«Мечта» уходит в океан

По команде Абу мы быстренько убрали паруса, и «Мечта», потеряв ход, легла в дрейф. К нам тут же подошла канадская яхта. Вся команда ее состояла из двух молодых белобрысых и очень загорелых парней. Они издали нам широко улыбались и кивали головами, словно мы были им давно знакомы. Яхты соединились бортами, их команды ловко пришвартовали оба судна друг к другу. Канадцы прыгнули к нам на палубу и, протягивая большие мускулистые руки, по очереди представились:

— Боб Блэнк.

— Фрэнк Лак.

Так мы познакомились с двумя отважными канадскими парнями, которые совершали на своей яхте путешествие из Австралии в Канаду. Прилетели из Монреаля в Сидней самолетом, там купили старую яхту, своими руками отремонтировали, дали название «Кенгуру» и отправились под парусами с одного конца света на другой — к берегам родины. Плывут уже два месяца, хотели обогнуть Африку с юга и, выйдя в Атлантику, прямиком направиться к канадским берегам. Но яхта вдруг дала течь, небольшую, но достаточно опасную. Пришлось маршрут изменить, сокращая дорогу, идти Суэцким каналом и Средиземным морем, чтобы оттуда кратчайшим путем через Атлантику добраться до берегов Канады.

Юноши сообщили нам, что остановили «Мечту» не ради любопытства. Увидев в бинокль на мачте яхты советский флаг, сразу решили, что именно советские моряки им и пригодятся для выполнения одного важного поручения. Дело в том, что однажды в южных широтах Индийского океана канадцы встретили маленькую яхту, которая отважно боролась с огромными океанскими валами. Яхта шла под польским флагом. Ее единственный пассажир выпустил в небо красную ракету, чтобы привлечь к себе внимание. Так же как и сейчас, две яхты сблизились. Вскоре Боб и Фрэнк горячо пожимали руку молодому поляку Збигневу Лясоте, который отважился бросить вызов всему Мировому океану. Несколько месяцев назад он вышел в плавание в одиночку из польского порта Гданьск на небольшой яхте «Ирена». Решил пройти без захода в порты вокруг света через Атлантический, Индийский и Тихий океаны.

Однако в пути во время шторма на яхте вышел из строя радиопередатчик, и Лясота лишился постоянной связи с землей. Хорошо, что остался в целости магнитофон. Писать дневник на маленькой яхте трудно, особенно во время волнения. А волнение в океане почти всегда. Портативный магнитофон необходим для яхтсмена-путешественника для записи своих впечатлений. Куда проще наговорить в микрофон обдуманное во время долгого одиночного пути, чем пытаться царапать ручкой бумагу, когда яхту безжалостно бросает из стороны в сторону.

Так и делал Лясота. За месяцы плавания у него накопилось множество кассет с магнитофонными пленками. Когда работал приемник, Лясота путевые впечатления передавал в Польшу по радио. Эти передачи в Варшаве ждали с нетерпением. О ходе кругосветной гонки яхтсмена-одиночки почти ежедневно сообщала польская молодежная газета «Штандар млодых». Именно эта газета и снарядила Лясоту в отважное путешествие.

— Лясота был очень рад, — рассказывали канадцы, — когда увидел нашу яхту. Ведь потерял связь с землей. А на родине ждут вестей. Попросил взять магнитофонные записи и из ближайшего порта срочно отправить в Польшу. Беспокоился, как бы записи случайно не пропали по дороге. Сожалел, что мы направляемся в Канаду, а не в Европу. И вот мы, увидев яхту под красным флагом, подумали: а не будут ли русские проходить мимо берегов Польши? Ведь Польша — соседка Советского Союза. Может быть, русские даже доставят пленки в Гданьск? Рискованно посылать их почтой!

Абу ответил не сразу. Долго молчал, склонив голову. Потом взглянул на Лену, на меня, спросил негромко:

— А вы как думаете? В Неаполь мы должны зайти обязательно. Нас там ждут. Значит, речь может идти о том, куда нам взять курс после Неаполя? Гданьск далеко. Путь не простой, через пять морей. Не спасуете? Выдержите?

— Выдержим! — сказал я.

