Когда деды были внуками

О шахтерском сне тех лет стоит поговорить особо.

Бараки — все без исключения — не обставлялись кроватями. Спали на нарах. Хозяева набивали в бараки по стольку человек, что мест на нарах для всех не хватало, хотя люди спали ребром, тесно прижавшись друг к другу. Чтобы перевернуться на другое ребро, надо было сначала приподняться на руках, потом втиснуться на старое место другим боком. Если опоздаешь — ближайшие соседи справа и слева, учуяв во сне свободное место рядом, повернутся на спины и твое место исчезнет, заполнится захватчиком. Те, кому не хватало мест на нарах, и любители поворочаться без помех спали под парами.

Все холостые, без исключения, вместо постельных принадлежностей употребляли собственную одежду и котомки.

Под нары залезли и Савка с Андреем. Спали по-царски (по сравнению с дорожными удобствами), не замечая мелких неприятностей от вековечных хозяев бараков — клопов и блох.

Лиха беда — начало

Поздний осенний рассвет еще далеко… Над поселком висит густой туман, мгла и тишина — особенная тишина шахтерских поселков. В них нет веселых ее нарушителей — петухов и кур, делающих ночную тишину деревни уютной, жилой, живой. Здешняя тишина — это просто отсутствие звуков, а потому она уныла и мертва, как пустота.

В безлунном, сплошь задернутом тучами небе, на улицах и в бараках темно. Около пяти часов в окнах бараков начинают мелькать огоньки: поднялись стряпухи, готовят завтрак. Шахтеры еще спят. Но вот воздух прорезал потрясающий внезапностью и силой звук… Поток звуков…

Казалось, вырвалась из земли упругая, звенящая струя, разорвала тишину и вонзилась в небо, раздвинув тучи. Мгновение — и забили кругом другие струи, такие же мощные, неудержимые. Здесь, там — всюду…

Они звенели, гудели, верещали, рокотали, сливаясь в один оглушительный аккорд.

Савка стремглав вылетел из-под нар, протирая глаза и очумело оглядывая барак.

В нем все было обычно: люди одевались, обувались, делали свои дела как ни в чем не бывало. Выло на улице.

Вдруг все стихло, так же внезапно, как началось.

— Гудки это, сынок. Побудка, — сказал пожилой шахтер, когда вой стих. — Шахт-то в округе не перечесть, и у каждой свой голос — гудок: вот так и получается. Если хочешь с нами идти — одевайся: скоро вдругорядь загудят — выходите, дескать. Тогда надо идти тотчас, а то к третьему гудку опоздаешь, что работать приказывает. Я по этому приказу тридцать лет хожу, а и тридцати раз не опоздал. Так-то! — закончил шахтер, которого все здесь величали «дедом». Впрочем, титул этот относился только к его сутулой, изуродованной шахтерской работой спине, а было ему всего сорок четыре года.

Быстро позавтракали, собрались и по второму гудку вышли на улицу. Взяли и Савку с Андреем: посмотреть на спуск.

На улице их подхватила вчерашняя живая говорящая волна, катившаяся сегодня мимо барака в обратном направлении, и унесла их с собой.

Савка шел и думал: «Какая же она, эта шахта?» Вдруг земляки остановились возле какой-то постройки, похожей на ветряк, только без крыльев, с железным колесом наверху, и Семен сказал: «Здесь». Такие же постройки виднелись и еще кое-где.

По малой лесенке полезли вверх, на второй этаж, и вошли в небольшое помещение, битком набитое людьми. В центре помещения с потолка вниз беспрерывно бежала туго натянутая веревка, по всему видно — железная.

— Трое — объяснил Семен.

Вокруг нее зачем-то был заборчик из железной сетки. Больше Савка ничего не разглядел из-за людей.

Вдруг трос перестал повизгивать и остановился. Потом побежал в обратном направлении — кверху. Пока Савка гадал, что к чему, снизу вдруг вынырнул большой железный ящик с вагонетками, наполненными углем.

— Клеть это, — сказал Семен.

