Зеленые каникулы

Не думай, что я совсем не занимаюсь, как в школе. Я заглядываю в учебники, но очень много задают, очень много приходится учить. Не могу же я все время тратить на учебу! Столько всего надо одолеть, в стольких вещах разобраться, перечислю — не поверишь. Если серьезно относиться к занятиям, так учебника из рук нельзя выпускать, еще на ночь под подушку класть! Преподаватели твердят, что они отвечают за наши знания, и потому с плохими знаниями из училища не выпустят, а кому знания не нужны, тех силой не держат.

Вообще-то я уже кое к чему привык. И по деревне и по школе меньше скучаю. Не удивлюсь, если летом на каникулы неохота будет уезжать отсюда. Не верится прямо, что пройдет два года, и я буду восседать на тракторе! От отца и копейки не возьму, своим трудом буду содержать себя, а там кончу вечернюю школу, а потом и выше… Размечтался я! Хорошо мечтать, никаких усилий не надо… Все равно так и будет, вот только лень свою одолею, соберусь с силами.

Библиотека у нас тут отличная, в Тбилиси, может, нет такой, но больше одной книги в неделю не дают — для такого прилежного, как ты, говорят, и этого много! Это верно… Все равно ухитряюсь брать сколько хочу. Перечитал Диккенса и Жюля Верна!

Одним словом, мне пока жаловаться не на что.

Домой я еще не писал и не напишу, пока сами не вспомнят обо мне! Избавились от меня и забыли! Понимаю, добра мне хотят, потому и перевели в это училище, а все-таки могли бы написать мне: может, в утешении нуждаюсь! Правда, отец звонил директору, справлялся обо мне — это директор сказал, но мне-то не легче. А может, отец обижен на меня и потому не пишет?

Ты, наверное, посмеешься над этим письмом, скажешь; вроде бы понимает все, почему же за ум не возьмется?

Знаешь, я и сам начинаю об этом думать.

Передай привет родителям, брату. Ну вот и все. Будь здоров. Золотая медаль ждет тебя как пить дать, это я знаю, и в институт поступишь, но я все равно опережу — раньше тебя получу специальность и начну работать!

26 сентября 1969 г. Гио Бичиашвили.

Как там ласточки, улетели уже в Индию или на остров Пасхи? Жалко, нельзя дать им поручения! Я бы попросил их привезти мне снимок хоть одного длинноухого истукана — подарил бы Нике Амбокадзе: у него длинные-предлинные уши!.. Благодаря своим ушам он знает все, что делается в училище, все слухи улавливают его уши!»

Я закончил письмо, вложил в конверт и отправил в Тбилиси — моему закадычному другу Джумберу Хачидзе.

Страшно и директору бывает

Директор нашего училища, наверное, ровесник моего отца. Он добродушный, веселый, но если рассердится, человеку, говорят, остается только щель искать, как мыши, которая удирает от кошки… Правда, мы, новички, еще не видели его рассерженным. Когда обращается к нам, всегда говорит «сынок», и кажется, будто в самом деле отец с тобой говорит — душевно, тепло, с доброй улыбкой.

И что меня удивляет, так это его память: помнит, кого как зовут, кто откуда приехал, кто родители, из какой семьи и что у кого в голове. Ты думаешь, он тебя знать не знает, а он вдруг остановит и спросит, почему мешал преподавателю, почему сорвал урок.

В конце сентября, в субботу, объявили, что в воскресенье едем собирать кукурузные початки.

Что же, мы не против!

У нашего училища довольно большие участки — там и кукуруза, и помидоры. Есть и виноградник и фруктовый сад… Окинешь взглядом, не поверишь, что все это сами учащиеся вырастили!

Хотя разве трудно стольким ребятам? Ну что им прополоть пять — десять гектаров кукурузы, пара пустяков!

Новички не ухаживали за кукурузой — не поливали ее и не мотыжили, наверно, преподаватели решили: пусть хоть урожай снимают. Никто не возражал, а что возражать? Отлынивать неудобно.

В воскресенье мы встали чуть свет. Наскоро умылись, понеслись в столовую, проглотили завтрак и набились в кузов грузовика. Четыре грузовика уже увезли ребят, не задержался и наш пятый.