— Как же мы можем отказаться помочь польскому моряку? — пожала плечами Лена. — Если это такие дорогие для всех пленки, если их так ждут в Польше…

Абу улыбнулся:

— Что ж, друзья, иного ответа я и не ожидал. Збигнев Лясота совершает великолепный морской подвиг, и мы будем счастливы хотя бы чем-то ему помочь.

Он взглянул на канадцев:

— Наша яхта пойдет в Гданьск! Специально, чтобы доставить пленки. Мы — моряки, и для нас священны законы морской выручки. Сейчас держим курс на Неаполь, а оттуда выйдем в море нвозьмем курс к берегам Польши.

Так совсем нежданно наше путешествие нашло еще одну цель — Гданьск. Мы приняли на борт пластиковый пакет, в котором были кассеты Лясоты, простились с молодыми канадцами и взяли курс к берегам Италии.

«Мечта» обогнула «каблук» и «подошву» итальянского «сапога», пройдя просторы Ионического моря за одну довольно спокойную и безветренную ночь и на заре вошла в Мессинский пролив, отделяющий итальянский полуостров от острова Сицилия. В туманной дымке раннего утра сверкнули по левому борту огни Мессины, а с правого борта блеснула последними всплесками маяка Италия. Потом был путь по оживленному, как городская улица, Тирренскому морю, где нам приходилось держать ухо востро, чтобы не попасть под нос какого-нибудь гиганта, идущего со скоростью пассажирского поезда. А гиганты встречались то и дело. Как-то нас обогнал огромный белый двухтрубный теплоход под названием «Виктория».

Абу пояснил:

— Это итальянец! Тридцать тысяч тонн. Идет из Сиднея в Геную.

Долетела до нас с борта теплохода музыка — где-то на его палубах играл оркестр и, должно быть, танцевали пассажиры.

В Неаполь прибыли вечером. На закате солнца прошли мимо знаменитого своей красотой скалистого острова Капри. Потом в надвигающихся сумерках мы увидели ярко освещенную заходящим солнцем двугорбую спину Везувия, притихшего вулкана, который принес людям столько бед. Его окрашенная солнечными лучами вершина казалась залитой лавой — будто грозный вулкан снова проснулся. А слева — густо обсыпанные еще по-вечернему блеклыми огнями поднимались у берега моря мягкие холмы Неаполя.

— До чего красиво! — шептала Лена.

Порт был у центра города. Причалив к небольшой пристани, предназначенной для малых судов, мы вышли на набережную. И тут же очутились в суете городской жизни. Гоцци оказался человеком слова: нас встречали.

— Добро пожаловать! — сказал высокий черноволосый молодой человек. Эти слова он произнес по-русски и почти без акцента.

Перед нами был Энрико Гоцци, брат нашего знакомого фотографа. Рядом с ним стоял его сын Марио, которому оказалось столько же лет, сколько и нам с Леной. По-русски они знали лишь несколько фраз, но по-английски говорили хорошо. По крайней мере, Марио куда лучше меня. Он мне сразу понравился. Глаза у Марио большущие, темные и блестящие, как сливы. И очень мягкие, сразу видно — с ним можно подружиться!

— Как тебя зовут? — спросил Марио.

— Антон.

Он обрадовался:

— Антони!

Нас повезли в гостиницу. Энрико сказал, что после дальней дороги следует хорошенько отдохнуть, нам заказаны комнаты в гостинице и ужин в гостиничном кафе.

Гостиница оказалась небольшой и простенькой. Она стояла на холме, и внизу под холмом плескалось море, в котором перемигивались огнями корабли. Мимо гостиницы по шоссе мчались бесконечной вереницей автомашины, сбегая вниз, к набережной, где полыхал заревом реклам веселый и шумный город.

В кафе наши добросердечные хозяева угощали нас длинными и тонкими итальянскими макаронами, которые называют спагетти, приправленными острым сыром; затем ели вареные морские рачки-креветки, очень вкусный салат из разных овощей, свежие апельсины. За ужином мы узнали, что Энрико вовсе не профессиональный художник, а любитель. Работает в городе на стройке жилых домов крановщиком. Сидит в кабине башенного крана, двигает разными рычагами, и его кран то подымает, то опускает огромные детали будущего дома. А вечерами, после работы, Энрико садится за мольберт и рисует море. Он маринист, то есть такой художник, который обычно изображает на своих картинах море. У нас на родине таким художником-маринистом был Айвазовский. В Феодосии, где он когда-то жил, есть музей его картин.