Пограничники, два мальчика и собака Марс

Теджус снова и снова вздыхал… В школе ведь тоже интересно… Разве кто скажет, что это не так!.. Но так скоро… так скоро лето прошло!

— Ну, подумаешь, не поймал рыбу и горевать начал, — сказала Марите Теджусу, видя, как тот слоняется около дома с грустным видом.

— Он не горюет — он размышляет, — сказал Диджус, которому сегодня на реке везло.

По предложению Теджуса, в этот же вечер мальчики приступили к строительству дома для Марса. И так уж это строительство затянулось до безобразия.

Марс в ученье неуклонно шел вперед. Правда, никаких новых приказов он не усвоил, но зато старые укрепились настолько, что уже не бывало случая, чтобы щенок сбился или не выполнил приказа. Кроме того, Марс научился выполнять эти приказы и по команде жестом. Зов «Ко мне!» заменял жест: вытянутая правая рука с ладонью, обращенной вниз, быстро поднимается до уровня плеча и тут же опускается. Вместо приказа «Рядом!» Диджус вытянутой левой рукой хлопал себя по бедру. А когда Диджус хотел, чтобы Марс исполнил команду «Гуляй!», он делал тот же жест, который испробовал тогда, когда пришли пионеры и приехал дядя: обе руки быстро вытягивал вперед.

Команду жестами Марс все-таки исполнял не так точно, как словесную. Послушав совета Андрея Петровича, Диджус и не очень настойчиво добивался этого — Марс и так был самый грамотный щенок на свете.

Дом для Марса мальчики строили шесть дней. Снаружи это был дом как дом — с трубой, с окнами и чердаком. Внутри же это была хотя и удобная, но все-таки собачья будка и ничего больше, так как окно было только нарисовано, а роль трубы исполняла деревянная чурка.

— Диджус, нужно срочно обучить Марса открывать и закрывать дверь, а то он зимой замерзнет. Ведь тут будет дверь? — забеспокоилась Марите, видя, как мальчики вырезают в стене большой полукруг.

— Не бойся, ничего с ним не случится, — ответил Диджус. — Зимой эта дыра будет завешана толстой тряпкой.

— А как же Марс будет попадать в дом?

— Андрей Петрович сказал, что собака очень скоро поймет, как отодвигать тряпку.

Это пояснение окончательно успокоило Марите.

Когда дом был готов, Марс переместился жить в него и чувствовал себя тут гораздо лучше, чем в амбаре.

Теджус скоро заметил, что не только яблоки, падая на голову, сигнализируют о приближении осени. На каждом шагу уже были сотни других сигналов. А яснее всего об осени говорили вечера, которые становились все длиннее и длиннее. Понятно, что вечера удлинялись за счет дня. Мальчикам приходилось все раньше и раньше зажигать лампу в своей комнате на чердаке. И тогда окно нельзя было держать открытым, потому что ночных бабочек набивалась полная комната. А когда окно закрывали, они тучами бились в стекло — казалось, будто на улице идет дождь.

Теджус все чаще поглядывал на свой чемодан, который все лето простоял в углу, всеми забытый.

Однажды мать получила письмо с красивой маркой, на которой была изображена одна из грандиозных строек коммунизма. Марку взял себе Диджус. Он знал, что некоторые мальчики собирают коллекции почтовых марок, и думал, что, может, придет время, когда сбором марок всерьез займется и он. А письмо мать оставила у себя, не сказав о нем ни слова. Вечером письмо прочитал отец и тоже не сказал ни слова.

Прошло еще два дня, и только тогда отец за ужином сказал:

— Собирай-ка, Теджус, свои вещи. В воскресенье идет рыбозаводский пароход. Диджус отвезет тебя в порт.

— Уже так скоро? — воскликнула Марите и от огорчения уронила на скатерть картошку.

Больше об этом за ужином не говорили.

Когда после ужина мальчики поднимались по лестнице в свою комнату, Теджус сказал:

— Мне не терпится увидеть Ригу и свою школу!

Диджус посмотрел на него с недоверием.

В комнате Диджус поставил зажженную лампу на стол и сказал:

— Да, каждый любит свою школу. Жить без школы — все равно что без солнца, в полной тьме… (Это выражение Диджус позаимствовал у отца.) — Но и летом тоже хорошо, — после паузы добавил он.

— А, что говорить про это! — Теджус махнул рукой и стал машинально перелистывать книгу «Мотоцикл и его устройство». Он привез эту книгу из Риги, собирался летом ее изучать, но книга все время пролежала на дне чемодана.

