Моя подруга Элис

– Мэган, Элис оставила у тебя в комнате вещи? – спросила мама.

Я кивнула.

– Пойди, собери их и отдай Питеру.

Я молча удалилась в свою комнату. В считаные минуты я скатала спальный мешок и сложила в рюкзак одежду Элис. Еще я успела вырвать из блокнота листочек и нацарапать записку:

Пока я писала, несколько слезинок успели упасть на листок. У меня не было времени их вытирать, так что я просто сложила бумажку, засунула под одежду и застегнула рюкзак.

Питер забрал вещи и ушел. Мама закрыла за ним дверь, потом посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я даже не могла понять, злится она или нет. На этот раз мама даже не стала говорить дежурную фразу о том, что, когда она была в моем возрасте, у нее тоже случилось нечто подобное.

Я стояла и припоминала все свое вранье за прошедшие два дня. При этом я медленно водила большим пальцем ноги по ковру. Как раз в этом месте на носке у меня красовалась дырка. Интересно, мама ее тоже заметила?

– Можно мне пойти в свою комнату? – спросила я.

Мама пристально посмотрела на меня.

– Ступай, – ответила она чуть погодя. – У нас еще будет серьезный разговор, когда папа вернется с работы.

Я отправилась в спальню и упала на кровать. На подоконнике все еще стоял термос с горячей водой для Элис. Теперь он был ей не нужен.

Немного погодя я услышала на улице голоса. Я вышла в прихожую и приоткрыла входную дверь. Элис с мамой как раз садились в машину. Питер стоял на крыльце и печально провожал их взглядом. Затем он развернулся и ушел в дом.

Элис не плакала, но выглядела совсем бледной и поникшей. В последний момент она подняла голову и увидела меня. Элис приподняла руку и помахала мне на прощание. Я помахала ей в ответ. Я могла разглядеть, как шевелятся губы ее матери, но Элис не смотрела в ее сторону. Она смотрела на меня. Мы махали друг дружке до тех пор, пока машина не скрылась из виду, а потом я вернулась к себе в комнату дожидаться возвращения папы.

Глава девятнадцатая

Когда отец вернулся с работы, мама встретила его в прихожей и долго-долго о чем-то с ним говорила. Потом они перешли в гостиную и просидели там целую вечность. Папа наверняка мечтал посмотреть по телевизору матч, но мама ему не дала. Я была уверена, что они говорила обо мне.

Вечность спустя ко мне в комнату, наконец, постучали. Вошли мама, папа и Рози.

«Отлично, – подумала я. – Семейный совет. Тема: «Как долго Мэган надлежит отбывать наказание?» Принимаются к рассмотрению любые предложения со сроком от тридцати лет.

Повестка дня:

1. Дозволено ли ей будет при этом пройти обряд конфирмации?

2. Дозволено ли ей будет смотреть телевизор с сегодняшнего дня и до момента трансляции церемонии открытия Олимпийских игр 2050 года?

3. Дозволено ли ей будет танцевать на выпускном школьном балу?

4. Дозволено ли ей будет пользоваться мобильным телефоном до ее столетнего юбилея?»

Я села на край кровати, а мама с папой устроились по бокам от меня. Они что, думали, я сбегу? И куда интересно? Может быть, в Дублин? И буду прятаться там под кроватью у Элис до тех пор, пока не придет время поступать в колледж? Едва ли.

Рози устроилась на полу и принялась копаться в моей коробке с драгоценностями. Я наблюдала за тем, как она вываливает ее содержимое на ковер, но даже не думала протестовать. Сейчас мне стоило беспокоиться о куда более важных вещах, чем пара потерянных сережек или запутанная в узел цепочка.

Мама заговорила первой:

– Ты ничего не хочешь сказать нам, Мэган?

