Железная команда

— Почему ты думаешь, что там плохо? — спросил Никита.

— Интуиция подсказывает.

— А подсказки нельзя слушать, сама же говорила…

Когда маме нечего говорить, она смеется и ерошит у Никиты волосы. Вот и поспорь с ней всерьез!

Весной отец не вернулся, а приехал, как и обещал, в начале июня. Он успел загореть до кирпичного цвета, похудел, обрил голову. И был он какой-то весь необыкновенный. По крайней мере Никиту тянуло к нему, как тянет гвоздь к магниту.

Поскрипывая рассохшимися половицами, отец ходил из комнаты в комнату, обнимал поминутно Никиту, маму, пятилетнюю Веруньку, ошалело прыгавшую вокруг него. Без всякой необходимости трогал мебель, перебирал безделушки на мамином столике. При этом на лице у него было такое выражение, точно ему хотелось обнять и стеллаж с книгами и тумбочку с большим фикусом, который раньше терпеть не мог.

— А у нас в совхозе хорошо! — говорил он с низким, глуховатым смешком. — Климат — как на курорте. Поживешь там, Ниночка, снова будешь призы брать по легкой атлетике.

Но маму, конечно, трудно было соблазнить климатом, не собиралась она и заниматься спортом.

— А вообще-то, Андрей Матвеевич, ты подумал? — Она шевельнула своим плечом под папиной рукой. — Менять городскую благоустроенную квартиру со всеми удобствами на грязную мазанку в степной глуши…

— Почему мазанку? Деревянный дом. На днях крышу закроют. Со временем будет и водопровод и водяное отопление.

— Значит, дом еще без крыши? — воскликнула мама, и голос у нее стал такой, что неизвестно было, расплачется она в следующую минуту или рассмеется. — Нет, посмотрите на этого веселенького сумасшедшего! Он хочет везти детей к черту на кулички да еще в раскрытый дом!

— Я же говорю: придет шифер — закроют. Кроме того, потолок ведь в доме есть, так что не совсем раскрытый. А сейчас лето…

Смешной человек, до сих пор мамы не знает! Начал доказывать, как будто ее можно убедить. Помалкивал бы. Раз в квартире есть потолок, она бы и не заметила, что дом без крыши. Много она смотрит на крыши, разве что если Никита заберется туда с ребятами.

— Эх ты, директор совхоза, а до сих пор дом для своей семьи не мог построить! — упрекнула она.

Отец начал объяснять, что крыша — это пустяк, что главная проблема сейчас в совхозе не жилье, а хозяйственные постройки, культурные помещения. И тут он опять допустил промах: сказал, что в поселке работала до нынешнего года только начальная школа.

Узнав об этом, мама совсем расстроилась.

— Ты забыл, что Никита в седьмой класс перешел? Там, где нет средней школы, мы вообще жить не можем.

— Я же и говорю: к осени постараемся выстроить новую школу.

— А вдруг не построите?? А вдруг там у вас опять какого-нибудь шифера не хватит? Что тогда с Никитой делать?

Вот как все перевернула! Выходит, ехать нельзя было из-за Никиты.

— Нет уж, нет уж! — решительно запротестовал он. — Сама не хочешь, а на меня спихиваешь. Я с папой еду.

— Еще чего!..

Тогда Никита заявил: если не отпустит его с отцом, он сбежит из дому и отправится с ребятами путешествовать по Оби на плоту.

Это повлияло сильнее, чем доводы отца. Мама сдалась:

— Ладно, съезди. Узнаешь, почем там фунт лиха — домой потянет. А я подожду.

— Да-а, ситуация!.. — вздохнул отец. — Ну ладно, агитировать лучше всего делом.

Собираясь на Алтай, Никита мечтал о веселой бивачной жизни на берегу реки или озера, о ночных кострах, о рыбалке. Однако уже в поезде начались разочарования. Из разговора с отцом вдруг выяснилось, что возле центральной усадьбы совхоза «Факел» нет ни речки, ни озера.

— Ну и место! — помрачнел Никита. — А говорил: «Курорт!»

Отец неопределенно помотал головой.

— Я говорил: климат, как на курорте. А с водой, знаешь, у нас проблема.

Вот, значит, почему мама так сравнительно легко отпустила в совхоз: она, видимо, знала, что они едут в безводную пустыню.

