Как я стал кинозвездой
Как я стал кинозвездой читать книгу онлайн
Повесть о приключениях тринадцатилетнего школьника, который, пройдя через многие испытания, понял, как необходимо самому отвечать за свои поступки, отстаивать собственное мнение, не изменять своим жизненным идеалам.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Кроме того, Северина играет на рояле, аккордеоне, скрипке и годулке — это такой народный инструмент, — сама пишет песни и собирает по деревням старинные народные мелодии, а потом обрабатывает их для Музыкального института. Короче говоря, как написал тот журналист, «Северина Миленкова — незаменимый фактор эстетического воспитания молодого поколения в этом небольшом провинциальном городке» и ведет нас, то есть «колокольчиков», «к широкой дороге большого искусства». А меня, как я уже говорил, она-то и научила петь, хоть я, бывает, заикаюсь и жутко неуклюж.
— Почему ты пропустил вчера репетицию? — спросила Северина. — Кики сказал, ты нездоров. Что с тобой?
«Колокольчики» обступили меня, с уважением разглядывая мою заклеенную пластырем губу. У нас в хоре тридцать три «колокольчика», большинство мальчишек, из них половина учатся в нашем седьмом «В». А солистов четверо, но лучше всех поет Милена с третьей парты. У нее альт.
Заметив, как они смотрят на мою губу, я вмиг потерял решимость: ну как я им скажу, что больше не буду петь с ними? Я даже чуть было не разревелся, но вовремя вспомнил о Лорелее и Росице и обратился к Северине:
— Можно мне поговорить с вами наедине?
— Неужели у тебя такая важная тайна? — рассмеялась она. — Хорошо, идем.
Мы вошли в канцелярию. Северина села на стул, который громко заскрипел под ее ста двадцатью килограммами.
— Итак, в чем дело? — спросила она.
Губы у меня затвердели, как чугунные отливки. Да и проклятые кишки дали о себе знать.
— Я… я хо-хочу в-вам ска-зать, — заикаясь проговорил я, — т-то есть… м-мама п-просила передать… что я ухожу из хора.
— Что? — тоненько пискнула она, будто не расслышала, а у самой-то потрясающий слух, она, по-моему, слышит даже звуки высокой частоты. — Уходишь из хора?!
— Д-да…
— Ничего не понимаю. Папа твой знает об этом?
— 3-знает…
— Ты сам этого хочешь?
— Н-ну… н-не знаю… Наверно.
— А все-таки почему ты хочешь уйти?
— Ну… Не успеваю в школе… По грамматике тройка, по истории пара… И со здоровьем плохо. Мы с мамой сегодня все утро проторчали в поликлинике. Велели есть только вареное…
Северина встала и принялась шагать из угла в угол, отчего все здание зашаталось, как при землетрясении.
— Ты правду говоришь, Энчо? — спросила она.
— Ага! У меня, честное слово, тройка по грамматике, и я должен есть только вареное, что-то с кишечником…
— Но это безобразие! — внезапно закричала Северина, да так зычно, что «колокольчики» прибежали, стали заглядывать через стеклянную дверь. — Из-за каких-то двоек и кишечника уходить из ансамбля! Нет, так нельзя! Это безответственность! — От ее возмущения дом зашатался еще более угрожающе. — Сегодня же иду в горком комсомола и поднимаю скандал!
— Я же не сразу уйду… — прошептал я в панике: ведь если она пойдет в горком, все сразу откроется. — Мама говорит, сперва запишем пластинку в Балкантоне, а уж тогда…
— Ну уж извини! — воскликнула она и бросила на меня свирепый взгляд. — Либо ты с нами, либо без нас. Мы ни на какие сделки не пойдем. Обойдемся без тебя. Незаменимых нет. Можешь уходить. Сию минуту! И чтобы ноги твоей тут больше не было!
Она вся побагровела, так что я даже испугался, не лопнула бы. И бросился к двери.
А за дверью, в коридоре, толпились «колокольчики». Все, включая Милену, смотрели на меня, тридцать две пары глаз сверлили меня, как сверлильные станки, которые делают девятьсот оборотов в минуту…
Я стал спускаться по лестнице. На пятой ступеньке обернулся. Они стояли наверху. Окружили Северину, как цыплята наседку, и молча продолжали сверлить меня глазами. Не в силах этого вынести, я на четвертой скорости помчался домой.
Но прежде чем войти в дом, зашел в кафе, взял стакан сока, вынул из портфеля тетрадь и написал письмо, которое тут же опустил в ящик. Вот что в том письме было:
Здравствуй, дорогой дедушка Энчо!
