Приключения во дворе

Пашин папа говорил об этом с большим удовлетворением. Но как-то само собой разумелось, что Паше там всё равно делать нечего.

Итак, умный, талантливый, любознательный, горячий, увлекающийся Паша точно знал, что в будущем станет замечательным человеком.

И в школе всё сперва пошло хорошо. Дома мать много занималась и читала с Пашей, поэтому в первом классе Севчук читал и писал лучше других. Очень легко ему было в первом классе, и он окончательно убедился, что при своих талантах без труда получит в жизни всеобщие восторги и славу.

Однако уже во втором классе в табеле появились двойки. Паша был мальчик неглупый и понял, что уроки учить необходимо. Учение давалось ему легко, и скоро действительно двойки исчезли.

Паша никак не мог примириться с другим. Когда он шёл в школу, само собой разумелось, что в классе он займёт полагающееся ему очень заметное место. И вот, непонятно почему, это не получилось, хотя Паша делал для этого всё, что можно.

Узнав о том, что учительница Наталья Александровна большая любительница биологии, Паша сразу же рассказал ей, что больше всего в жизни любит биологию. В результате долгих трудов он собрал большой гербарий, который не может, к сожалению, принести в школу, потому что его забрал двоюродный дядя, чтобы показать в ботаническом институте.

Учительница оживилась, начала, как показалось Паше, выделять его среди других, да и товарищи стали смотреть на него с уважением.

Паша расцвёл и цвёл до самой весны, пока они всем классом не отправились в ботанический сад. Тут оказалось, что Валька Гришин, мальчик совершенно незаметный, как определил его Паша в разговоре с отцом, знает наперечёт все растения и о каждом может много сообщить интересного. Паша рассердился, решил доказать, что он тоже не лыком шит, но спутал дуб с клёном, а берёзу с осиной и на некоторое время стал известен в классе под звучным, но малопочётным прозвищем «Осиновый дуб».

Когда он в следующий раз начал рассказывать про свой гербарий, Наталья Александровна, сухо его оборвав, сказала, что когда он принесёт гербарий, тогда и будет время о нём поговорить.

Вскоре после этого класс отправился на экскурсию на завод, Паша заранее рассказал всем, что его отец — крупный инженер, постоянно водит его по цехам и всё ему объясняет. Поэтому завод для него — дело знакомое, идти ему неинтересно и идёт он просто, чтобы не обидеть товарищей.

После этого ему бы на заводе помалкивать и стоять в стороне со скучающим видом, но он, словно кто-то его за язык тянул, влез в разговор, спутал гайку со шпинделем и приобрёл славу хвастуна и врунишки.

И опять заслужил всеобщее одобрение незаметный, как Паше казалось, «серый» Алик Бусыгин. Он задавал мастеру толковые вопросы, и мастер с ним обстоятельно и серьёзно беседовал. Если бы Паша был глуп, он продолжал бы хвастать и врать и репутация его погибла бы окончательно. Но он был не глуп и раз навсегда понял: врать можно только в том случае, когда ты уверен, что тебя не поймают.

Честолюбие съедало Пашу. Когда про Алика Бусыгина или про Вальку Гришина говорили на сборах, писали в стенной газете, Паша мучительно им завидовал. Ему, впрочем, казалось, что мучит его вовсе не зависть, а только сознание страшной несправедливости. Какие-то Гришины и Бусыгины выдвигались, были на виду, сверкали, а он, яркий, талантливый мальчик, почему-то оставался в тени. Можно было бы, конечно, приналечь на технику или ботанику. Паша не сомневался в том, что сможет заткнуть за пояс всех этих задавал. Он был совершенно в этом уверен и всё же почему-то не брался за дело. Отчасти, конечно, ему было просто лень. Работать он не привык, и с него хватало того, что приходится учить уроки. Отчасти он не хотел подчиняться несправедливости. Если он умный, талантливый, яркий, почему он должен ещё заниматься? Его и так обязаны ценить. Но, может быть, самая главная причина, по которой он не брался за дело, заключалась в том, что в глубине души он знал: никого заткнуть за пояс ему не удастся. Может быть, он и умён, и талантлив, но Бусыгина действительно больше всего интересует техника, Гришина ботаника, а ему, Маше, неинтересна ни одна из паук. По-настоящему ему интересно только одно: что надо сделать, чтобы обратить на себя внимание, выделиться, стать первым. Потому он и не мог ничем увлечься, что полностью был увлечён своими удивительными достоинствами, которые почему-то никто не ценил.