Клеть мигом освободили от груза, в нее тотчас же набилось десятка полтора человек, и она снова ухнула под землю. Исчезновение клети ошеломило Савку еще больше, чем ее появление. Ему показалось, что земля поглотила и клеть, и людей и никогда уж не вернет их обратно. Ребята, пробравшиеся было за земляками почти к заборчику, стали поспешно пятиться назад, опасаясь, как бы и их не втянула в себя ненасытная яма, кроющаяся за заборчиком.

Следующий рейс клети унес земляков.

Клеть поднималась и опускалась, делая свое нужное кому-то, непонятное ребятам дело, а они всё стояли и смотрели…

Невидимая таинственная яма и страшила их, и притягивала, как магнит.

А что там, на дне ее? В самом нутре?

Толпа людей возле заборчика редела, и Савка начал было опять бочком к нему пробираться. Но благоразумный Андрей, опасаясь, как бы и дружок не нырнул туда же вслед за прочими, потянул его за кацавейку и сказал:

— Пойдем, что ли… Чего уж… Пойдем к тетеньке. Савка опомнился, повернулся к яме спиной и, нахлобучив шапку на глаза, зашагал к выходу.

Всю дорогу до барака ребята молчали, растеряв там, у ямы, все свои старые мысли и еще не набрав новых.

В бараке они быстро успокоились. Там все было простым, обыкновенным, понятным, и мысли сразу стали на свои места.

Ребята помогли Аннушке убрать барак, начистить картошку, затопить плиту. Потом пообедали. Потом поспали — тетенька велела:

— Успеете наломаться в шахте, отдохните малость с дороги.

В потемках опять зашумел, заговорил поселок: земля выбросила обратно проглоченных ею утром людей.

И опять в барак ввалились черные, измученные люди, мало похожие на тех сильных и бодрых, что вышли из него сегодня утром. Долго по-вчерашнему отмывали шахтерскую грязь да так и обедать сели недомытые. Как вчера.

После обеда земляки сообщили ребятам нехорошие вести: говорили они со своим подрядчиком, тот аж руками замахал: «Не нужны, не возьму! Своих хоть отбавляй, а вы еще с новыми лезете!»

Лица ребят вытянулись, глаза испуганно заморгали: как же теперь? Неужто домой уезжать? Опять таким же способом?

— Не робей, ребята! Не один наш подрядчик на. шахте. Завтра с другими поговорим, — сказал Семен, угадав их мысли.

— Отдохните пока что: над вами не каплет, — ободряли новичков и другие земляки.

— Да у нас, дяденьки, денег нету: чем же мы будем с вами за харчи рассчитываться? — смущенно сказал Савка.

Семен ответил за всех:

— А на это, парень, у нас свой закон есть: пока работы не найдете, артель вас в долг кормить будет. А начнете работать — расплатитесь.

«Удача»

Ни второй, ни третий день не принесли ребятам ничего хорошего. Вести были те же: на работу не берут.

На четвертый день решили отправить ребят на другие шахты, искать своего шахтерского счастья самим.

Дали им харчей на три-четыре дня, а тетенька Анна сунула еще узелок с баранками — от себя.

Вышли одновременно: земляки — на работу, ребята — на ее поиски. На улице их встретил старый знакомый: осенний мелкий, частый дождичек. Поежились ребята. А Семен, заметив это, схватил их в охапку, стукнул лбами, отскочил, подмигнул и крикнул, догоняя своих:

— Раз дождь встречает — значит, удача будет. Примета верная. Не робей, ребята!

А навстречу ему уже несся третий, сердитый, требовательный, как голос хозяина, гудок: «На работу! Работай! Работай! Работай!»

За четыре дня ребята обошли десяток шахт — больших и малых, но ответ везде был один: работы нет.

Наконец в сумерки набрели на такую, какую вначале и за шахту не признали: ветряка бескрылого нет, поселка тоже нет. Маячат среди степи два барака небольших, наполовину в землю врытых, да барабан, как над большим колодцем. Подошли поближе — яма под ним. Заглянули в нее — ствол, и в нем болтаются две бадьи на одном тросе по обоим его концам: одна вверху, а другая глубоко внизу, на дне. Огоньки там чуть светятся. «Не больно, знать, шахта глубока: дно все же видно», — подумали ребята.

Пока они туда заглядывали, из барака вышел человек: не то подрядчик, не то хозяин, но видать, что главный.

— Эй, парни! Чего ищете? — окликнул он. Ребята сняли шапки.