Журавли и цапли . Повести и рассказы

Разведчики, посланные за Десну, вернулись ни с чем: «журавли» умели держать язык за зубами. А на прямой вопрос о квитанции глупо улыбались: «Квитанция? Первый раз слышим».

«Цапель» выручило счастливое для них стечение обстоятельств. В Наташине на почте старушка попросила девочку написать адрес на бандероли. «Набережные Челны, средняя школа, дружина имени…» — прочитала девочка и поинтересовалась, какие родственные узы связывают наташинскую бабушку с городом автомобилистов на Каме.

— Какие такие узды? — рассердилась бабушка. — Никаких таких узд нет.

— Узы, — смутилась девочка, — родственные связи.

— И связей никаких нет, — решительно отказалась от родства бабушка.

— Но… адрес? — спросила, недоумевая, девочка. — От кого он?

Лицо у бабушки просветлело. От глаз лучиками разбежались морщинки.

— От юных этих… армейцев, — сказала бабушка, погладив шершавой рукой глянцевый переплет книги, — в подарок, за дрова.

Девочка оказалась «цаплей», и тайна «журавлей» всплыла наружу раньше, чем должна была всплыть по правилам игры.

А правила были таковы. «Журавли» и «цапли» втайне друг от друга затевали какое-нибудь полезное, нужное, просто хорошее дело. Но — дело с «сюрпризом». Например, за распиленные дрова полагалось послать какую-нибудь книгу, учебник по указанному адресу. Тайне-сюрпризу после окончания дела, которое в общем-то происходило у всех на виду, полагалось жить два дня. Если за это время «противникам» не удавалось проникнуть в тайну сюрприза, хозяева сами открывали его посреднику, то есть мне, а посредник, то есть я, сообщал об этом «противнику», и дело становилось достоянием всех играющих. Были и просто дела, без сюрпризов, которые совершались втайне. Так, «цаплям» удалось за одну ночь, как в сказке, расчистить и оборудовать площадку для малышей, с качелями и каруселью, под самым носом у «журавлей» — возле дуба-памятника. Я помню, как негодовал на свою разведку командир Спартак, увидев эту возникшую, как мираж, игровую площадку.

За каждую сохраненную до поры до времени тайну «противникам», по условиям игры, полагалось десять очков. За каждую утраченную — только половина. Вторая половина засчитывалась в пользу тех, кто эту тайну сумел открыть.

«Целина», которую поднимали «цапли», тоже, конечно, была с сюрпризом. «Цапли», несомненно, собирались что-то посеять. Но что? И потом — для чего? Для усиления школьного питания? Ерунда, школьная кладовая и без того продуктами располагает.

Сколько разведок посылал командир Спартак за Десну, а все без толку. Все они оставались с носом, так и не сумев пустить в ход этот чуткий орган обоняния. Контрразведка «противника» была начеку и тотчас выпроваживала непрошеных гостей, едва те приближались к мешкам с посевным материалом. Ну а все прочие «цапли» умели держать язык за зубами.

Часа через два первая половина тайны перестанет быть тайной. «Цапли» донесут мне, посреднику, что сев лука новейшего сорта на «пионерской целине» закончен, и я поставлю батальону полновесный балл. Вторая половина тайны — сюрприз — еще на двадцать четыре часа останется тайной. Я исподтишка слежу за командиром Спартаком, с тоской наблюдающим за «посевной кампанией противника». Конечно же он понимает, что первая половина тайны уже «улыбнулась» ему. А вот вторая, сюрприз… Как к нему подобраться?

Командир Спартак переводит стереотрубу на свой берег, и лицо его озаряет горделивая улыбка. Я смотрю в том же направлении и сразу догадываюсь, чем вызвана улыбка на лице командира Спартака. На берегу реки, на самом его взлобке, саперы копают землю… Одни землю копают, другие мастерят что-то. Что? Зачем? Именно эти вопросы вот уже который день задает себе командир «цапель» Юлька, не спуская глаз с работающих саперов.

Окопы? Не похоже. Дот? Еще менее похоже. Обыкновенная яма, а от нее — лучиками — дорожки. И лавочки вдоль дорожек. Может быть, яма для мачты? Мачта, а на ней флаг батальона. Возле флага караул. Вот только — лавочки зачем? Караулу отдыхать, что ли? Сидячий караул… Смешно и непонятно.

