Здравствуй, Валерка! (сборник)

приколотить пару гвоздей молоточком.

- Ты прав, - наконец сказал Семка. - Это же просто бессмыслица -

строить заборы в наше время.

- Конечно, - обрадовался я Семкиной поддержке.

Нам надоело торчать на чердаке, и мы тихонько спустились вниз. Наши

шаги гулко отдавались в пустом подъезде. Мы вышли во двор и хотели улизнуть, но нас заметила Ирина мама.

- Идите сюда, молодые люди, - позвала она.

Когда мы с опущенными головами приблизились к ней, Ирина мама

приказала:

- Будете доски перетаскивать вон от той кучи к мужчинам, которые столбы

ставят. - И подтолкнула нас в спины.

- Мы лучше будочки станем строить. - Я твердо посмотрел Ириной маме в

глаза.

- Какие-такие будочки? - Ее густые черные брови выгнулись, как два

вопросительных знака.

- Для собак, - охотно объяснил я. - Поставим будочки вдоль забора, в

каждую будочку посадим собачку, табличку прицепим: "Осторожно, злая собака".

И тогда никто не посмеет к нам и носа показать.

Два вопросительных знака стали двумя восклицательными.

- Я давно слышала, что ты лоботряс и разгильдяй. Но меня Ира пыталась

убедить в обратном. Теперь я понимаю, кто ты такой. Вы можете идти на все

четыре стороны.

Мы повернули, довольные, но тут нас увидела моя мама и сказала, что, когда все работают, мы тоже должны помочь. Маме я не мог отказать, и мы с

Семкой начали перетаскивать доски.

Рыли ямы и ставили столбы майор, отец Иры, дядя Кузьма, токарь на

пенсии, и очкастый, с длинными волосами кандидат наук Иван Васильевич. Им

помогали две полные женщины из пятого подъезда.

Мужчины работали молча. Изредка перебрасывались одним-двумя словечками.

Зато женщины в основном разговаривали.

- Ох и устала же я, - вздыхала одна. - Яму вырыла, и уже поясница ноет.

А в сорок первом под Москвой тысячу таких ям выроешь, а вечером еще в

очереди настоишься...

- Самолеты над тобой кружатся, бомбы воют, взрывы, а ты ничего не

боишься и роешь окопы, роешь, - продолжала вторая. - А сейчас мальчишки

бросили доски, и я уже вздрогнула.

Это про нас. Мы с Семкой только что притащили новую партию досок.

- Эй, пацаны, поосторожнее! - не глядя на нас, говорит дядя Кузьма. -

Это вам не футбол, а доски.

Дяде Кузьме я не перечу. Все ребята в нашем двора уважают дядю Кузьму.

Когда-то он был знаменитым токарем, его портреты печатали в газетах, а один

раз дядю Кузьму даже показывали в кино.

На субботниках дядя Кузьма был главным активистом. Даже Ирина мама его

слушалась. Мы постояли немного и посмотрели, как он работает. У него все

получалось очень ловко. Он ставил доску к доске и двумя ударами молотка

загонял гвоздь в столб.

- Как миленький пошел, - подмигивал дядя Кузьма Ивану Васильевичу. Тот

тоже, наверно, подмигивал, но из-за очков ничего не было видно.

К вечеру забор прямой линией отгородил наш двор от других домов.

Довольные своей работой, жильцы расходились по квартирам. Дядя Кузьма весь

светился от радости. Наконец-то после месяцев сидения у телевизора и скучных

прогулок по парку ему подвернулась работенка, где он смог показать свое

умение.

Простились и мы с Семкой. Я сказал своему другу шепотом:

- Надо придумать что-то с забором.

- Ага, - согласился Семка. - Это же стыд - в середине двадцатого

века...

- Тихо, - прервал я Семку. - Пока.

ВСЕ ДОВОЛЬНЫ, КРОМЕ...

Утром я так и не придумал, что сделать с забором. А в школе мне было не

до забора. События развивались с космической быстротой. Совет дружины

присвоил нашему классу первое место в школе. За что? Там было много пунктов, за что. Одним из пунктов был я. Я был, кажется, 12-м или 13-м пунктом.

