Марью пишет сочинение (рассказы эстонских писателей)

Через некоторое время я хотел еще добавить топлива. Вот тут-то и выяснилось, что сильный жар расплавил внутреннюю дверцу печки и, значит, испортил школьное имущество, а школьное имущество — наше общее достояние.

На другой день эту историю знала уже вся школа, и все покатывались со смеху. Но не зря народная пословица предупреждает: где веселье через край, там беды ожидай. Так оно и получилось, правда, не со всеми, а со мною одним. Как только начался урок природоведения, учитель Пюкк вызвал меня к доске и с добродушным видом сказал, что сейчас мы станем повторять пройденное.

И он спросил:

— Из чего делаются дверцы печек?

— Из чугуна, — ответил я.

Учитель Пюкк сразу стал серьезнее и задал новый вопрос:

— А при какой температуре чугун начинает плавиться?

Я не мог вспомнить, но зато это вспомнил Юхан Кийлике и начертил пальцем в воздухе цифру «1100».

— При тысяче ста градусах, — ответил я.

— Ага! — воскликнул учитель Пюкк. — Так ты, стало быть, это знаешь! Ответь-ка мне еще на один вопрос: какова наивысшая температура пламени при горении каменного угля?

Этот вопрос был еще труднее, и я надолго задумался. Но Юхан Кийлике нарисовал в воздухе цифру «2000», а Виктор Каур шепнул мне, что это зависит от притока кислорода. Так я и ответил учителю.

Тут-то учитель Пюкк и поставил мне двойку. И добавил, что было бы не грешно даже единицу поставить, потому что в данном случае он оценивает мое умение применять теоретические познания на практике. Вот если бы я не знал температуры плавления чугуна и температуры пламени при горении каменного угля, тогда другое дело, тогда он мог бы просто-напросто сделать мне замечание за забывчивость. Но теперь ему ясно, что замечания недостаточно. Он готовит нас к жизни в сложном мире, а в этой жизни самое главное — практическое использование знаний.

Выходит, мне поставили двойку неизвестно за что. Ведь никакой температуры я не знал. Я ответил по подсказке Юхана Кийлике. Но Кийлике вышел из воды сухим, а мне теперь придется принести в интернат новую печную дверцу.

Учитель сказал мне напоследок, что сама себя раба бьет, коль нечисто жнет. И я закончу сочинение этими словами, потому что это — сущая правда. Никто не заставлял меня заводить дружбу с Юханом Кийлике. Сам завел и теперь сам расплачиваюсь.

А деньги он мне так до сих пор и не вернул.

Яан Раннап

Как мы завели школьный автомобиль (Объяснительная записка пионера Агу Сихвка учителю по труду)

Чтобы рассказать все честно, как оно было на самом деле, я должен начать с того дня, когда мы узнали, что наш новичок Март Обукакк умеет жужжать, точь-в-точь как овод. Мы стали ломать голову, как бы использовать на практике его удивительную способность.

— Засадим Обукакка на урок истории в шкаф для наглядных пособий, пускай там жужжит, — предложил ученик Топп.

Но шкаф был битком набит пособиями, и это предложение не подошло.

Виктор Каур сказал: — Посадим его на пожарную лестницу, пускай жужжит снаружи, под окном.

Но Март Обукакк не захотел влезать на лестницу.

Больше было негде спрятаться, и Юхан Кийлике объявил, что ничего не попишешь, придется оводу жужжать в открытую. Но пусть Обукакк не беспокоится, вопросы безопасности он, Кийлике, берет на себя.

В этот день директор находился в школе, поэтому Кийлике разумно предложил перенести жужжание на другой день. Назавтра директор уехал в столицу нашей республики, а классный руководитель, учитель Пюкк, повел младшие классы на учебную экскурсию, и Кийлике сказал, что настал момент — теперь или никогда!

Мы открыли окна настежь. Начинался урок истории. Когда учительница Пугал вошла в класс и стала прикидывать, кого бы вызвать к доске, Март Обукакк приступил к жужжанию. Мы помогали ему по методу «массового психоза» — этому нас научил Кийлике. Сначала весь класс смотрел на вентиляционную решетку над доской. Потом — на тряпку для вытирания доски. Потом — на третью электролампочку в первом ряду от стены. В общем, все по точному плану.

