Следы ведут дальше

— Не подведу, — сказал Илюшка. — Возьмите ещё с сиропом стаканчик.

— Больше денег нет, — ответил Ромка.

— Жаль, — сказал Илюшка и ушёл.

Мы легли на траву и притворились, что не хочется смотреть кинокартину про разведчиков, что интереснее лежать на траве и смотреть в небо.

Мы слышали, как в зрительном зале ребята захватывали места…

Потом шум утих, под крышей заиграла музыка — начался киножурнал «Хочу всё знать».

Дядя Вася Длинный Нос посмотрел на нас… Ромка притворился, что спит, а я за гусеницей наблюдал. Я люблю наблюдать. Гусеница изгибалась, ползла по травинкам. Такая зелёная и маленькая.

Длинный Нос что-то проворчал и закрыл дверь.

Мы побежали к запасному выходу. Дёрнули ручку… Дверь была закрыта.

— Попадётся Илюха, ух, ему дам! — разозлился я. — Ещё газированную воду всю выпил… Наобещал… Ещё сдирал у меня диктанты.

— Давай дёрнем дверь посильнее, может, крючок соскочит? — предложил Ромка.

Мы дёрнули дверь посильнее…

Бесполезно!

Стали раскачивать туда-сюда.

Ничего не помогало!

Стали совать в щель палочки, щепочки.

Вдруг внутри что-то загремело. Вначале я и не поверил, что путь свободный. Ромка осторожно приоткрыл дверь… В зале было темно.

— Пошли!

Мы друг за другом пролезли в зрительный зал. С улицы в темноте ничего не было видно, только было видно, как на экране мчались танки. И в этот момент нас кто-то схватил за шиворот. Я догадался кто — дядя Вася Длинный Нос.

Яйцо оказалось всмятку

На другой день я стоял на перилах Хомутовского моста и ждал…

Внизу проплывала лодка. В ней сидела Лида, моя соседка. Она уже взрослая — десятилетку кончила. На ней был сарафан. Она держала в руке лилию. Это ей Димка, электрик с мебельной фабрики, сорвал. Он воображал из себя музыканта — купил баян, а играть-то не умел. Димка сидел в лодке и чего-то хвастал.

Я приготовился прыгнуть, чтоб обрызгать их с ног до головы, гляжу, по деревянному быку вверх лезет Ромка.

— Твоих родителей в поселковый Совет вызывали? — крикнул он. — Тебе от родителей попало?

Он влез почти до самого настила моста. Я стоял на перилах… Сверху Ромка был совсем маленький.

— Не, — ответил я.

Мне и в самом деле не влетело, потому что я убежал на реку.

Момент для прыжка был упущен. Мы прыгнули в воду просто так. Тут тень от фабричной трубы дотянулась к до дороги, мы поплыли к берегу, потому что пора было идти по домам обедать.

Я-то не торопился: мне рано было возвращаться, мать ещё не успокоилась: нам штраф прислали на три рубля.

Я думал, думал, как бы раздобыть что-нибудь поесть, чтоб протерпеть до вечера, и надумал. Я спросил:

— Кем твой отец и мать работают?

— Папа поступил начальником пожарной охраны на мебельную фабрику. Мама… Она — провизор, — похвастался Ромка.

— Кто? — Я знал много профессий: лётчик, кузнец, электромонтёр, но про такую профессию не слышал.

— Провизор… В аптеке по рецептам делает лекарства.

— Аптекарша, — догадался я.

— Нет, провизор.

Я не стал спорить: если он хотел, чтоб его мать работала каким-то провизором, пусть работает. Я перешёл к делу:

— Сейчас домой придёшь… Обедать будешь?

— Бабушка ждёт… Борщом накормит и голубцами.

— Хорошо, когда есть бабушка. — Я вздохнул, подумал и сказал: — У меня бабушки нет. Она умерла.

Мне даже грустно стало от того, что я сказал. Бабушка-то была жива и здорова, жила в Ростовской области. Но всё равно мне почему-то стало жалко бабушку, вы же знаете мой характер: я всегда верю в то, что говорю.

— Вынеси что-нибудь поесть, — сказал я под конец. — Не хочется идти домой. — Бабушки у меня нет. И нога болит.

Мы подошли к Ромкиному забору. Медведев пролез в дырку, я сел на бревно у забора.