Вот он, этот пунктик. "За то, что ребята не побоялись взять на

перевоспитание трудного ученика Коробухина, от которого отказался 6 "А", вовлекли его в общественную работу и помогли ему исправить все двойки".

Ребята из моего теперешнего класса ликовали.

А Витька Мелюх крикнул:

- Давайте его качать!

Не успел я опомниться, как меня схватили и подбросили к потолку. Я

опустился на сильные руки Мишки Зайцева, Тольки Дашкевича и других ребят. Я

и не думал вырываться. Гордо и молча я летал от пола к потолку под дружные

крики:

- Ура! Да здравствует Коробухин!

Если говорить честно, я люблю славу. Я люблю, чтобы на меня все

обращали внимание и шептали за моей спиной: "Это тот самый, ну который... В

общем - Коробухин". Я люблю входить в школу и видеть, как почтительно

расступаются передо мной малыши. Еще бы, сам Коробухин шествует!

Все переменки я ходил задумчивый и гордо нес бремя своей славы, пока не

налетел на Иру.

Я вежливо поклонился ей.

- Как поживаете, графиня?

Но у Иры не было настроения шутить.

- Почему ты не сказал никому, что я и другие ребята из нашего класса

тебе помогали?

- Не все ли равно, - примирительно сказал я. - Все помогали. Ты, конечно, больше всех.

- И потом, как ты разговаривал с моей мамой? - гневно сказала Ира. Ее

глаза метали молнии.

- Нормально разговаривал, а что?

- Нормально? - Ира вся клокотала. - Так вот, больше я с тобой не

разговариваю и не занимаюсь. Все. Хватит с меня. - Она четко повернулась и

зацокала каблучками в свой класс.

Я уныло смотрел ей вслед. Вот девчонки, думал я, вредные существа. Если

у тебя хорошее настроение, они его обязательно испортят. Не могут без этого

жить.

Ну и что, если я не сказал никому, что двойки я исправил благодаря Ире?

Сам-то я хорошо это знаю. Ах, она захотела, чтоб все ее хвалили: "Смотрите, какая она молодчина, перевоспитала хулигана Коробухина".

Мрачный, я шел домой вместе с Семкой.

- Так что мы сделаем с забором? - спросил я у моего друга.

- Может, не стоит, Валерка? - жалобно сказал Семка. - Как они все

работали! И дядя Кузьма, и...

- Но в середине двадцатого века...

- Ясно, - вздохнул Семка. - Но только я ничего не придумал.

Молча мы дотащились до нашего дома. И тут я сообразил, что надо делать.

- Сема, видишь?

Я показал на экскаватор, который работал прямо за нашим забором. Там на

пустыре копали котлован для нового дома. И землю экскаваторщик сваливал в

разные стороны. Забор ему здорово мешал.

- Ну и что? - спросил Семка.

- Сейчас все поймешь.

Мы перелезли через забор и стали перед экскаваторщиком. Он как раз

выключил свою машину и копался в моторе.

- Вот, наверно, домина будет, - затянул я и подтолкнул Семку.

- Этажей пятнадцать, а может, и больше, - вторил мне Семка. Он был

отличный парень, мой друг, и все понимал с полуслова.

- Человеку надо копать котлован, а тут забор мешает, - продолжал я, хитро глядя на экскаваторщика.

- Землю некуда девать, - поддержал меня Семка.

- Совсем некуда, - вступил в разговор экскаваторщик. Он был очень

высокий, как и его машина. - Крутишься, будто в малогабаритной квартире.

- Мы только что были в домкоме, - соврал я, честно глядя парню в глаза.

- Домком сказала, пусть ломает забор, если другого выхода нет.

- Ну нет же выхода, - развел руками экскаваторщик. - Вы же сами видите.

Мы кивнули.

- Ну, спасибо, ребята, - белозубая улыбка засияла на лице

экскаваторщика. - Теперь и норму вытяну.

Он влез в машину, а мы отправились на чердак. По лестнице мы взбежали

стремглав и прильнули к окну.

Экскаватор торжественно нес ковш, набитый землей и какими-то

железяками. Вот он замер прямо над забором. Ковш раскрыл свою пасть, и забор

застонал под ударами земли и камней. Но выстоял. После второго захода он

покосился. Третий и четвертый ковши его добили.