Цветы из чужого сада

Маринка глянула в большое отверстие обреза и зажмурилась. Лицо Лешки исказила усмешка, пробежавшая судорогой по всему телу, как тогда на речке, когда он купался в ледяной воде. Увидев эту опасную усмешку, Алик тоже зажмурился. Но за секунду до того как зажмуриться, метнулся между Лешкой и Маринкой и почти повис на Лешкиной руке. Раздался выстрел. И все вдруг увидели, как дернулся Алик, а когда Лешка вынул из-под него руку, упал лицом вниз. На спине у мальчишки, быстро увеличиваясь, набухало черное пятно.

– Я не хотел! – крикнул Лешка.

Он с ужасом глядел на увеличивающееся пятно. Потом сделал несколько шагов в сторону и бросился бежать. Но далеко ему уйти не удалось. Виноградов, выскочив из института, почти тотчас же услышал звук выстрела и ринулся на этот звук. Лешка так испугался, что перепутал тропинки и вместо того, чтобы бежать к трамвайной остановке, кинулся в сторону радиогородка. Сергей Сергеевич налетел на него сбоку, сбил с ног, выкрутив руки, отобрал обрез.

«Скорая помощь» и милицейская машина приехали почти одновременно.

– Я не хотел, – кричал Лешка обезумевшим голосом милиционеру. – Я не хотел. Палец свело судорогой, он сам выстрелил. Я не хотел…

Его затолкали в машину, захлопнули дверцу.

Алик был без памяти. Маринка подбежала к шоферу и, умоляюще сложив руки, попросила:

– Везите его к моему папе в седьмую больницу. Мой папа оживил совсем-совсем мертвого человека. Про него в газете писали. Везите его, пожалуйста, к моему папе.

21. В больнице

В середине лета вернулся из пионерских лагерей первый поток, и в больницу к Алику пришли сразу десять человек. И Нинка Пономарева пришла, и Шурка, и Гога, и даже Заяц. Заячья губа держался за спинами других ребят, но Алик его все-таки разглядел и сказал:

– Здравствуй, Слава!

Тогда Заяц смущенно вытащил из кармана свою увеличилку и протянул Алику:

– На!

– Зачем?

– Насовсем.

Отдав увеличилку, он застеснялся своего хорошего поступка и выбежал из палаты. Ребята засмеялись.

Потом Шурка и Гога рассказали Алику, что дядя Реактивный, дядя Монах и тетя Берта оказались никакими не дядями и тетями, а жуликами, которые обворовали Уф Фимовну. Лешка про них все рассказал, и их уже поймали. И хотя Алик об этом узнал еще раньше, он сделал вид, что с любопытством слушает, чтобы не огорчать Шурку и Гогу.

Шурка принес большую книжку про муравьев и взял с Алика слово, что он ее прочитает: все равно ему делать нечего. Нинка Пономарева принесла два яблока, просто удивительно, откуда она их берет!

Маринка ни в какой пионерский лагерь не поехала. Она приходила почти каждый день, даже когда Алик лежал без памяти, и приносила цветы. А когда Алик пришел в себя и ему разрешили разговаривать, она подошла и сказала:

– Я же говорила, что ты смелый.

Пришел один раз Аркадий Крокодилыч. Он смешно снял очки и сказал:

– Вот этот «двоечник» и есть герой? Вы не перепутали?

Сестра, к которой он обращался, засмеялась, и Алик тоже засмеялся.

Про Уф Фимовну и говорить нечего, она, как и Аликова мама, вздыхала, качала головой.

Сашка Крачковский, бывший председатель совета отряда пятого «В», приехал из пионерского лагеря на машине и сказал, что он уже договорился с главным врачом, что как только Алика выпишут из больницы, они опять приедут за ним на машине и устроят в пионерлагере сбор, посвященный героическому поступку школьника.

Заявились и друзья-изобретатели. Они оставили Алику карманный приемник, чтобы он слушал передачи «Для тех, кто дома», и, озабоченно наморщив лоб, сказали, что им надо идти, потому что они ужасно занятые люди. Хоть жуликов, которые обворовали Уф Фимовну, и поймали, но ведь есть другие жулики, а поэтому они будут все равно изобретать радиособаку.

На улице, когда они уже далеко отошли от больницы, Петька Серебряков и Вовка Жигалкин вспомнили, что у них в карманах лежат гостинцы, которые посылал Алику Сергей Сергеевич Виноградов. Они огорчились, но потом подумали: не возвращаться же назад, и решили гостинцы съесть.

Петька набил рот «раковыми шейками» и вдруг остановился.

Страшная мысль пронзила его насквозь:

– Вовк, – сказал он, – а что если пока мы будем изобретать радиособаку, ни одного жулика не останется?

Вовка тоже остановился, но он думал всего одну минуту.

– Нет, останется. В Америке останутся.

– Ну, тогда скорее надо изобретать.

Успокоенные, друзья двинулись дальше. Их научной проблеме пока ничего не угрожало. Впереди их ждала слава и академические шапочки.