Триптих в черно-белых тонах

   Злобный голос старикана доносился как будто из другого мира:

   - Видали, как разговаривает сопляк? Вот вырастили поколение.

   Вадим молчал и с выражением полного равнодушия на лице слушал, как распаляется скандальный старик. С одной стороны, он жалел, что связался со старым брюзгой, а с другой - получал извращённое удовольствие оттого, что вывел из себя это ископаемое. Ему претили плешивые неудачники, которые всегда были всем недовольны и при этом вечно учили всех жить. Он и белобрысую выручил не из сострадания, а в пику старикану. Ясно же, что тот привязался к девчонке, потому что она не ответит. Она же запуганная и забитая, поэтому над ней можно измываться безнаказанно.

   Неизвестно, чем бы это закончилось, но на следующей остановке злобный старик вышел. Вадим убрал руку с плеча девчонки. Она с таким обожанием смотрела на своего неожиданного спасителя, словно тот был ожившим идолом.

   "Прямо по Достоевскому: тварь дрожащая, - подумал Вадим. - Не хватало, чтобы серая мышка на меня запала". Под её восторженным взглядом он чувствовал себя неловко. Вадим нарочито отвернулся.

   Пассажиры выходили и заходили, хлопали зонты, словно перепончатые крылья летучих мышей. Клавдия смотрела парню в затылок и лихорадочно соображала, как с ним заговорить.

   Вадим спиной ощущал, что девчонка продолжает глазеть на него. Он понял, что совершил глупость, когда полез со своей благодетельностью. Нет никого прилипчивее благодарной дурнушки. Хорошо ещё, что скоро ему выходить.

   Больше всего на свете Клавдии хотелось, чтобы парень обернулся и заговорил с ней, но чудеса не происходят каждую минуту. И тут она вспомнила, куда положила проездной. Девушка сунула руку в карман джинсов. Так и есть! Ей так отчаянно хотелось обратить на себя внимание, что она наперекор своей извечной робости протянула незнакомцу белый кусочек картона и торжествующе произнесла:

   - Вот! Нашёлся.

   Вадим нехотя повернулся и безразлично пожал плечами.

   - Мне-то что? Радуйся.

   - Просто я не хотела, чтобы ты подумал, будто я..., - начала она, но парень не дал ей договорить.

   - Какая разница, что я о тебе подумаю? - отмахнулся он.

   Автобус остановился.

   - Не бери в голову. Живи и радуйся, - бросил ей Вадим на прощание, открыл зонт и вышел в дождь.

   Не отдавая себе отчёта, Клавдия дёрнулась было за ним.

   "Только не это! Неужели белобрысая на что-то надеется?" - подумал Вадим, боковым зрением заметив её порыв.

   Клавдия спохватилась, что это не её остановка. Дверь захлопнулась, автобус тронулся, увозя её прочь от несбыточной мечты.

   Вадим испытал облегчение, что девчонка не вышла вместе с ним. Быть грубым не хотелось. Хорошо, что у неё хватило ума остаться в автобусе.

   Клавдия всматривалась в мутное окно. Парень уже скрылся из виду. Она со всей безысходностью поняла, что самое интересное, что могло случиться в её жизни, уже произошло и больше ждать нечего. Сказочный принц никогда не обнимет её за плечи. У него наверняка есть девушка. Почему всё лучшее всегда достаётся другим?

   "Потому что я хуже всех", - с жестокой прямолинейностью ответила на свой вопрос Клавдия.

ГЛАВА 2

    Зябко.

    Пока Клавдия добралась домой, она продрогла до костей. Стянув мокрую одежду, она направилась в душ и подставила тело под горячие струи. Озноб не проходил. Она заткнула сливное отверстие пробкой. Вода почти обжигала, после холода приятно пощипывая кожу. Клавдия редко пользовалась ванной, предпочитая быстрый и экономичный душ. Но сегодня хотелось чего-то из ряда вон выходящего. Она бросила в воду кристаллики ароматизированной соли и включила встроенный радиоприёмник. Настроившись на радиостанцию "Relax- FM", она снова погрузилась в воду.

    Скоро ванная комната наполнилась молочным паром и запахом лаванды. По телу разлилось приятное тепло. Клавдия слушала музыку и нежилась в пене, словно в облаке, пока вода не начала остывать. Большое зеркало запотело. Клавдия протёрла его ладонью. По поверхности стекла поползли змейки, размывая отражение и делая его нечётким.

    "Всё равно ничего хорошего я там не увижу", - вздохнула Клавдия. Она вытерлась, обмотала вокруг головы полотенце и только тут с досадой вспомнила, что не приготовила заранее одежду. Приоткрыв дверь, она выглянула в коридор. После нагретой ванной воздух в квартире показался ледяным. Выходить в такой холод голышом не хотелось, но делать нечего, сама одежда не прибежит.

    Клавдия поёжилась и вынырнула в комнату. Торопясь и путаясь в штанинах, она натянула спортивные брюки, футболку и свитер из некрашеной, деревенской шерсти. В прошлом году она откопала его на даче среди старых вещей. Свитер был бесформенный и большущий, чуть ли не до колен, но зато в нём было тепло и уютно.

    Клавдия зашла в спальню мамы, где зеркальные дверцы шкафов тянулись во всю стену, и стала себя придирчиво разглядывать.

    Влажные волосы тусклыми прядями свисали почти до пояса. Её всегда удивляло стремление девчонок обесцветить волосы. Она не находила ничего хорошего в том, чтобы быть блондинкой и с удовольствием променяла бы белёсую косу на стильную стрижку с каштановым отливом, как у мамы. Но у мамы волосы вились от природы, а её прямые космы стрижка не украсит.

    Клавдия критически всмотрелась в свои глаза и с сожалением подумала, что если глаза - зеркало души, то вряд ли кому понравится серое зеркало. Во всяком случае, у всех героинь любовных романов глаза были непременно голубыми или, на крайний случай, зелёными.

    С губами дело обстояло и того хуже. Блёклые, бескровные, в общем, никакие. Клавдия немного построила гримасы, стараясь придать лицу то задумчивое, то игривое выражение, но вынуждена была признать, что фраза "сладострастные губы" к ней не имеет никакого отношения.

    - Страхолюдина, - вздохнув, подвела итог Клавдия и пошла на кухню.

    Разогревать обед было лень. Она налила чашку молока, отрезала ломоть хлеба и вернулась в комнату. Поджав ноги, Клавдия уселась в кресло и принялась за еду.

    А он наверняка обедает, как положено, с салфеткой и прибором. От этой мысли у неё пропал аппетит. А ведь мама твердила, что стол должен быть сервирован, даже если обедаешь одна. Клавдия считала это глупой тратой времени, но сегодня впервые подумала, что мама в чём-то права, и остро ощутила своё несовершенство.

    Вставив в стереосистему диск Милен Фармер, Клавдия извлекла из рюкзака книги, забралась с ногами в кресло и, отхлёбывая молоко, открыла учебник.

    Телефон ласково замурлыкал. Клавдия прошлёпала в гостиную, не спеша взяла трубку и вернулась назад.

    - Клюшка, ты что там, спишь? - услышала она голос мамы.

    "До каких пор меня будут звать Клюшкой?" - раздражённо подумала Клавдия. Кличка привязалась к ней ещё в раннем детстве, когда она училась говорить первые слова. Мама ласково называла её Клавушкой, а у неё вместо трудного, длинного слова получалось "Клюшка". Клавдия привыкла к домашнему прозвищу и воспринимала его как второе имя, но сегодня оно звучало обидно.

    - Пока не сплю, но близка к этому, - буркнула она.

    - Что? - не поняла мама.

    - Реферат пишу.

    Девушка опустила глаза на учебник и только сейчас заметила, что держит его вверх ногами.

    - Ты пообедала?

    - Ма, ну я же не маленькая. Что ты меня всё время пасёшь?

    - Что за выражение? До чего же ваше поколение любит засорять русский язык! Суп разогреть поленилась?

    - Откуда ты знаешь?

    - Я же тебя насквозь вижу. Говоришь, что взрослая, а ведёшь себя, как ребёнок. Опять куски хватаешь. Хочешь желудок испортить?

    Дальнейшую тираду можно было не слушать. Клавдия знала её наизусть: и о нагрузке, и о здоровье, и о будущем. Она со скучающим видом ждала, когда ей нужно будет вставить свою реплику. Обычно они не отличались большим разнообразием. "Ладно", "хорошо", "поняла", "угу", - вполне хватало для поддержания разговора.