Том 10. Вечера княжны Джавахи. Записки маленькой гимназистки

— Слушай, княжна Джаваха, слушай, роскошный бутон черной розы, алмазная роса жемчужных цветов, и ты, Бэла, первая красавица среди лезгинских невест, слушайте обе…

Тихо стало в горнице… Только изредка доносился оттуда, из сада, через открытое окно, шелест ветерка и нежные звуки соловьиной песни…

Старая Барбалэ начала свой рассказ…

Высоко, высоко вздымаются горы… Над ними синее небо и Престол Всевышнего, белые облачка, дымчатые покровы ангельских одежд. Под ними бездны, где носятся злые духи, шайтан и черные стражи его… А между вершинами — хребты, горные тропинки и уступы, быстрые потоки речные, нежные благоухающие долины, полные душистых цветов…

В этих долинах, крошечных, пас когда-то мальчик Бессо своих коз и баранов.

Был Бессо юн и смел, как молодой орленок, и силен, как барс весною, и быстр и ловок, как серна гор… Тело его, бронзовое от загара, опалено кавказским щедрым солнцем, обветрено родимыми ветрами смуглое пригожее лицо. Он — сирота Бессо и ходит в лохмотьях. Он — пастух. Аул кормит его за то, что он пасет баранов и коз… Но богаче богатейшего бека, наиба селений, он, Бессо… Эти горы — его. Это небо синее, как волны далекого моря, — тоже его. И тропинки, и горы, и бездны — все принадлежит ему одному, Бессо. О, Боже, Создатель мира, как он богат, этот Бессо!

Ему кажется, что Творец вселенной поставил его земным царем над всей этой роскошной природой. Ему кажется, что для него синеет небо, для него благоухают азалии в долинах, для него звенят и пенятся гордые, быстрые потоки гор.

Да, он царь!

Над ним Бог, под ним бездна. Все, что вокруг — царство Бессо и его коз.

Нынче день выдался на славу. Горы молчат. Цветы поют, благоухая, и потоки журчат лениво. Алмаз слился с бирюзою, небо и солнце заключили союз. Дышать трудно под палящими лучами ликующего светила.

Пробовал петь Бессо — не поется. Пробовал завивать венки из азалий и роз — руки сами собой опускаются от жары. Истома и лень сковывают все тело.

На берегу горного потока залюбовался он новыми калабанами (грузинская обувь), мягко охватывающими его ноги.

Хороши калабаны, очень хороши. Ни у кого в ауле нет таких…

Стал мечтать Бессо о том, как хорошо наряжаться каждую неделю в новую обувь, чтобы и по виду казаться владыкой этих высей и пропастей… Стал мечтать и незаметно уснул.

Сладкие сны ему снились в этот знойный полдень. Само небо, бездны и дикие розы ущелий нашептывали ему их…

Проснулся. Смотрит кругом: нет его коз, ушли они, позвякивая колокольчиками, разбрелись они по зеленеющим уступам гор.

Вскочил на ноги Бессо. Плеснул студеной струей из потока себе в лицо, кинулся догонять стадо.

А козы, точно нарочно, все дальше и дальше в ущелье бредут. Словно и не слышат призывных криков пастушка.

В незнакомые места попал Бессо… Потемнело в ущельях. Точно темной чадрой окутались горы, точно призрак старого горного духа прошел по узким тропам. Вокруг теснились утесы, шумели горные ручьи…

Дрогнуло сердце Бессо. Как собрать стадо, как найти дорогу в аул?

Крикнул он, и веселым эхом отозвались горы.

Точно кто засмеялся, дразнясь.

И вдруг — чуть слышный стон прозвучал совсем близко.

«Горный дух! — испугался Бессо, — я попал в его владение! Не выбраться отсюда теперь».

Отважный мальчик, не боявшийся ни диких зверей, ни лихого человека в горах, был бессилен перед хозяином этих стремнин.

Но вот опять стон, надрывающий сердце, мучительный и страшный, повис над стремниной.

«Нет, не дух это, а человек, нуждающийся в помощи! Иду помочь ему!» — встряхиваясь от сковавшего его было ужаса, подумал Бессо.

