть не упал, хватаясь за косяк калитки.

- Мне начальницу бы… - робко сказал Николай.

- Кого хош, барин мой распрекрасный, кого хош из-под земли достану, - закрывая калитку, приговаривал сторож и ковылял рядом с мальчиком к каменному дому.

- Да вот она и сама тут как тут. Она завсегда тут как тут, особливо ежели не нужно.

С крыльца спустилась знакомая Николаю прямая и длинная, как жердь, воспитательница, весь облик которой выражал крайнее раздражение, готовое сорваться в любой момент на каждом.

«Она была всегда воспитательницей. Почему же сторож называет ее начальницей? - подумал Николай. - Видно, пьян так, что не разбирается».

- Тебе что, мальчик? - строго спросила женщина скрипучим голосом.

- Сей отпрыск - Саратовкин-с, младший-с, - почти пропел над ухом Николая сторож, стараясь говорить значительно.

- А… благодетель сиротского дома… младший Саратовкин, - меняя тон, сказала женщина, пытаясь изобразить улыбку и мучительно припоминая имя молодого барина.

- Мне начальницу нужно, - сказал Николай, с неприязнью посматривая на нее.

- Так я же начальница, уже скоро год.

Ему стало неприятно и грустно от ее слов. «Какая она начальница? - мелькнуло в мыслях. - Она злая и не любит детей».

- У вас тут мальчик есть, - сказал он, - такой бритый, в столярной мастерской работает. Он в кладовку все прячется и книжки читает, а потом парнишкам про все, что прочитал, рассказывает…

Начальница изумленно смотрела на Николая, не понимая, о чем тот говорит и что ему нужно.

- …Та начальница, которая прежде была, учить его хотела. Говорила, что он как Ломоносов будет… ученый.

- А! - догадалась начальница. - Это вы про Федора Веретенникова? Так он из сиротского дома сбежал полгода назад. Негодник. Неблагодарный.

- А где он теперь?

- Не знаю, не знаю. Теперь нам дела до него нет.

Николай попрощался с начальницей. Когда пьяный сторож, изъясняясь в любви молодому барину и браня начальницу отборными словами, закрыл за ним гремящий засов калитки, он остановился, задумавшись над судьбой Федора Веретенникова. Где он теперь? Как найти его в большом городе?

Уверенность в том, что из Федора Веретенникова обязательно будет такой же великий ученый, как Ломоносов, не покидала Николая, и ему хотелось принять самое горячее участие в его судьбе. Может, отчасти даже потому, что когда-нибудь какой-нибудь учитель, рассказывая гимназистам о Веретенникове, помянет и Саратовкина, скажет, что, если бы не он, не было бы в России великого ученого.

На другой день Николай дождался учителя, когда тот со стопкой тетрадей в руках и с классным журналом под мышкой вышел из класса.

- Василий Мартынович! - сказал Николай, шагая рядом с учителем. - Этот мальчик убежал из сиротского дома. И неизвестно, где он. А зовут его Федором Веретенниковым.

- Федором Веретенниковым? - с удивлением переспросил учитель. - Тогда не тревожься. Федора Веретенникова я готовлю в гимназию. Способности у него действительно редкие и стремление к наукам отменное. Думаю, через годик определим его в гимназию на казенный счет.

Николай был так же удивлен, как и Василий Мартынович. Но спросить учителя о том, как все это произошло и на какие средства живет Федор Веретенников, он не осмелился.

12

Павел Нилович давно уже забросил лыжный спорт. И через десятки лет встать на лыжи и пройти хотя и небольшое расстояние ему было нелегко. Он нарочно выбрал сумерки, чтобы - не дай бог! - не нарваться на своих учеников. Засмеют ведь!

Вышел он из города в тот удивительный сумеречный час, когда ослепительно белый снег становится синим и какая-то особая предвечерняя тишина и покой царят на пустынных, укутанных снегом полях, на изъезженных за день и теперь отдыхающих дорогах, изможденно раскинувших свои перекрестки. Он шел по четкой лыжне с краю тракта.

Давно не бывал он здесь, в этих местах, знакомых с детских лет… Вон там, за горой. Белый ключ. Сюда мальчишкой он ходил за грибами, а чуть налево, в черемушнике, скачет по камням быстрая горная речушка. Она холодна как лед и своим сумасшедшим течением, наверное, и теперь сбивает с ног мальчишек, рискнувших забрести в ее прозрачную воду.