Снежный человек (илл. И. Архипова)

В начале зимы с лесозавода поступило требование на большую партию леса. Завод должен выполнить срочный заказ на экспорт.

Лесорубы вместе с канадцами решили приготовить показательную партию леса.

Для этой партии деревья рубились «на прииск», и хлысты раскряжевывались по всем правилам.

— Пусть посмотрят нашу работенку! — с хорошей гордостью толковали между собой лесорубы.

По окончании срочного заказа канадцы выразили желание прочно обосноваться в Советском Союзе. Большаков был рад хорошим работникам.

Для постройки собственных домов Василий Федорович распорядился выдать канадцам со склада строительные материалы: лес, железо, стекло и гвозди.

В семье Тодди все радовались, особенно мать.

— Опять у нас будет свой дом. Я разведу кур, купим корову, овечек… Свое молоко, масло… Напряду шерсти, навяжу вам теплых носков, варежек, и заживем… — мечтала она вслух.

— А при доме будет участок земли, больше того поля, помнишь? — сказал отец Тодди.

Жена кивнула головой: как же, она хорошо помнит и жалкое поле, усеянное валунами, и их каторжный труд…

— Наш участок я вскопаю весной, и мы посадим картофель, репу, лук, — продолжал Эйно.

— И морковки и еще яблок, — попросила маленькая сестренка Тодди.

— Ну, морковку еще можно, а вот насчет яблок — не знаю, — засмеялся отец.

— И мне, старику, покой… Довольно я намыкался по всяким «Канадам», — сказал старый Лоазари.

Молчал один Тодди, небрежно просматривая старые журналы и газеты.

«Скука какая! — думал Тодди. — Ничего такого интересного не случается в этой стране. В газетах на последней странице редко-редко мелькнет сообщение о каком-нибудь грабеже или убийстве».

А вот в тех газетах, которые он продавал там, на улицах, в Америке, каждый день сообщалось о дерзких кражах, кровавых убийствах, о казнях на электрическом стуле, о линчевании негров…

А рекламы… одни рекламы чего стоят! В каждой газете пять-шесть страниц одних реклам… Предлагается купить все, что пожелаешь: автомобиль, галстук, небоскреб, жевательную резинку и кока-кола… [19]

Тодди молча перелистывал страницы.

— А ты что думаешь, Тодди? — спросил его дедушка. — Ты, верно, не захочешь быть простым лесорубом, как мы? Ты, верно, будешь инженером или летчиком? В этой стране можно быть кем хочешь, и это родителям не стоит ни одной копейки. А, Тодди?

— Мне не нравится эта страна, я хотел бы уехать, — ответил Тодди своему деду.

— Почему тебе не нравится эта страна? — сокрушался старый Рохкимайнен.

Тодди вздохнул:

— Здесь ничего не случается…

В первый же свободный день они все трое поехали на склад и начали возить материал на отведенный им участок.

Под вечер все было перевезено и сложено в наскоро сколоченный амбар.

Отец и дедушка пошли в барак, а Тодди осталось перенести в амбар ящик гвоздей. Гвозди на участке были дефицитным товаром. Ими очень дорожили.

Когда Тодди, пыхтя, стаскивал с телеги ящик с гвоздями, возле него появился незнакомый человек.

Тодди капельку струхнул — так неожиданно и тихо появился этот незнакомец, а вокруг — никого.

— Терве! — поздоровался он.

— Терве! — вежливо ответил Тодди и оглядел его. Платье человека было порядком изорвано, но за спиной поблескивало дуло хорошего ружья. Вокруг пояса — патронташ.

Когда человек поздоровался, то даже в наступающей темноте Тодди заметил рассеченную губу и ряд крепких желтоватых зубов.

— Хороший товар, — сказал незнакомец, взглянув на гвозди.

— Купите, — шутя сказал Тодди.

— А что же, и куплю, если цена будет подходящей, — ответил незнакомец.

В Тодди заговорила коммерческая жилка. Продать целый ящик он, конечно, не посмел бы, а вот половину — можно подумать… Вероятно, гвозди все равно останутся. Куда их такая уйма?

Они горячо торговались. Тодди хотел иметь свои деньги, и он согласился.

