Корабли не разойдутся (В катакомбах времени)

- Заблокировали? - Мишка сглотнул. - Знаю...

- Значит, пытались, - удовлетворенно сказал рыцарь. - Превосходно. Мне, похоже, хоть в чем-то начинает везти.

Мишкины глаза сузились, и Саньке показалось, что под его веками запылали красные угли. Бард спросил:

- Вам не терпится пожать руки мертвецам?

Кирилл радостно сжал руку Саньке. Тот и сам увидел, что рыцаря, наконец, проняло. Мужчина закаменел, встал и оказалось, что за его спиной откуда-то появился тяжелый переливающийся плащ морозно-черного цвета. Рыцарь сказал:

- Я вижу, вы растеряли в играх все свое благоразумие. Значит, мальчишку вы не отдадите?

- Он не моя собственность. Как я могу отдать его или продать? - Мишка усмехнулся.

- Ну, что ж... Вынужден буду напомнить вам, кто хозяин этой кучи камней, которую вы называете крепостью...

Рыцарь развернулся так резко, что плащ взметнулся, закрыв на миг фонари в руках уже заскучавших спутников. И сказал в темноту внезапно охрипшим голосом:

- Коня мне.

Еще один человек подвел к нему огромного черного коня. Отвлекшись от плохих мыслей, Санька засмотрелся на великолепное животное. Под атласной шерстью перекатывались бугры мышц, ухоженная грива опускалась до самых бабок коня, большие карие глаза добродушно взирали на происходящее с прекрасной головы. Конь громко фыркнул. Рыцарь легко взлетел в седло и сказал все так же в темноту:

- Вы знаете, что надо делать, слуги мои.

Конь взметнулся на дыбы, заржал и одним прыжком унес своего хозяина в ночь. Михаил с бледным лицом подозвал ребят к себе и сказал:

- Вы не бойтесь. Все будет, как в прошлый раз. Он решил еще раз доказать, что его не зря называют Рыцарем Времени. Давайте закроем глаза и скажем считалочку про крота...

Санька не знал, что говорить. И зачем закрывать глаза. Кирилл торопливо прошептал:

- Лучше закрой... Легче будет.

- Нет, - ответил Саня.

- Тогда я тоже не буду, - сжал губы Кирилл и крепче вцепился в Санькину руку. Они посмотрели на ребят. Тесная стайка стояла, зажмурившись, в свете костра. Ребята хором начали говорить:

Жил да был на свете крот.

Раз нашел он в речке брод.

И пошел сзывать народ...

И замолчали. Лишь Михаил закончил сиплым голосом:

"Мол, глядите, люди, вот".

А зачем нам сдался брод,

Где пройдет лишь кроха крот...

Ночь взорвалась автоматными очередями.

Санька лежал на камнях, сжавшись в тугой комок. В ушах все еще трещали выстрелы. В глазах стояло видение, как падают на камни ребята, как срезало очередью Кирилла, как фонтанчиком брызнула кровь из тонкой шеи Фомы...

Теплая рука прошлась по его волосам и голос Мишки прошептал:

- Все, Саня, успокойся... Все живы...

Санька обмяк, сглотнул дурноту и понуро сел, уставившись огромными глазами на Барда:

- Все...?

- Конечно. Рыцарь вернул время на час назад...

Саньку толкнула жуткая мысль:

- Так это было по правде? Вас убили? И меня...

Мишка не ответил, лишь виновато опустил глаза. Подошел Кирилл.

- Если бы Мишка мог, он давно бы увел ребят отсюда... Но здешние норы Катакомб засыпало... А прямой переход отсюда невозможен никуда, даже на Дорогу...

Санька все еще вздрагивал, но интерес проявил:

- Что за Катакомбы? И еще какая-то дорога...

- Катакомбы... Сеть подземных галерей и подвалов, соединяющих многие грани Кристалла... Знаешь, что такое теория Кристалла?

- Мне пришлось изучить ее, как одну из несостоятельных теорий строения Вселенной, - сумрачно ответил Саня и рискнул осмотреться. Те же развалины. Тот же костер... А вон и ребята. Фома мирно спит на коленях у Тани. И Саня, наконец, поверил в то, что они живы... Михаил продолжал тихо объяснять, спасая, наверное, самого себя от всяких тяжелых мыслей:

- А дорога - это Дорога... Она бесконечна и проходит через все обитаемые пространства. Только путь по ней всегда самый долгий, но и самый верный. Прямой переход тяжел для психики. В Катакомбах сам не знаешь, где выйдешь... А Дорога выведет тебя туда, где ты больше всего нужен... По ней я попал сюда...

- А кто такой этот рыцарь? - все еще подавленно спросил Саня. Кирилл сел рядом с ним на камни, заговорил:

- Он один из тех, кто создал Катакомбы. Рыцарь Времени, хозяин этого мира. Он, кстати, заманивает сюда психически одаренных детей с помощью скользящих ежей, квиринов...

