Малютка с лесного озера

Ну, и пусть. Вот если бы Лида нажаловалась: «У Жени шлак в кармане», то Елена Сергеевна его подозвала бы и он бы волей-неволей подошёл. Жене даже захотелось, чтобы Лида наябедничала. Но она ходила в паре с Ниной Гринько, грустная и молчаливая, хотя только что болтала и смеялась.

Женя постепенно отстал и вдруг очутился в хвосте, рядом с Яшей Шлыковым.

— А у меня что-то есть! — похвастался Яша. И подставил свой карман. — Пощупай-ка!

Женя ткнул пальцем: твёрдое.

— Наверно, этот самый… шлак, — проговорил он нехотя. — А… почему ты не отдал? Ведь велели.

— Ну и что ж, что велели? Она не узнает, Елена Сергеевна. Ты ведь не скажешь, — а больше как она узнает? Не скажешь?

Женя помотал отрицательно головой.

— Давай дружить! — предложил Яша.

— Отвяжись! — Женя отскочил от Яши и вдруг стал перебегать от пары к паре, всех подталкивая и мешая идти.

— Женя, перестань! Женька, не надо! — сердились девочки.

А Женя не унимается: толкает, под ноги суётся, за рукава дёргает.

— Женька, будет тебе! — сказал Вася.

— Женя, я учительнице скажу! — пригрозила Света Куликова.

Кто-то из девочек позвал:

— Елена Сергеевна!

Вот сейчас она подойдёт и накажет его… Но учительница в этот момент стояла и улыбаясь разговаривала с каким-то учителем старших классов. Она только издали погрозила пальцем, но не подошла.

Урок пения

Начался урок пения.

Учительница по пению, Фаина Михайловна, — черноволосая, с быстрыми движениями, в разноцветной косынке на шее и очень строгая. Поёт она хорошо — ничего не скажешь. Когда она разучивает с ребятами песню и сначала сама её запевает, Жене очень приятно слушать её голос. И вообще Женя любит, когда ребята поют.

— Достаньте нотные тетради, — сказала Фаина Михайловна. — Сейчас мы запишем одну маленькую мелодию.

Ноты, эти чернушки-таракашки, Женя ненавидит от всей души. Он тоскливо нанизывает на линии безобразные чёрные катышки с хвостиками и часто не может удержаться, чтобы не пририсовать к ним еще и лапки.

Просто удивительно, что Лида так любит уроки пения. Нотная тетрадь у неё в образцовом порядке. Два раза в неделю она еще приходит в школу по утрам на музыкальные занятия. Дома она играет на рояле гаммы и вместе со своей мамой, под мамину игру, поёт песни, которые называются дуэты.

На этот раз Жене не пришлось нанизывать таракашек на веточки-линии. Оказывается, он забыл дома нотную тетрадь.

Фаина Михайловна живо заметила, что Сомов сидит сложа руки.

— Это что такое? Опять тетрадь не принёс? Все будут работать, а ты мешать другим от безделья? Становись к стенке!

Как многое в жизни получается наоборот. На перемене Женя добивался, чтобы Елена Сергеевна его наказала, — ничего не вышло. А тут пальцем не шевельнул, и вот — пожалуйста!

Фаина Михайловна и наказывает как-то не так. Уж поставила бы Женю в угол, а то просто к стенке, недалеко от двери. Не за счётами и стоять не с руки.

Пока Женя размышлял о своих неудачах, ребята кончили писать ноты.

— Теперь споём, — сказала Фаина Михайловна. — Повторим песни, которые мы уже знаем.

Звонкие голоса выводили так складно, плавно, задушевно, то тише, то громче, то выше, то ниже:

Женю словно закачало на волнах. Ему стало немножко грустно и в то же время радостно, и так хорошо на душе, что он вздохнул глубоко, всей грудью…

…И вот уже нет ни класса, ни противных нот на доске, ни слякотной осени за окном, ни кусочка шлака в кармане. Женя стоит посреди заснеженного леса. Над ним высокие ели помахивают игольчатыми разлапистыми ветвями, на которых лежит снег.