Пишу тебе, чтобы ты знал, до чего у меня тошно на душе.
Я только что ушел из «Золотых колокольчиков», ты знаешь — это тот ансамбль, где я солистом. Кроме того, похоже, что этим летом я не приеду к тебе, не смогу ни купаться в реке, ни собирать на бахче арбузы и есть их вместе с тобой. Потому что, честно тебе открою, хотя мама запретила насчет этого говорить, это большой секрет, я готовлюсь на киноартиста, буду сниматься в фильме, называется «Детство Орфея». Съемки будут летом, поэтому мы с тобой не увидимся и не придется нам вместе ремонтировать в кооперативе тракторы. И еще хочу тебе сказать, что мама составила программу подготовки в киноартисты, так что у меня не останется времени и для Черного Компьютера, с которым мы создаем Перпетуум мобиле, хотя, кажется, создать такую машину невозможно — мешает закон сохранения энергии, но это неважно. Важны, как говорит Черный Компьютер, битвы, которые ведешь по дороге к цели.
На этом, дорогой дедушка, кончаю, тороплюсь домой, ты ведь мою маму знаешь, если я опоздаю, с ней может случиться инфаркт, а потом она оборвет мне уши. Привет от меня Зеленому утесу.
Твой любящий внук Энчо Маринов.
3. Перегруженный день и образ Орфея
Мама была дома. Сидела в гостиной за столом и перелистывала гору книг. Тут были всякие — толстые, тонкие, с иллюстрациями и без, в кожаных переплетах, новые, старинные… И ноты тоже.
— Энчо, наконец-то! — радостно воскликнула она. — Смотри, что я тебе принесла.
— Что это, мамочка? — уныло спросил я, потому что был жутко расстроен из-за разрыва с Севериной, а также из-за письма, которое послал дедушке.
Смотри, это все об Орфее, — ответила мама. — Исторические исследования, рассказы, романы, легенды… Даже несколько клавиров опер и оперетт, где Орфей главный герой. Вот! — Она стала листать ноты. Опера «Орфей и Эвридика» Глюка, оперетта «Орфей в аду» Оффенбаха. А это книги нашего болгарского автора «Орфей-прорицатель», в ней множество сведений об Орфее.
При одной мысли, что мне придется столько всего прочесть, у меня волосы зашевелились от ужаса. Мама, наверно, догадалась об этом, потому что не засадила меня сразу за все эти книги, а выбрала пять штук — правда, самых толстенных — и положила мне их стопкой на макушку.
— Походи-ка по комнате, сыночек.
Я сперва не понял, чего Лорелея от меня хочет, и она объяснила, что у артистов должна быть грациозная воздушная походка, а для этого надо тренироваться — ходить по комнате со стопкой книг на голове.
Не успел я сделать и шага, как книги попадали на пол, а одна, в кожаном переплете, просто рассыпалась. Лорелею это не слишком расстроило.
— Не бойся, — сказала она, — с библиотекаршей мы договоримся, она моя хорошая знакомая.
Снова водрузила книги мне на голову и заставила шагать взад-вперед сперва по комнате, потом по всей квартире, а под конец и по лестнице вверх-вниз. Я просто выбился из сил.
Продолжалось это мучение целый час — до тех пор, пока книги не перестали падать, а я не научился ходить достаточно грациозно и воздушно, хотя при моей неуклюжести это вовсе не легко. Я рассказал маме о том, что Северина Доминор грозит пожаловаться в горком комсомола.
— Пусть жалуется хоть в Совет Безопасности при ООН! — бросила Лорелея язвительно. (Это словцо я вычитал в «Отверженных» Гюго, очень оно мне нравится, буду теперь почаще его употреблять.) — А что слышно насчет пластинки?
— Вместо меня будет петь кто-нибудь другой. Северина сказала, что незаменимых нет.
— Ха-ха! Еще как есть! — так же язвительно засмеялась мама. — Попробуй замени кем-нибудь Гяурова, например. А? Что из этого выйдет? Чушь и позор!.. Не бойся, скоро твоя Северина приползет сюда и на коленях будет умолять, чтобы ты записался на пластинку, да не тут-то было! А насчет комсомола — ерунда! Когда они узнают, что ты будешь играть Орфея, то запрыгают от радости, ведь ты прославишь наш город не только на всю Болгарию — на всю Европу, весь мир, а заслугу они, естественно, припишут себе… И пожалуйста! Мы не эгоисты, нам важно только, чтобы ты был Орфеем! А теперь послушай, что написано в энциклопедии.