Отважно заблестели его глаза. Зажглось в сердце мальчика желание спасти того, кто по ту сторону утеса молил своими стонами о помощи.

Перепрыгнув быстрый ручей и дикой кошкой вскарабкавшись на утес, Бесса очутился у огромной каменной пещеры с зияющим входом.

Теперь было ясно, откуда неслись эти стоны.

Бессо вошел внутрь. Теперь он стоял посреди пещеры, пол, потолок и стены которой были отлиты из чистого золота и серебра. Свет, врывающийся извне в отверстие горы, играя мириадами искр, заливал пещеру. К стене ее тяжелыми цепями был прикован юноша.

По обнаженной груди узника сбегали ручьи крови.

Тело юноши терзала огромным острым клювом серая страшная птица, разрывая тело узника на куски.

Лицо мученика было полно невыразимого страдания. Черные глаза молили о помощи.

А злая, жестокая птица продолжала свою работу, вырывая кусок за куском из тела узника и обагряя новыми потоками крови золотые стены пещеры.

Охваченный жалостью и гневом, Бессо ринулся вперед с криком:

— Прочь отсюда, ужасная птица!

Она повернула голову и метнула на мальчика сердитый взгляд, но Бессо не испугался.

— Прочь отсюда! Прочь! — крикнул он еще раз.

И послушная воле мальчика страшная птица оставила своего пленника, взмахнула крыльями и исчезла из пещеры.

Израненный юноша посмотрел на Бессо и сказал:

— Благодарю тебя. На этот раз мои муки окончены.

— А завтра? — живо спросил его Бессо.

— А завтра они начнутся снова, если ты не поможешь мне сбросить эти оковы…

Голос юноши был слаб, как звенящая струна чиангури, как последние звуки Божьей пташки, умирающей в когтях ястреба. И голос этот проник в самое сердце доброго Бессо.

— Скажи мне только, что надо сделать, чтобы спасти тебя, и я сделаю все, чтобы помочь тебе, батоно! — воскликнул Бессо.

— Это не трудно. Сам Бог послал мне спасенье в твоем лице. Подай мне только конец цепи, в тот же миг рушатся мои оковы, и я буду спасен.

Он не успел докончить своей речи, как Бессо в один прыжок был уже подле лежавшего на полу конца цепи и потянул ее изо всех сил к узнику.

Но, увы! Цепь была слишком коротка.

Два стона вырвались и слились в один вопль разочарования и горя.

Потом наступила тишина.

Только ночь дышала в отверстие пещеры.

И вот узник заговорил снова:

— Послушай… Я богат, богаче многих владык земли. Я осыплю тебя такими дарами, которые не привидятся даже и во сне… Пригоршнями золота и серебра наполню я твою сумку; в твоей сакле будет наряднее, нежели в замке султана или во дворце белого царя… Я сделаю тебя счастливым, мальчик. Спаси меня только! Скуй мне цепь из старого железа, такую же, как эта, принеси ее сюда, но так, чтобы никто не прослышал об этом, так, чтобы ни один человек не проведал обо мне, и тогда я буду спасен и награжу тебя по-царски.

Голос бедного юноши дышал такой мукой, такой жаждой свободы, таким желанием избавления от страданий, что он потряс бедного Бессо.

— Не надо, батоно! Возьми слова свои обратно, — возразил он с горячностью, — не надо мне ни золота, ни сокровищ, я и без них спасу тебя.

И боясь разрыдаться от жалости, как птица, вылетел из пещеры маленький пастух.

Собрал он стадо в этот вечер, вернулся в аул и с этой же ночи стал искать старые гвозди, железо, словом — все то, что могло пригодиться ему для цепи.

Судьба не благоприятствовала Бессо. Трудно было ему найти скоро столько старого металла у себя в ауле.

Наконец набрел он на огромную полосу железа, притащил в кузницу и сковал цепь.

В ауле заметили, однако, странное поведение Бессо.

«Мальчик нашел золото в горах», — подумали его односельчане и решили во что бы то ни стало выследить его.