Тайна горы Крутой

— Красота! — еще раз сказал Тима и, раскинув на траве плащ, предусмотрительно прихваченный им в голубятне, пригласил: — Садитесь. Давайте обсудим. Выпускаем Сизого здесь, Дымаря — у Сухого Лога, Мраморного — у Зеленой Гривы.

— Сизаря надо выпускать в паре с Мраморным, — вставил Павка. — Один он не долетит. В прошлом году его не тренировали.

— Какой же он тогда почтовый, если за пятнадцать километров дорогу к дому не найдет? А придется от Малахита лететь. Сто пятьдесят километров! Ясно?

— Ладно, выпускай!

Юля поднялся, открыл клетку, вытащил голубя и, размахнувшись, подкинул над головой. Сизый часто захлопал крыльями, взмыл в синеву и взял курс на город.

— Долетит, — сказал Тима, следя за голубем, который скоро превратился в темную точку, а затем и вовсе пропал за кромкой леса. — Значит, едем завтра. Ясно? Все делаем так, как решили вчера. Для связи берем голубей. Юлька, возьмешь Сизого, Павка — Дымаря. Я — Мраморного. Как только узнаем о Лапине, посылаем голубеграмму в лагерь… Да, а кто будет принимать голубеграммы?

— Попросим Ванюшку Боброва, чтобы следил, — предложил Юля.

— Нет, Ванюшка не подойдет!

— Слушайте! Нельзя нам всем уезжать! — Тима привстал на коленях и начал доказывать, что один кто-то должен обязательно остаться в лагере. Юля с Павкой нахмурились. По лицам было видно, что перспектива остаться в лагере их не устраивала.

— Кто согласен добровольно? — спросил звеньевой, окидывая взглядом помрачневшие лица товарищей.

— Может быть, Павка, — неуверенно сказал Юля, избегая смотреть на Павку, который от неожиданного предложения широко открыл рот и с изумлением созерцал друга, посмевшего назвать его добровольцем. Тима, заметив Павкино замешательство, поддержал Юлю:

— А что, Павка, правильно! Останешься в лагере. Будешь знать все, что получат ребята из городов. А мы найдем, ты первый узнаешь и Васе или Семену сообщишь. Ясно?

— Ну, не-е-ет, — протянул Павка. — Пусть Юлька добровольно остается. Он любит на экскурсии ходить. А Семен сказал, что послезавтра пойдем на алюминиевый комбинат. Вот пусть Юлька и остается.

— Правильно, Юлька, оставайся! Знать все будешь, на экскурсию сходишь…

— Ты почему не остаешься? — спросил Юля.

— Я? Я — командир. Мне нельзя.

— Нам тоже нельзя! — отрезал Юля, и глаза его зажглись такой решимостью, что Тима отказался от мысли уговорить кого-нибудь из друзей остаться в лагере добровольно.

— Сделаем так, — сказал он, доставая из кармана брюк записную книжку. — Я пишу названия двух городов и слово «база». Кто вытянет базу, остается без спора! Ясно!

— Если ты вытянешь?

— Останусь!

Тима быстро заполнил бумажки, свернул их в трубочки и бросил в шляпу.

— На, Павка, потряси, чтобы перемешались!

Первым предложили вытянуть жребий Юле. Он долго колебался, не решаясь выбрать бумажку. Все бумажки были одинаковы, и кто знает, что кроется в середине каждого скрученного листка!

— Вытаскивай! — сказал Тима.

— Пусть Павка. Пусть он первый!

Павка смело запустил руку в шляпу, вытащил трубочку и медленно развернул ее. На лице заиграла радостная улыбка. Он торжествующе посмотрел на Юлю и сообщил:

— Дорога на Малахит!

Юля приуныл: зря не согласился первым тянуть жребий. Теперь шансы уменьшились ровно наполовину. С тяжелым вздохом потянулся он к шляпе и снова оробел. Тима, затаив дыхание, следил за каждым движением товарища. Вот пальцы уже коснулись бумажки. Ее-то и хотел взять Тима. Вот… Но Юля отдернул руку, будто прикоснулся к чему-то колючему:

— Бери, Тимка, ты! Мне, что останется!

Звеньевой, не колеблясь, взял бумажку, к которой только что прикасался Юля.

— Дорога на Урминск!

Конечно! Юле было все ясно. На дне шляпы лежала одна бумажка с надписью «база». Он остается в лагере. Он не будет разыскивать Лапина и не пожмет ему руку, не скажет ему о надписи на горе Крутой.

— Надо быть решительным, — сказал Павка. — А то тянешь — не тянешь.

— Сам знаю, молчи уж! — раздраженно ответил Юля и, насупившись, стал слушать, как товарищи обсуждают детали отъезда.