Не то в третьем, не то в четвёртом классе Паша нашёл наконец способ быть на виду. Прежде всего, решил он, никто не должен заметить, что ты завидуешь своим товарищам. Завидовать ты можешь, но показывать это нельзя ни в коем случае. Наоборот, показывай всем, что ты самый горячий поклонник каждого успеха своих товарищей. Если тебе никто не хочет кричать «ура», кричи ты первый «ура» другим.

Теперь стоило Алику Бусыгину принести сделанную им модель, как Паша приходил в страшный восторг, тащил учителей и ребят из других классов посмотреть её, рассказывал, как её было трудно сделать, сколько потребовалось изобретательности и упорства. Когда Валя Гришин решил на ежегодной школьной выставке показать свою коллекцию бабочек, Севчук поднял вокруг этого такой шум, что Гришин даже растерялся. Севчук доставал стекло, фанеру и гвозди для ящиков, Севчук подгонял Гришина, волновался, присутствовал при том, как Гришин сколачивает ящики, вместе с Гришиным тащил коллекцию и школу, размещал её, волновался и торчал на выставке с утра до вечера.

В конце концов никто уже не мог понять, Бусыгин или Севчук сделали модель, Гришин или Севчук собрали коллекцию. Севчук был на виду, Севчука хвалили, гордились им.

Пусть слава не пришла к Паше сама, зато он сумел притащить её на верёвке.

В пятом классе у Паши оказался новый товарищ Вова Быков. Вова Быков шёл на класс старше, но остался на второй год. Долго Быков присматривался к Паше и однажды вдруг ни с того ни с сего угостил его мороженым. Паша насторожился. Во-первых, он не верил в бескорыстие и думал, что, если Вова его угощает, значит, Вове от Севчука что-то нужно. Следует быть осторожным, чтобы не продешевить. Во-вторых, платя за мороженое, Вова разменял пять рублей. Откуда у него пять рублей? Это тоже было любопытно. Однако Севчук и виду не показал, что заинтересован.

Через несколько дней Вова затащил Пашу за сарай и предложил сыграть в горошину. Паша согласился. Как и обычно, чтобы завлечь новичка, Вова несколько раз проиграл. Паша аккуратно получал двугривенные и клал их в карман. Потом Вова выиграл, Севчук отдал один двугривенный и сказал, что больше играть не будет.

— Почему? — удивился Вова.

— Потому что теперь ты будешь всё время выигрывать, — спокойно сказал Севчук. — Я так и думал, что для начала ты несколько раз проиграешь. Поэтому я и стал играть, а теперь ты думаешь, что уже завлёк меня, и станешь выигрывать. Зачем же мне это нужно?

Вова обалдело посмотрел на Севчука, покрутил головой и сказал:

— Ну и ну!

Играть Севчук действительно больше не играл, но продолжал ходить за сараи. Когда появлялся новичок и деревянные чашечки начинали порхать над горошиной, Севчук незаметно подмигивал Вове в знак того, что он все понимает и видит, как Вова ловко и хорошо работает. Быка это раздражало, но выгнать Севчука он боялся. Больно уж тот был боёк, лучше было иметь его соучастником, чем противником.

Однажды, когда они вместе вышли из-за сараев, Севчук сказал:

— Что-то к тебе мало народу ходит. Все одни и те же, а с них и брать нечего. Что можно, ты уже взял.

— Дураков маловато, — пробурчал зло Бык. — Я своим говорил, чтоб они приводили, да вот что-то не приводят.

— Я могу приводить, — сказал Севчук. — Только с условием. Если я привёл парня, с того, что ты у него выиграл, половина моя.

Бык долго смотрел на Севчука и молчал. Много он навидался в жизни разных людей, но этот удивительный мальчик действовал на него ошеломляюще.

— Ладно, — сказал он наконец, — согласен.

Конечно, и деньги тоже нужны были Паше, но он преследовал и другие цели. Удивительным образом произошёл у него поворот в мыслях. Уж он-то понимал, конечно, что тем, что на сборах ребята его внимательно слушают и учителя к нему хорошо относятся, обязан он трудолюбию и способностям Бусыгина или Гришина. Уж он-то знал, что делали всё они, а он только создавал шум и крутился около. Но именно это ужасно его раздражало. Как же это так! Он, замечательный Паша Севчук, всегда всё-таки второе лицо, а первым всегда оказывается какой-нибудь «серый» Алик или ничем не замечательный Гришин. Мысль эта постоянно грызла его. И в конце концов, вопреки всякой логике, он возненавидел и Бусыгина и Валю Гришина.