Чтобы никто не видел, Тодди высыпал часть гвоздей в кожаную сумку незнакомца и попросил его никому не рассказывать, что это именно он, Тодди, продал ему гвозди.

— Ладно, — сказал человек. — Я вижу, ты парень дельный. А нет ли у тебя с собой хлеба? Я хорошо заплачу.

— Я сейчас сбегаю домой, спрошу у мамы.

— Не надо спрашивать. Возьми хлеб потихоньку и положи в дупло вон той старой ели. Там, в дупле, я оставлю тебе деньги.

И так же незаметно, как появился, он исчез.

В его тоне и манере себя держать Тодди почувствовал большую таинственность.

«Это, верно, лесной гангстер», — подумал с трепетом Тодди и обрадовался: какое шикарное знакомство! Что, если бы об этом узнали в Америке мальчики с 43-й улицы! Они, наверное, всей компанией умерли бы от зависти к Тодди, а Реджи — владелец «машин-гана» — потерял бы навсегда свою популярность.

Тодди с большим удовольствием разгладил старенькую пятирублевку. Он даже чуть-чуть поплевал на нее. Первые деньги, знаете…

«С этого я начну, — решил Тодди. — И если уж не сделаюсь миллионером, то хорошо заработаю на черный день».

Показательная партия леса очень торжественно была отправлена на лесопильный завод.

— Пусть полюбуются, — говорили лесорубы. — Мало срубить дерево, важно — как его срубить, чтоб оно было — «вещичка».

Все с нетерпением ждали известий об экспортной партии. И дождались…

Не только пришли известия, а еще приехала целая комиссия во главе со следователем.

В экспортной партии леса оказались заколоченными гвозди.

Когда бревна поступили в распиловку, пилы сломались одна за другой, и завод стал.

Запасных пил не было. Их надо было привозить из города. Время шло, а заказ оставался невыполненным. Убытков на полмиллиона рублей. Вместо доброй славы — позор и неприятность.

У канадцев был произведен обыск.

Ивенс еще не брал гвоздей со склада. А у Рохкимайнена при обыске нашли только половину гвоздей, хотя он еще не приступал к постройке дома.

Старый Лоазари понял, в чем их обвиняют. Он весь потемнел и тяжело опустился на лавку. Так и сидел сгорбившись, не поднимая головы.

Отец Тодди, бледный, с глубоко ввалившимися глазами и постаревшим лицом, страшно клялся, что он не знает, куда девались гвозди, что он не занимался таким позорным делом. Он честный труженик. Всем своим сердцем он полюбил Советскую страну, свою новую родину, и хотел остаться здесь навсегда. А после он закрыл лицо руками и заплакал.

Тодди стоял за дверью и дрожал всем телом.

Когда отца Тодди арестовали и повели в контору, Тодди слышал, как дедушка, прижимая руки к груди, бормотал про себя:

— Я умру от этого дела, умру…

И весь какой-то вдруг жалкий и старенький, поплелся рядом с Эйно.

Тодди без шапки и пальто побежал вслед за ними.

— Дедушка! — задыхаясь от волнения и бега, кричал Тодди. — Дедушка, подождите, не надо умирать! Я все скажу… все…

Но в контору Тодди не пустили.

— Иди домой, мальчик, — сказал Большаков. Морщины вокруг его рта казались сегодня глубже, а скулы острее.

— Я хочу вам что-то сказать, только вам одному, — лепетал Тодди. — Они не виноваты… Это я… Отпустите их…

Большаков ввел Тодди к следователю. Внимательно и серьезно выслушал следователь рассказ Тодди о человеке с рассеченной губой.

— Это Кондий! — воскликнул Василий Федорович. — Это его работа…

— Хорошо, — сказал следователь. — Кондий — низкий, бесчестный человек, за деньги продающий свою Родину врагам, наш с вами враг… но как ты, Тодди, неглупый парень, сын честного рабочего, мог вступить в сделку с неизвестным тебе, подозрительным человеком? Как ты решился, потихоньку, не спросив старших, продать ему гвозди, выданные вам товарищем Большаковым из государственного склада для постройки вашего дома?

Тодди опустил голову.

— Ну, отвечай…

— Я понимаю, что совершил преступление, — заговорил Тодди, глотая слезы, — понимаю, что опозорил перед всеми нашу семью, чуть не посадил в тюрьму папу и дедушку…