Следующий день принес еще больше огорчений. Четыре часа тряслись они в кузове обыкновенного грузовика, пока добрались со станции до центральной усадьбы совхоза.

Поселок не понравился Никите с первого взгляда. Только десятка три-четыре домиков в центре были похожи на приличное человеческое жилье. А за ними вдоль березовой рощи были разбросаны бурые саманные мазанки, срубы, бревна, кирпич.

Разумеется, не строительный хаос угнетал Никиту. Собираясь на целинные земли, он готов был к трудностям, готов был жить в доме без крыши или даже в палатке. Неприглядной показалась вся местность вокруг: безводная унылая степь. Значит, правильно маме интуиция подсказывала… Ясно теперь, что такое чертовы кулички.

Грузовик остановился возле деревянного домика, половина которого еще была без крыши. Не успел отец отпереть дверь в свою квартиру, как на него налетел взявшийся откуда-то жилистый и очень злой по виду человек с красной лысиной в известковых брызгах.

— К свиньям собачьим такие порядки, туда-сюда! — вместо приветствия закричал он таким голосом, будто стучал ржавой консервной банкой по кирпичу. — Где песок? Где цемент? Почему до сих пор нет кровли? Я тебя спрашиваю, товарищ Зырянов: директор ты или не директор?

Отец, как всегда, начал спокойно объяснять, что цемент прибыл на станцию, завтра подвезут, что шифер для крыш обещали в городе на днях отгрузить.

— А с песком, Иван Борисович, знаешь, не приставай. Ты прораб, тебе машины выделены…

Человек с красной лысиной взвился, словно босой ногой на пчелу наступил:

— На свалке я видел такие машины, туда-сюда! Песок за шестьдесят километров, самосвалы забрали, людей не хватает, а план давай?

— План давай, — невозмутимо подтвердил отец. — За срыв плана мы с тебя голову снимем.

Человек с красной лысиной здорово умел доводить людей. Всегда спокойный и выдержанный, отец через минуту уже горячился и кричал ничуть не меньше, чем прораб.

— Знаешь, располагайся тут, знакомься, — на ходу бросил он Никите, заталкивая чемодан в комнату. — Вернусь, тогда подумаем, чем тебе заняться.

«Заклинатель змей»

Знакомься! С кем тут было знакомиться? Плотники в потемневших от пота майках стучали топорами, каменщики выкладывали стены какого-то серого здания, шоферы гнали куда-то свои грузовики. И никому не было дела до Никиты.

Пока он раздумывал, с кем же все-таки хотя бы обмолвиться словом, появился человек подходящего возраста, сразу обративший на себя внимание. Не свистя и в то же время словно бы посвистывая, он с непостижимой ловкостью на ходу перебрасывал в руках несколько монет. Голубые глаза мальчишки совершенно не смотрели на монеты, а все время проворно шныряли по сторонам.

Следом за этим удивительным целинником бежала не менее примечательная женщина в ярком, цветастом халате и с порядочной хворостиной в руке. Ее полную белую шею обтягивала желтая цепочка, на которой болтался выложенный гранеными стеклышками крестик.

— Лева, остановись… Лева, иди домой, — повторяла приметная женщина низким ровным голосом. — Слышишь?

Лева почему-то не хотел ни останавливаться, ни даже отвечать. Наоборот, оглянувшись, он прибавил шагу, впрочем, не переставая жонглировать монетами.

Женщина, запыхавшись, остановилась, со злостью помахала хворостиной и повернула обратно.

Белокурый целинник тут же вернулся к Никите.

— Эй, красноперый, откуда прикатил?

Он был несколько старше, поэтому Никита стерпел такой намек на цвет своих волос. Да и ясные Левины глаза выражали скорее дружелюбное озорство, нежели насмешку.

— А ты откуда?

— Я? — Лева подбросил две монеты и поймал их ртом. — Из Индии.

— Брось заливать-то!..

— Заливать? А ты знаешь, кто был мой дед?.. Ре-во-лю-ционер! Слышал о знаменитом бесстрашном революционере Швабле?

— Н-нет…

— Эх! А по виду можно принять за умного. Да о нем все газеты писали! В гражданскую войну белогвардейцы угнали его вместе с семьей в Китай. Там дед и умер от страшных пыток. Арестовали моего отца. Потом пришли за мной — узнали, что я распространял листовки. Но я был готов к приходу полицаев. Когда они ночью ворвались в мою комнату, на голову им упало ведро с помоями.