Ероша и без того взъерошенные волосы и постукивая свободной рукой по разостланной на плаще карте, Тима рисовал перед Павкой грандиозную картину поисков.

— Мы приезжаем, — говорил он, — и сразу идем в музей. Ясно? Там собрана вся история. Находим Григория Лапина и узнаем, где он сейчас, и посылаем в лагерь голубеграмму.

— В чем вы посылать будете? — с подковыркой спросил Юля.

— Правильно, Юлька! — подхватил Тима. — Чуть не забыл. Надо будет достать гусиных перьев и сделать футлярчики. Перья раздобудем у соседей во дворе. Там у прудика есть наверняка. Слушай, Павка, дальше. Мы должны вернуться обратно через три дня. Не больше, а то потеряют нас. Говорим, что поехали к моему дедушке на рыбалку. Ясно? Если кто-нибудь из нас найдет Лапина, посылает в лагерь депешу и едет к Лапину. Все.

— А денег у вас хватит? — поинтересовался Юля и коварно улыбнулся. — На дорогу надо рублей по сто пятьдесят!

Тима с Павкой приуныли. Тщательно продуманное и подготовленное путешествие стало неосуществимой, далекой мечтой,

— Ну вот, — вздохнул Павка, — приехали! — На розовощеком лице его появилось плаксивое выражение.

— Я вам дам десять рублей, — великодушно сказал Юля. — Пусть уж! Я на лыжи и коньки деньги коплю. Но раз такое дело, лыжи и коньки подождут!

— У меня тоже есть! — радостно воскликнул Павка. — На фотоаппарат накоплено.

— Я велосипедные возьму! Ясно! — с подъемом сообщил Тима.

Звеньевой подсчитал кассу. Тридцать два рубля. Коньки, лыжи, фотоаппарат и велосипед как менее важное в жизни отошли на второй план.

— Вот и все! — сказал Тима. — Решение принято. Ясно? Забирайте клетки, пошли к Зеленой Гриве. Я же говорил, что здесь нам никто не помешает.

Домой ребята приехали под вечер. Никем не замеченные, они пробрались в голубятню и закрылись в ней. Даже трех прилетевших голубей Тима не разрешил загнать в клетку: отложил до вечера, когда во дворе никого не будет. Сизый, Дымарь и Мраморный остались на крыше.

У сарайчика показался Ванюшка Бобров. Он подошел к дощатым дверям и постучал кулаком.

— Тима! Если вы тут, то Семен зовет в штаб.

Малыш переступил с ноги на ногу, прислушался, поддернул трусики и решительно удалился.

Тима видел в щелку, как Ванюшка скрылся в боковой аллее.

— Нас теперь нет, — сказал он, оборачиваясь к друзьям. — Сейчас идем за перьями. Пойдем вдвоем — я и Павка.

— Нет уж, с Павкой пойду я, — возразил Юля и направился к выходу. — А то ехать — вы, за перьями — вы, а я?..

— Хорошо, идите вы с Павкой. Я буду починять клетки. Только на глаза никому не попадайтесь. Ясно? Буду ждать. Стучитесь три раза.

Юля с Павкой отправились добывать перья.

Хоронясь за кустами, ребята пересекли территорию лагеря, подобрались к забору и стали наблюдать. Сквозь щели был виден соседний двор. В глубине его небольшой прудик, обрамленный кустами шиповника. В воде плескались гуси. Поблизости не было ни души. Юля толкнул Павку локтем:

— Я подберусь к пруду и поищу перьев. Там есть! Ты оставайся здесь и следи. Если кто-нибудь из дома выйдет, свисти. Только тихо.

— Ладно, лезь!

Павка отвел в сторону доску, болтавшуюся на одном верхнем гвозде. Юля быстро скользнул в отверстие, переполз на животе полянку, залег у пруда в кустах. Лежать было неудобно. В шиповнике, оказывается, росла крапива, густая и жгучая. Руки моментально покрылись белыми волдыриками и зачесались. «Вот чертова травка», — думал Юля, стискивая зубы. Пока он устраивался поудобнее, на крутой бережок вышли гуси и вразвалку направились по тропе прямо к засаде. Юля хотел отползти в сторону, но приглушенный свист прижал его к земле. Он боязливо покосился на домик с резными ставнями и черепичной крышей. На высоком крыльце стоял рыжий Трезор, тот самый знаменитый Трезор, про ученость которого рассказывали настоящие легенды. У Юли заколотилось сердце, мелькнула смутная надежда, что Трезор уйдет со двора. Но пес лег, вытянул перед собой лапы и положил на них большелобую ушастую голову.