Эмиль и трое близнецов

- Достойное тебя, - с насмешкой сказал Профессор. - Может, в один прекрасный день на этой пальме вырастут кокосовые орехи, да? В их скорлупе будем запекать яйца чаек. А кокосовое молоко лить в кофе.

- А разве у нас есть кофе? - удивился Густав.

- Столько же, сколько у тебя ума в башке! - заорал Профессор. - Ганс, а воды у нас надолго хватит?

- Если будем экономить, примерно на сутки.

- Уж будем экономить, не сомневайтесь, - строго сказал Профессор. - Нам должно хватить этой воды на два дня. Есть надежда, что завтра пойдет дождь. Тогда мы расставим пустые консервные банки и соберем дождевую воду.

- Вот здорово! - воскликнул Густав. - Профессор, ты, как всегда, отличный стратег.

- А продукты я запру, - сказал Профессор. - Я сам буду их распределять.

Густав зажал себе уши:

- Прошу вас, не говорите о еде. А то я сразу захочу есть.

Профессор подошел к берегу и стал смотреть на море. Густав ткнул Ганса в бок и тихо спросил:

- Знаешь, как он стоит?

- Нет.

- Как Наполеон на острове Святой Елены, - прошептал Густав и захихикал.

Когда пароход причалил в Корлсбюттеле, Эмиль и Вторник, сидевшие в каюте, кинулись к иллюминатору.

- А вдруг Байрон не сядет, что тогда? - спросил Вторник.

- Тогда мы с быстротой молнии выскочим на палубу и спрыгнем прежде, чем они успеют убрать чалку, - объяснил Эмиль. - Но ты зря волнуешься: вот он идет.

Мистер Байрон и Макки поднялись по трапу. У них было несколько больших чемоданов. Акробат подошел к перилам,

Макки сел на скамью. Отдали концы, заработал мотор. Пароход медленно отчаливал.

Мальчики в каюте глядели в иллюминатор на берег. Освещенные окна домов становились все меньше и меньше. За бортом плескалась вода.

- Пахнет нефтью, - прошептал Вторник, - мне плохо.

Эмиль открыл иллюминатор - в каюту ворвался холодный ночной воздух. До них долетали соленые брызги. Вторник высунул голову и глубоко вздохнул, потом сел на диванчик, улыбнулся Эмилю и сказал:

- Если бы мои родители знали, где я!

Эмиль тоже подумал о своей маме в Нейштадте и о бабушке в Копенгагене. Потом он взял себя в руки и похлопал Вторника по коленке:

- Ничего, малыш, все будет в порядке. Не унывай. И смотри в оба. В Хайдекруге должен сесть Ганс. Тогда мы будем знать, что все на своих постах. А остальное - пустяки!

Но Эмиль ошибся: Ганс Шмаух не сел на пароход в Хайдекруге! Еще больше Эмиля этому удивился господин Байрон. Он устроился рядом с Макки и почесал затылок. Они плыли мимо темнеющего в ночи леса.

Эмиль встал. Вторник испуганно вскочил вслед за ним.

- Куда ты? - прошептал он.

- Время действовать, - сказал Эмиль. - Ребята почему-то задержались. Значит, мы должны сами все проделать. Пошли!

Они поднялись по лестнице и стали бродить по палубе.

Под дымящей трубой за чемоданами сидели мужчина и мальчик.

Эмиль подошел к ним. Вторник, который все еще держал в руке пакет с бутербродами, стал рядом.

- Мистер Байрон, мне надо с вами поговорить, - сказал Эмиль.

Байрон удивленно поднял глаза:

- В чем дело?

- Я пришел по поручению моего друга, - сказал Эмиль. - Мы знаем, что вы ждете Ганса Шмауха, который должен был сесть на пароход в Хайдекруге. Мы знаем также, что вы хотите с ним бежать.

У мистера Байрона глаза засверкали от злости.

- А почему он не пришел? Это твоя работа, гаденыш?

- Выбирайте, пожалуйста, выражения. Я ведь вас не обзываю.

- Валяй, Эмиль, не стесняйся, - сказал Вторник.

- Ах, тут, оказывается, еще один гаденыш!

- Добрый вечер, господин Пашульке, - сказал Вторник.

Байрон криво усмехнулся.

- Мы пришли к вам из-за Джекки, - объяснил Эмиль. - Как вам только не стыдно бросить мальчишку среди ночи на произвол судьбы!

- Он мне больше не нужен!