- Чего? - Санька даже дышать перестал.

- Такая штука, вроде пемзы... У тебя наверняка был квирин, - убежденно сказал Кирилл. - У меня он когда-то тоже был, но только папка сразу все понял про него и выбросил...

В голосе Кирилла прозвучала мечтательная тоска. Он потянулся и сказал:

- Пошли к костру. Холодно...

Санька встал, потер затекшую ногу, и все трое двинулись к огню. Войдя в круг света, Михаил шепотом спросил Таню:

- Как он?

- Спит, - выдохнула она, глянула на зашумеших было Сережку с Вадиком, дунула на слипшиеся волосы Фомы и сердитым шепотом продолжила. - Он может заболеть от всего такого... Я бы глаза выцарапала ему...

Не вызывало сомнений, кому именно она выцарапала бы глаза. Притихший Сергей вдруг заговорил:

- Он так похож на одного человека... И на нем, я слышал, висит проклятие за то, что убил своего сына... Не будь ему столько лет, как говорят, я бы решил, что он воевода Двокич из моего города...

- Что значит время для Вселенной, - тихо пробормотал Бард. - Ты прав, нас посещает Демухоан Двокич собственной персоной... Говорят, что он будет таким, пока не вспомнит, что натворил. Он будет бессмертным, пока не найдет своего сына вновь...

- Но он ведь умер? - вскинул испуганные глаза Сергей.

- Что такое смерть для Вселенной, - еще тише сказал Мишка.

- Значит, и... - Сергей запнулся и закусил губу, глядя страшными глазами на Барда. Тот твердо проговорил:

- Ты найдешь своего друга, Сергей. Главное - вспомни... Вспомни то, из-за чего все началось...

- Зачем вспоминать? Началось все с Ратанкавской Бригады, - Сергей вздохнул.

- Нет. С чего началось осыпание галерей Катакомб, - Михаил качнул головой.

Сергей притих. Затухающий костер бросал красные блики на лица ребят. Бард опять взял в руки свою гитару и тихонько запел:

Копья к небу поднимая,

Наш отряд в дозор шагает.

Солнце тучи зажигает,

Тени на траву бросая...

Песенка была веселая, лихая, про вояк, завоевавших первую же таверну на своем пути. Саньку начало клонить в сон. Тревожные и тоскливые мысли вползали в голову. Особенно, когда Бард запел другую песню:

Увидев над ребенком меч,

Ты в плечи голову не прячь,

Рванись вперед, заслыша плач,

И прокляни того, кто так горяч...

Ребята засыпали. Вот уже Таня уронила голову над Фомой. Сопят рядом Алешка и Марина. Серега с Вадиком заснули в обнимку, под одним драным одеялом. Только Саня и Кирилл слушали плачущие звуки гитары...

Детей во всех баталиях губили,

Потом же кровь ту сердцем пили.

Так лучше ли, чтоб не было войны?

Глянь - дитятко стоит у бороны...

И ты, и враг умрете в тот же миг,

Как тот пацан, кого топор настиг...

Санька заснул тяжелым глухим сном без сновидений. А утром в крепость пришел Мастер Семен.

Разбудила Саньку роса. Обильная, холодная и очень мокрая. Настроение было сумрачное после всего, что случилось. Санька от нечего делать еще раз осмотрел развалины. Сквозь трещины в стенах пробивались первые лучи солнца, раскрашивая камни в теплый нежно-желто-розовый цвет. В светлеющем бархатно-синем небе закрывались, как сонные глаза, последние звезды. Санька поскакал по камням, разогреваясь после сна, взлетел на кромку разваленной стены и ойкнул, поймав под рубашку прохладный утренний ветерок. Он долго смотрел на присмиревшее сонное поле, влажно блестевшее в утреннем свете. Поле действительно напоминало море с картины. Такое же застывшее перед неожиданно свирепым наскоком. Затаившееся в ожидании необыкновенного... В синей дали темнел лес, а по краю яркого уже горизонта, как раз над половинкой солнца, выглянувшей из-за леса, торопливо скользило розовое облако... Привлеченный шорохом, Саня опустил глаза и увидел в траве, почти под самой стеной, могучего седовласого человека с бородой-лопатой. Его широкое добродушное лицо смотрело вверх, глаза весело щурились, стянув к векам морщины, а к полным, растянутым в улыбке губам был приложен толстый узловатый палец с желтым ногтем. Почему-то Саня сразу почувствовал расположение к деду. Тот вздохнул полной грудью так, что едва не порвал белую косоворотку, расшитую узорами, поправил волосы, убранные ремешком-венцом, почесал мясистый нос, лихо закрутил жесткие, как у кота, усы и зычно крикнул: