Волшебная зима

Муми-тролль вошел в дом и открыл печную вьюшку. Сначала он тихонько позвал своего предка при помощи неназойливого опознавательно сигнала, звучавшего примерно так: тиу-уу, тиу-уу. Предок не отвечал.

"Я совсем забыл про него, – подумал Муми-тролль. – Но то, что происходит сейчас, в самом деле гораздо интереснее, чем то, что было тысячу лет назад".

Он вытащил из печки большую банку клубничного варенья. А потом написал кусочком угля на закрывавшей банку бумажной обертке: "Моему старому другу – Хемулю".

В тот вечер Юнку пришлось пробираться целый час по снегу, прежде чем он добрался до своей ямки, где обычно сидел и тосковал. Всякий раз, когда пес сидел здесь, тоскуя, ямка печали становилась чуть больше, но теперь она вовсе утонула в снегу.

Пустынные горы от подножий до вершин были одеты снегом и раскинулись перед Юнком во всей своей роскошной белизне. Ночь была безлунная, но звезды необычайно ярко светили во влажном воздухе. Далеко-далеко глухо прогрохотал снежный обвал. Юнк уселся в ямку и стал ждать волков.

Этой ночью ему пришлось ждать долго.

Он представлял себе, как волки бегут по заснеженному полю, серые, сильные, огромные, и как они внезапно останавливаются, заслышав его вой на опушке леса.

А может, они думают: "Там, вдалеке, у нас есть товарищ. Двоюродный брат, с которым неплохо было бы познакомиться..."

Мысль об этом взволновала Юнка, и фантазия его вдруг дерзко разыгралась. Пока пес ждал, он вышивал свою мечту красочными узорами. Вот стая волков внезапно появляется где-то на дальней горной гряде. Они бегут к нему. Они виляют хвостами...

Тут Юнк вспомнил, что настоящие волки никогда не виляют хвостами. Но это не важно. Во всяком случае они бегут к нему, они его узнали... Они решили наконец позволить ему сопровождать стаю...

Однако если бы мечта Юнка осуществилась, ему грозила бы опасность. И мысль об этом ошеломила одинокого пса; подняв морду к звездам, подавленный тоской, Юнк завыл.

И вдруг волки ответили ему.

Они были так близко, что Юнка охватил страх. Он сделал неловкую попытку зарыться в снег. Повсюду вокруг него зажглись огоньками волчьи глаза.

Теперь волки замолчали. Они окружили Юнка кольцом, и кольцо это все сжималось и сжималось.

Виляя хвостом, Юнк заскулил, но никто ему не ответил. Он снял свою шерстяную шапчонку и подбросил ее в воздух, желая показать, что он охотно поиграл бы с волками и что вообще он совсем безобидный пес.

Но волки даже не посмотрели на его шапчонку. И внезапно Юнк понял, как он ошибся! Волки вовсе не его братья, с ними не поиграешь.

"Волки съедят тебя в два счета, и ты едва ли успеешь раскаяться в том, что вел себя как круглый дурак, – подумал Юнк и перестал вилять хвостом. – Как жаль, а ведь я бы мог спокойно спать по ночам, вместо того чтобы сидеть в снегу и тосковать до слез..."

Волки подходили все ближе.

И тут вдруг в лесу раздался звонкий звук медного рога. То была гремящая музыка духового инструмента, музыка, от которой с деревьев посыпался снег и заморгали желтые волчьи глаза. В одну секунду опасность миновала, и только шерстяная шапчонка осталась лежать на снегу рядом с Юнком. А с горного склона на широких снегоступах, с трудом волоча ноги, спускался Хемуль.

В походном мешке Хемуля лежала согретая теплом сонная крошка Саломея и прислушивалась к музыке рога.

– Ты что тут сидишь, песик? – спросил Хемуль. – Долго ждал меня?

– Нет, – ответил Юнк.

– Скоро мы перейдем на твердый снежный наст, – радостно сообщил Хемуль. – А когда мы доберемся до Пустынных гор, я дам тебе теплого молока из термоса.

И Хемуль, не оглядываясь, побежал дальше.

Юнк брел следом за ним. Ему показалось это самым правильным. Иначе он поступить не мог.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Первая весна

После первой весенней бури в долину пришли беспокойство и перемены. Гости еще сильней затосковали по дому. Один за другим отправлялись они в путь, чаще всего ночью, когда снежный наст твердый и по нему легче было идти. Кое-кто смастерил себе лыжи, и каждый захватил на дорогу хотя бы маленькую баночку с вареньем. Уходившие последними поделили между собой банку клюквенного варенья.

Вот и самые последние гости перешли мост, и погреб с вареньем совсем опустел.

– Теперь мы остались втроем, – сказала Туу-тикки, – ты, я да малышка Мю. А все таинственные, загадочные существа спрятались до следующей зимы.

– Я так и не разглядел того, с серебристыми рогами, – вздохнул Муми-тролль. – И тех малюток с длинными ногами, которые скользили по льду. Или то черное с необычайно огромными глазами, что перелетело через костер.

– Их царство – зима, – объяснила Туу-тикки. – Разве ты не видишь, что скоро наступит весна?

Муми-тролль покачал головой.

– Еще рано. Я не узнаю ее, – сказал он.

Но Туу-тикки вывернула наизнанку свою красную шапчонку – подкладка ее оказалась нежно-голубой.

– Я всегда выворачиваю наизнанку шапчонку, когда нос мой чует весну, – проговорила она. И, усевшись на крышку колодца, запела примерно так:

Однажды вечером Муми-тролль возвращался из купальни и вдруг замер посреди дороги и навострил уши.

Стояла обычная, теплая ночь, полная трепета и шорохов. Деревья давно стряхнули с себя снег, и Муми-тролль слышал, как колышутся в темноте их ветви.

Издалека, с юга, налетел сильный порыв ветра. Муми-тролль почуял, как ветер с шумом промчался мимо него по лесу к противоположному склону горы.

Каскад водяных капель обрушился с деревьев вниз в темнеющий снег, и Муми-тролль, подняв нос, принюхался.

Может, это был запах земли. Муми-тролль пошел дальше, уже зная, что Туу-тикки права: в самом деле наступает весна.

Впервые за долгое время Муми-тролль внимательно посмотрел на своих спящих папу и маму. Он подержал лампу и над фрекен Снорк, задумчиво разглядывая ее челку, которая блестела при свете лампы. Фрекен Снорк действительно была очень мила. Как только она проснется, она тут же кинется к шкафу и вытащит свою зеленую весеннюю шляпу. Так она делала всегда.

Муми-тролль поставил лампу на выступ изразцовой печи и оглядел гостиную. Комната, по правде говоря, выглядела ужасно. Много вещей было раздарено, взято на время или попросту украдено каким-нибудь легкомысленным гостем.

А те вещи, что еще остались, находились в невообразимом беспорядке. Кухня была завалена немытой посудой. Огонь в печи парового отопления угасал, потому что кончились дрова. Погреб с вареньем опустел. Оконное стекло было разбито.

Муми-тролль погрузился в раздумье.

С крыши дома начал медленно сползать мокрый снег. И когда он падал, раздавался грохот. В верхней части окошка, выходившего на юг, внезапно показался клочок пасмурного ночного неба.

Подойдя к парадной двери, Муми-тролль потрогал ее. Ему показалось, что она чуть-чуть подалась. Тогда, упершись лапами в пол, он стал толкать ее изо всех сил.