Мерцают на небе звёзды. На Жене форма пограничника, за спиной автомат, грудь перетянута блестящими ремнями. К его ногам, обутым в высокие армейские сапоги, прижалась огромная овчарка, настоящая пограничная. Она поглядывает на Женю глазами Шумика и готова выполнить любое Женино приказание…

Мельком оглянувшись на Сомова, Фаина Михайловна покачала головой и подумала: «Что за мальчик — никакого раскаяния! И зачем его наказывать, если это его не огорчает?»

Прислонившись к стене, наказанный ученик улыбался во весь рот.

— Садись на место, Сомов, — с лёгким вздохом сказала Фаина Михайловна. — И в другой раз не забывай нотную тетрадь.

Усевшись на парту, Женя радостно шепнул Лиде:

— Дома споёшь ещё эту песню? Я ведь буду пограничником.

— Да, я знаю, — кивнула Лида. — Ты, конечно, будешь пограничником. — Только… — она помолчала — …только пограничники никогда не обманывают.

Женя посмотрел на Лиду с ужасом.

А тем временем и звонок прозвенел, и Елена Сергеевна вошла в класс, и Фаина Михайловна ушла, забрав свои ноты.

— Стройтесь в пары, идите в коридор.

Женя торопливо полез в карман, сорвался с места, подбежал к Елене Сергеевне и молча сунул что-то в её руку.

— Что это? — спросила учительница, взглянула на предмет, который Женя так поспешно вложил ей в пальцы, и негромко заметила: — Долго же ты собирался.

Женя пролез вперёд и выбрался в коридор.

Ему вдруг стало неудержимо весело. Он припустился по коридору во весь дух. И через миг наткнулся на большую девочку с комсомольским значком на груди. Девочка схватила Женю за плечи:

— Ты что, не знаешь, что нельзя носиться?

Женя вывернулся из её рук и помчался дальше. Но, хотя он бежал сейчас не так уж быстро, его остановила учительница другого второго класса:

— Ходи как следует! Куда ты бежишь?

Женя сказал ей, куда. В такие места полагается идти на перемене, и чужая учительница его отпустила. Отойдя два шага, Женя подпрыгнул и дал тумака какому-то высокому, как Владик, мальчишке, наверно из шестого класса, не со зла дал, а просто так — для шутки. Но то был дежурный с красной повязкой на рукаве, и он вовсе не намеревался шутить. Наоборот, ему хотелось проявить свою власть дежурного, и он начал отчитывать Женю. Дежурный отчитывает, а Женя хохочет и волчком вертится вокруг него. Вдруг раздался грозный голос какой-то совсем незнакомой учительницы, в очках, старой уже, должно быть из другого даже этажа:

— Кто это тут развозился? Сейчас к директору отведу!

Женя испугался, утих, тяжело дыша пошёл скорей-скорей к своему классу и смирно встал в пару с Лидой.

— А где твой шлак? — спросила Лида. — Я хочу на него посмотреть.

— У-у, — сказал Женя, вытирая руками вспотевшие, разгорячённые щёки. — Я его давным-давно отдал Елене Сергеевне.

Лида удивилась и обрадовалась:

— Да что ты! Когда же ты успел?

— А вот успел. Хоть спроси у Елены Сергеевны.

После уроков, в раздевалке, Женя оделся и уже хотел уйти, но от самой двери повернул обратно, приблизился к учительнице и, подняв голову, прямо посмотрел ей в самые глаза.

— Что, мой мальчик? — улыбнулась Елена Сергеевна.

— Просто так, — сказал Женя.

Учительница поправила ему воротник пальто и застегнула пуговицу, которую он забыл застегнуть. И он выбежал на школьный двор счастливый.

На земле, возле здания школы, поблёскивала тёмная сизолиловая куча шлака, недавно смоченная дождём. Проходя мимо, Женя взглянул на неё гордо и независимо. И ему стало жаль Яшу, который рысцой трусил к воротам, придерживая мокрый и, наверно, тяжёлый карман пальто.

Беда

Лида упросила маму не приходить за ней в школу: ведь ей даже дорогу теперь не надо было переходить, школа была совсем близко, а Лида подросла. Папа поддержал Лиду, и мама скрепя сердце согласилась.

Из школы теперь ходили целой гурьбой: Лида, Женя, Вася Грачёв, Маня Гусева. Частенько к ним присоединялся и Яша Шлыков. Женя его терпеть не мог, и Лиде он очень не нравился, но Вася не позволял гнать Яшу.