Вторник решительно вышел вперед:

- А почему? Потому, что он стал слишком тяжел для вас. Мы все знаем. Но разве это основание?

- Еще бы! Я не могу с ним больше работать, и мой репертуар от этого сильно страдает. Я артист! Вы в состоянии это понять? Я мог бы выступать в Лондоне в "Колизее"! Как это я два года назад не догадался, что этот щенок будет так быстро расти! Убиться можно!..

Эмиль пришел в ярость:

- Ну и убивайтесь! Мы вам мешать не будем. Я не понимаю, как человек может быть таким бездушным. А что будет с Джекки?

- Может, ему просить милостыню? - вкрадчиво спросил Вторник. - Или утопиться в море? Вы хотите, чтобы его забрали в колонию? Мы этого не допустим, учтите!

- Мы с ребятами решили, - сказал Эмиль, - что вы должны вернуться с нами в Корлсбюттель.

- Вы решили! - Мистер Байрон сделал страшные глаза. - Не суйте нос в чужие дела, птенцы желторотые. Лучше учите уроки.

- У нас сейчас каникулы, господин Пашульке, - заметил Вторник.

- Мы ни за что не допустим, - сказал Эмиль, - чтобы вы делали несчастным одного из ваших близнецов только потому, что он растет. Я еще раз предлагаю вам вернуться с нами назад. Через несколько минут мы прибудем в Варнемюнде. Там нас ждут друзья. Если вы решите ехать дальше, мы передадим вас полиции.

Ссылка на полицию пришлась мистеру Байрону явно не по вкусу.

- Ну, так как? - спросил Эмиль после нескольких минут тягостного молчания. - Вы будете выполнять свои отцовские обязанности? Или предпочитаете попасть в полицию?

- Отцовские обязанности? - переспросил атлет с заметным облегчением.

- Вот именно, господин Пашульке. Вам эти слова незнакомы?

Мистер Байрон зловеще рассмеялся:

- Так вот почему этот клоп все называет меня Пашульке. Моя фамилия вовсе не Пашульке. Мальчики так и ахнули:

- А как?

- Андерс.

- У вас есть при себе какой-нибудь документ?

- Паспорт.

- Разрешите мне посмотреть ваш паспорт, - вежливо попросил Вторник. А так как атлет не обратил никакого внимания на его слова, Вторник добавил: Впрочем, можете предъявить паспорт полиции, если вам это больше нравится.

Мистер Байрон вынул паспорт из кармана. Вторник взял его и стал изучать с тщательностью пограничника.

- Верно, - сказал наконец Вторник. - Мистер Байрон по паспорту в самом деле Андерс. И Вторник прочитал:

- "Профессия - артист. Рост - выше среднего. Сложение - атлетическое. Лицо - обыкновенное. Цвет волос - черный. Особые приметы - татуировка на правой руке". - Он вернул паспорт. - Все в порядке. Благодарю вас.

- Так вы в самом деле не отец Джекки?

- Нет, - буркнул Андерс. - Я ему не отец и даже не мать. Джекки и Макки вовсе не близнецы. И даже не братья. Макки в действительности зовут...

- Джозеф Кортерхан, - сказал сам Макки. - А фамилия Байрон и наши имена - Джекки и Макки - все это только для сцены. Мне, конечно, тоже жалко Джекки, что говорить! Но мы в самом деле не можем больше с ним работать. Парню не повезло - он слишком быстро растет.

Лучи варнемюндского маяка уже освещали море и небо. И приветливо светились окна гостиницы.

Эмиль все еще был пришиблен, но он взял себя в руки и сказал:

- И все же я считаю несправедливым, что вы вот так бросили бедного мальчишку. Мы все чувствуем себя ответственными за его будущее. Потому я вынужден вас попросить передать мне для него деньги. Чтобы он мог прожить хотя бы несколько недель, пока не устроится.

- И не подумаю давать незнакомым мальчишкам деньги! - возмутился Андерс.

- А мы вам дадим расписку, - сказал Эмиль, вынимая из кармана лист бумаги.

- А если я не дам? - с издевкой спросил Андерс.

- Тогда мы передадим вас полиции, - сказал Эмиль.

- Да я ведь не отец Джекки! - воскликнул Андерс. - При чем здесь полиция?

- Пусть полиция в этом разберется, - невинно сказал Вторник. - Им виднее.

- Я пишу вам расписку на сто марок, - сказал Эмиль, подходя к фонарю.

- Вы что, с ума сошли? - спросил атлет. - Сто марок? Да я вас в порошок сотру!