В эти последние дни работа не ладилась. Когда собираешься в дорогу, человеку не до работы.

И вот оно пришло, это грустное воскресенье.

Лошадь запряжена и привязана к железному кольцу, ввинченному в стену амбара. Вокруг нее без устали бегают Марс и Боб. Кстати сказать, Марс уже давно перерос Боба. Марите в своем самом красивом платье стоит во дворе с большим букетом красных, синих и фиолетовых астр. А мальчиков все нет и нет. Так ведь можно и опоздать к пароходу. Наверно, они еще не упаковали чемодан, хотя мать три дня тому назад предупредила, чтоб чемодан был уложен вовремя. Может, она захочет отправить что-нибудь своей сестре в Ригу, а в чемодане не окажется места! И тогда Теджусу трудно будет решить, что выбрасывать: камень, похожий на поросенка, или змею, засунутую в бутылку с водкой (спирта достать не удалось). И отец тоже что-то долго не показывается.

Наконец-то!.. Отец сам несет чемодан, который стал за лето гораздо тяжелее.

Размышления Марите полностью совпали с действительностью. Похожий на поросенка камень пришлось из чемодана вынуть, что, конечно, еще больше омрачило и без того безрадостное расставание Теджуса с домом лесника.

Потом началось прощание. Букет Марите Теджуса очень растрогал. Отец и мать дали Теджусу несколько ценных советов на дорогу, но Теджус немедленно их забыл.

Теджус попрощался с Марсом. Он долго и сердечно тряс ему лапу, хлопал его по спине. Марс от такого бурного излияния чувств был в большом недоумении и вопросительно смотрел на мальчиков.

— Ты обязательно напиши, когда будете вручать его пограничникам. Я обязательно приеду. Обязательно! Не забудь! Обязательно!.. — взволновано сказал Теджус, обращаясь к Диджису.

— Об этом можешь не беспокоиться. Раз я сказал — значит, напишу.

Наконец Теджус и Диджус уселись на телегу, и конь Ансис начал степенно вышагивать.

Проехав немного, Теджус сказал:

— Не можешь ли ты подогнать Ансиса? Так мы до Октябрьских праздников в порт не попадем.

— Попадем! — пробормотал Диджус и даже не подумал пошевелить вожжами.

Он помнил, как отец перед отъездом посмотрел на свои серебряные часы и сказал: «Езжай, сынок, шагом. Времени у вас достаточно». А если отец сказал, значит так и есть. Его часы никогда еще не ошибались, а когда пароход отходит, отец знал лучше всех.

Теджус хотел было запротестовать против равнодушия Диджуса, но вдруг его охватило тяжелое чувство. Дело в том, что за все лето он ни разу не вспомнил об одном любимом существе, которому клялся, что будет вспоминать его не меньше двух раз в день: утром и вечером. Этим существом был маленький попугай Пецис. Его купила мама в зоологическом саду. Правда, говорить Пецис не выучился, у него к этому не было никакого таланта. Больше месяца Теджус мучился, полностью исчерпав весь запас терпения и все свои педагогические способности, но, кроме однообразного скрипучего крика, от Пециса ничего нельзя было добиться. Не научился он делать и сложных полетов. Целые дни сидел он на шкафу, равнодушно оглядывая комнату. Если его оттуда сгоняли, он перелетал на люстру и с таким же равнодушием продолжал сидеть там. Единственное, чего удалось Теджусу достигнуть, — это приучить Пециса по вечерам слетать на свист со шкафа. Пецис садился Теджусу на руку и позволял засовывать себя на ночлег в клетку… Что-то делает Пецис теперь? Как он провел лето? Не забывала ли мама кормить его и поить? Не улетел ли он вообще через окно?

— Знаешь что?

— Не знаю, — ответил Диджус.

— Я забыл тебе рассказать. У меня в Риге есть прекрасный попугай, который уже почти говорит.

— Что же он говорит?

— То есть он пока еще не говорит, но, когда заговорит, я тебе подробно напишу.

— Напиши.

Лесная дорога окончилась. Вокруг раскинулись поля колхоза «Приморская нива», на которых стояли золотистые копны сжатой ржи. У моря стелилась покоренная людьми Белая дюна. В это время мальчики увидели, что навстречу им движется группа пешеходов. Когда они подошли, Диджус сказал «тпру», и Ансис мгновенно остановился.