Ничего-то им не понятно, «цаплям». Ладно, скоро недоумение рассеется. В конце дня. Когда саперы батальона принесут из лесу давно уже примеченную там березку и посадят на берегу реки, на взлобке, похожем на богатырский шлем. Тогда рассеется первая половина тайны, и «журавли», сумевшие ее сохранить, получат полновесный балл. Вторую пятерку они получат через двадцать четыре часа после посадки, если сумеют сохранить в течение этого времени тайну сюрприза.

Писатель для читателя — тот же волшебник. Ведь он заранее знает о том, что произойдет. Так вот, я хочу воспользоваться этой своей осведомленностью и, чтобы не мешать дальнейшему повествованию, открыть читателям тайны сюрпризов «журавлей» и «цапель», в которые «противникам» так и не удастся проникнуть. Сюрприз «журавлей» — посадить «Дерево дружбы», а землю, на которой оно будет расти, получить от пионеров всех республик страны. Сюрприз «цапель» — вырастить лук, а деньги, которые за него будут выручены, послать в фонд помощи детям Африки.

Ну а теперь продолжим обозрение Наташина и Стародуба и познакомимся с участниками тех удивительных событий, которые нам с вами предстоит пережить.

…Война, недолго, но зло лютовавшая в Наташине, камня на камне не оставила от старого города. Так что сегодняшний Наташин, можно сказать, весь с иголочки новый. Новый клуб. Новая почта. Новые магазины. Новые двух-трехэтажные дома… То есть не то что новые, а находящиеся, так сказать, в поре детства. Двадцать — тридцать лет — разве это для камня возраст? А Наташин весь с ног до головы каменный, точнее, снизу каменный, сверху кирпичный. Даже крыши и те в Наташине черепичные. Этому есть свое объяснение: Наташин жив кирпичом.

Каких только памятников не бывает на свете: основателям городов — людям, защитникам городов — гусям, кормильцам городов — рыбам…

Когда-то, при царе еще, Наташин торговал хлебом. Скупал хлеб у окрестных крестьян и гнал по Десне в большие города — в Брянск и дальше. Он так и оставался до самой войны хлебным городом, хранил на элеваторах колхозное зерно. А перед самой Отечественной вдруг раскопал в своих недрах глину, да такую, что хоть на хлеб мажь, хоть без хлеба вместо масла ешь. По словам мамы, первооткрывателем местных глин был мой отец, Дмитрий Васильевич, в ту пору городской председатель, который и дал ход кирпичу, составившему потом славу и богатство Наташина. Во все концы области гнал город свой кирпич, и сколько домов, заводов, сел и городов поставлено на нем! Ну да и себя не обделили глинодобытчики, обстроились на загляденье. Что ни дом в Наташине, то картинка. Один с башенками, другой с портиками, третий весь в узорных зигзагах, пущенных ломаной кирпичной строчкой вдоль по фасаду. Для этой строчки на кирпичном заводе жгли специальный, цветной, кирпич.

В Наташине случались туристы. И тогда какой-нибудь местный гид, водя гостей по городу, непременно привлекал их внимание к колонкам, портикам, узорным зигзагам и сердито критиковал строителей за «излишества». Но, странное дело, на эти кирпичные «излишества» все смотрели с удовольствием.

Кирпичом в Наташине жили, кирпичом в Наташине хвалились и если до сих пор и не догадались поставить кирпичу памятник, то все прочие памятники Наташина держались на местном кирпиче. В том числе и главный, у входа в городской сквер, — танк-памятник, на котором солдаты-освободители первыми ворвались в город.

На цоколе памятника надпись: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины». Танк сверху похож на компас со стрелой-пушкой, устремленной на запад, туда, откуда пришел враг. У подножия памятника венки, по обе стороны — почетный юнармейский караул.

Я слышу, как на башенке, венчающей арку у входа в сквер, часы бьют полдень. И сразу после двенадцатого удара звучит мелодия траурной песни. Ее поет магнитофон, установленный в башенке под часами. Он включается и выключается автоматически утром, в полдень и вечером.