Терпеть не могу эту фразу. Наверняка вычитала ее в какой-нибудь модной книжке по воспитанию детей, которые она постоянно читает. Я всегда чувствовала, что эта фраза ставит меня в заведомо невыгодную позицию.

Я решила быть краткой:

– Прости меня, мам. Прости, пап.

– И это все, что ты хочешь нам сказать? – спросил папа, заглядывая мне в глаза.

– А что еще я должна сказать? – продолжила я. – Мне правда жаль, что все так вышло. Разве не видно? Я сделала это только потому, что очень скучала по Элис. И она по мне тоже. Это нечестно. Она должна жить здесь, а не в каком-то дурацком Дублине. Здесь ее дом, и мы просто хотели все вернуть на свои места. Что в этом плохого?

– Разумеется, ничего плохого в этом нет, – мягко заговорила мама. – Но нельзя же вот так брать и вмешиваться в чужую жизнь, Мэган. Это было очень глупо с твоей стороны. Родители Элис порядком переволновались. Они могли позвонить в полицию. Дело могло принять куда более серьезный оборот.

– Пускай родители Элис живут своей жизнью, – продолжил папа. – И даже если тебя эта жизнь не устраивает, ты не имеешь права в нее вмешиваться. Порой это бывает тяжело, особенно детям, но надо просто взять себя в руки и смириться. Такова жизнь, и ты поймешь это, когда подрастешь.

Мама с папой все говорили и говорили и никак не могли остановиться. Они говорили об ответственности, о том, что значит быть взрослым человеком, и все такое прочее. При этом было не похоже, чтобы они злились, и голоса тоже не повышали.

После двадцати минут столь содержательной беседы я была готова лезть на стенку. Вместо нее я бы куда охотнее выдержала хорошую пятиминутную взбучку с последующим суровым наказанием, лишь бы поскорее покончить со всем этим.

В конце концов мама с папой объявили, что в качестве наказания поручают мне целую неделю разгружать посудомоечную машину, а кроме того, каждые три дня пылесосить дом в течение месяца. Я уставилась на них в изумлении. Не такое уж и суровое наказание. Я и так почти все время выполняла какую-то домашнюю работу. Наконец, мама с папой поднялись, чтобы уйти. Папа потрепал меня по плечу и сказал:

– Не переживай, Мэган, все будет хорошо.

– Должны же мы были провести с тобой беседу, – сказала мама и сделала при этом значительное лицо.

Затем они ушли.

Я несколько минут обдумывала последние мамины слова, пока до меня, наконец, не дошел их смысл. Ну конечно, маме с папой нужно было как-то отреагировать на случившееся и определить мне наказание на случай, если родители Элис позвонят им и спросят, какие меры в отношении меня они приняли.

Подумав об этом, я невольно улыбнулась. Возможно, мне достались не самые худшие в мире родители. Нет, в идеале я бы, конечно, предпочла, чтобы они почаще баловали меня шоколадом и электронными игрушками и пореже пичкали овощами, а также нагружали домашней работой, но, как говорится, хотеть не вредно.

После этого мы сели вместе ужинать. Мама приготовила мое любимое блюдо, цыпленка с макаронами. Только теперь я начала осознавать преимущества своего нового положения. Мне больше не надо было украдкой таскать в комнату продукты, чтобы покормить Элис. Не надо было по двадцать минут тратить на туалетный альпинизм ради того, чтобы умыться. Я была счастлива от того, что после еды могу просто развалиться на диване и спокойно посмотреть телевизор вместе с мамой, папой и Рози.

И тут вдруг мне стало очень и очень стыдно.

Перед тем как лечь, я попросила у мамы разрешения проверить почту.

Мама не возражала.

– Только учти, – предупредила она, – не слишком расстраивайся, если не обнаружишь письма от Элис. Ее мама очень сильно на нее рассердилась, так что, думаю, она еще не скоро разрешит ей подходить к компьютеру.

К счастью, мама ошибалась. У меня было письмо от Элис. И еще какое!