Было слышно, как бабушка заставила Ромку вымыть руки, потом разжигала керогаз, гремела кастрюлями…

От нечего делать я думал. Я иногда думаю, когда делать нечего. Вспомнил книжку про знаменитых путешественников. Они оказались в пустыне. Они умирали от голода и жажды. Долго, так интересно умирали.

Тут в заборной дырке показалась Ромкина голова.

— Держи! — он сунул мне тёплый блин и два яйца.

Думать сразу расхотелось. Я ел блин и яйца. Между прочим, яйца оказались всмятку. Это я узнал, когда на штаны вывалился желток.

— Всё равно! — решил я. — За кино попадёт и за штаны. Теперь до вечера можно терпеть. Вечером с работы отец придёт. Отец любит, чтоб его встречали с работы. Может, ничего и не будет за кино. И за брюки тоже ничего не будет. Отец заступится.

Бабка Агафья

Потом мы лежали на раскалённом песке. Вообще песок, после того как посинеешь в воде, ценная вещь. Я подсыпал под бок целую горку.

Ромка говорил что-то про сады:

— Чтоб быть с сильной волей, надо быть честным. Кто не честный, у того не может быть сильной воли. По чужим садам лазить нельзя, потому что нечестно. А кто может объяснить, почему яблоки в чужом саду вкуснее, чем в своём?

Я ничего не ответил. Я стучал зубами от холода.

— Парадокс получается, — продолжал Медведев.

Откуда он такие слова берёт: провизор, парадокс?

— Что это такое? Сорт яблок? — спросил я.

— Нет. Парадокс… Абсурд знаешь? Это вроде абсурда.

— Так бы сразу и сказал, — ответил я.

Я так ничего и не понял, но больше говорить не хотелось… Сверху палило солнце, внизу поджаривал песок. Глаза закрылись. Чудно как! Я слышал, как плескалась Усманка, как говорил Ромка, я не спал и в то же время как бы спал. Я чувствовал, как отогревается спина, как букашка поползла по моей руке, но пошевелить не мог даже пальцем.

— Нельзя, а хочется, — слышался голос. — Так всю жизнь. Тебе хочется, но нельзя. К бабке Агафье залезть можно!

Я очнулся.

«То нельзя, то можно», — соображал я. Ещё час тому назад я звал его залезть к Лидке, нарвать яблочек, а он отказался, теперь меня зовёт.

— Бабка Агафья — вредный тип! — твёрдо заявил Ромка.

— Откуда знаешь?

— Мама говорила. Она в аптеке работает, она всё знает.

— Тогда что же… Раз твоя мама говорила, раз тип… Когда полезем?

Что бабка вредная, я и без Ромкиной матери знал.

Агафья считалась пенсионеркой. Но была спекулянткой. У неё был дом. Большой. Летом она сдавала его дачникам, и веранду тоже сдавала, сама жила с двумя собаками в сарае, стерегла сад. Сад у неё был! Такого больше ни у кого не было! Яблоки — во, с кулак! Мы как-то на сборе отряда решили взять над бабкой шефство. Пошли и сказали, что теперь мы — тимуровцы, и будем её перевоспитывать: будем колоть дрова, ходить в магазин за кефиром… Чтоб она не позорилась — не ездила в город спекулировать картошкой и яблоками.

Бабка выслушала, потом как схватит хворостину, собаки как залаяли. Больше мы и не ходили к ней.

— А если ребята узнают? — спросил я на всякий случай. — На совете отряда разберут. Мы клятву давали по чужим садам не лазить. Пионерам нельзя по чужим садам лазить…

— За вредных не разбирают, — успокоил Ромка.

— Но к Агафье залезть не просто: у неё собаки, — вспомнил я.

— Мы просто и не будем, — Ромка что-то соображал. — Мы по плану. По стратегическому.

— Ха! Кто нам его даст? План…

— Сами разработаем. Стратегический план разрабатывается перед началом военных действий. Так написано в папином учебнике.

— Ладно, разрабатывай, — согласился я.

Медведев разровнял ладонями песок, взял палочку и нарисовал закорючки.

— Ну и что? — посмотрел я.

— Это план сада. Вот ворота, улица, сарай. — Он подумал немного и нарисовал стрелку. Подумал ещё немного и нарисовал двух уродцев с большими головами.