Кийлике заранее заставил нас записать карандашом на крышках парт, куда и в каком порядке смотреть, и «массовый психоз» проходил без сучка и задоринки. Учительница Пугал никак не могла понять, отчего это она не видит овода, за которым так старательно следит весь класс. Но когда надо было смотреть на черное пятно на задней стене класса, Виктор Каур проявил безответственность, он понадеялся на свою память, все перепутал и уставился на грязное пятно на передней стенке. А следом за Кауром то же самое сделал ученик Топп. Это сбило с толку и остальных, и скоро уже никто не знал, куда именно надо смотреть.

Вот тут-то учительница Пугал и сообразила в чем дело. Она ужасно рассердилась, сказала, что виновники ей заранее известны, и выставила за двери меня, Кийлике и Каура. Это была вопиющая несправедливость, ведь жужжал, как я уже объяснил, новичок Март Обукакк.

Вначале мы стояли в коридоре, но Каур сказал, что стоять можно распрекрасным образом и во дворе, свежий воздух полезен для легких.

Во дворе было хорошо, спокойно. Только белая курица истопника кудахтала на кабине школьного автомобиля. И нас заинтересовало, с чего бы ей там кудахтать? Не снесла ли она яйцо на сиденье водителя? Мы решили это выяснить.

На водительском сиденье не было яйца. Там лежал только ключ от зажигания. И мы очень забеспокоились, как бы из-за этого не вышло какой неприятности для школы. Я сказал:

— Правила дорожного движения запрещают оставлять ключ от зажигания где попало.

Каур меня поддержал:

— Шоферу за это влетит.

— Окажись тут какой-нибудь жулик, наш автомобиль мчался бы уже по дороге к Пскову, — добавил Кийлике.

Ради сохранения безопасности мы решили взять ключ и отнести его в школьную канцелярию. Но когда я хотел сделать это, Юхан Кийлике сказал, что вначале надо бы посмотреть, заведется или нет машина, просто ради интереса.

И он быстренько юркнул в кабину, чтобы включить стартер.

Вот тут-то и выяснилось, что машина не заводится. Мы, конечно, захотели узнать, что с нею стряслось, и подняли капот.

Кийлике сказал:

— Я слышал, неполадки чаще всего случаются в распределителе. — И Юхан Кийлике снял с распределителя крышку.

Каур возразил:

— А мне доводилось слышать, что в машинах чаще всего барахлит карбюратор. — И начал отвинчивать какие-то гайки.

Я не сказал ни слова, мне было не до того, я занялся проверкой всяких трубочек и шлангов, чтобы выяснить, как дела с бензином.

Но автомобиль все равно не заводился, и мы поняли, что старались напрасно. Значит, загвоздка в чем-то другом, но поди догадайся, в чем именно! Мы уже хотели отойти от машины. Но в этот момент Каур сказал:

— Еще есть одно средство! Придется применить принудительный завод!

И Каур рассказал нам о зоотехнике из своего колхоза. Когда мотоцикл у него не заводится, зоотехник бежит по дороге и толкает мотоцикл перед собой до тех пор, пока мотор не затарахтит. А бежит зоотехник всегда по дороге в сторону колхозной фермы.

Если мотоцикл все-таки не заведется, то хоть до работы меньше идти останется.

Я не очень-то поверил рассказу Каура и возразил:

— С мотоциклом, может, и так. А с автомобилем не побежишь, — силы не хватит. Хорошо, если мы вообще сможем стронуть его с места.

Кийлике почесал себе затылок и сказал, что с машиной бежать и незачем. Если дотолкать машину до котельной, то дальше она и сама покатится, — от котельной садовая дорожка идет под уклон. И тогда сразу будет ясно, врет или не врет Каур.

Семь раз отмерь, один раз отрежь — учит нас народная пословица, и это чистая правда.

Теперь-то я прекрасно понимаю: сначала надо все хорошенько взвесить и только потом приступать к делу.

Но в тот момент я об этом нисколько не думал. А Кийлике с Кауром и того меньше, потому что они-то как раз и толкали машину к котельной, а я всего-навсего сидел на водительском месте и крутил рулевое колесо.