Едем и шумим! Свежий утренний ветерок бьет в лицо. Холодно! Взрослые, видно, учли это обстоятельство — плотно набили нами грузовик.

Скоро свернули с шоссе на проселок.

Холодно, хоть и сияет солнце, но нас так потряхивает, что мы не замечаем холода, одно на уме: не вылететь бы из машины!

Небо чистое, ни одного облачка. Солнце светит холодным белым светом. Вдали, у подножия гор, лежит туман, а на вершинах уже снег.

По обеим сторонам дороги необозримо раскинулись виноградники и сады. Увешанные яблоками деревья издали совсем как пестрые зонты.

Доехали наконец до места, под раскидистым деревом уже стояли другие машины. Мы соскочили на землю и облегченно вздохнули.

Заместитель директора, тот, что ведает столовой и всяким хозяйством, забрался на бугорок — будто мал ростом! — оглядел нас с высоты, словно непобедимый полководец, и дал нам пустяковое, совсем пустяковое задание:

— Мальчики и девочки, вы должны собрать сегодня, и без потерь, кукурузу с десяти гектаров!

— А где вы девочек видите? — удивился кто-то из ребят.

— Подойдут, — коротко ответил тот.

— Шутите, да? — Это Ника не поверил. Заметно было, заинтересовали его девочки.

— Даю честное слово — приедут! Одни будут срывать початки, другие носить корзины с кукурузой к машине и нагружать ее. Мы и серпы захватили с собой, будете срезать кукурузные стебли. Нас много, прибавится еще столько — до вечера закончим, если постараемся. Поняли, что я говорю? Если постараемся! Что скажете?

— Постараемся! — выкрикнул кто-то.

И пошли шелестеть кукурузные листья и стебли! А выросла кукуруза на славу, початки чуть не на всех «двойняшками», и такие большие, с трудом отламываются. Наберем полную корзину и с шумом продираемся между стеблями, выносим початки к грузовикам, пересыпаем прямо в кузов.

Ребята громко переговариваются, кричат, галдят. И все дурачатся, веселятся как могут. Я тоже от других не отстаю.

Мы и с гектара не собрали кукурузы, как появился директор с незнакомым человеком. А потом… подъехала огромная машина с девчонками! Грузовик резко притормозил, и они чуть не попадали друг на друга.

Не девочки были, а настоящие козы в брюках — так и посыпались через борт на землю.

Я стою и пожимаю плечами.

— Что, сынок, удивляешься? — спросил директор.

Я смутился. Тут к машинам подошел Зураб, он сопел, кряхтел, пригнувшись под тяжестью здоровенной корзины.

— Молодчина! — похвалил его директор, помог снять корзину и сам высыпал початки в кузов. — С такими мальчиками чего угодно можно добиться! — с улыбкой сказал он незнакомому человеку.

Девочки схватили корзины и спросили, где им собирать кукурузу.

Директор обвел глазами мальчишек.

— Вот что, ребята, девочки будут ломать початки, а вы — носить корзины к машинам. Некоторые поедут разгружать машины.

Мне кажется, девочки еще больше нас радовались, что нам с ними поручили одно дело.

— Не знаешь, откуда они? — спрашиваю Зураба.

— Точно не знаю, но говорят, они тоже механизаторы будущие, в Плави учатся.

Девочки были одна веселее другой. Не сорвали и по початку, а уже песню затянули; глядя на них, я стал работать как угорелый — бегом уносил корзины с кукурузой. Вынесу одну, высыплю и скорее обратно. Хотел передохнуть — не мог, уже поджидала полная корзина! И машины как будто соревнуются — мы их нагружаем так, что кажется, с места не тронутся, а они тут же обратно мчатся. Я даже усомнился: довозят ли кукурузу до места?

Я не решался заговорить с девочками, а Зураб мигом освоился, шутит с ними да еще подтрунивает надо мной, что я стесняюсь. Девочки смеются, поглядывают на меня лукаво, хоть беги отсюда, чувствую — даже покраснел.

Хорошо, к нам опять директор подошел с тем незнакомым человеком и выручил меня.