Шестая Бастионная

и потом погреб? – спросил я.

– Раскопали… Бабушка вернулась, когда немцев прогнали. Дом был весь разбитый, а заваленный погреб – целый. Потому что он старинный был, каменный. В нем еще в ту войну, при Нахимове, от бомбежки прятались. Ну, то есть не от бомбежки, а от ядер…

– Дом на Корабелке стоял?

– Да, вот здесь. – Сандалик обрывком травяного стебля ткнул в карту. В сантиметре от голубого завитка Корабельной бухты темнела чернильная звездочка.

– Отметил? – улыбнулся я.

– Да. Там сейчас новые дома, но мне это место папа показывал. А ему бабушка… Она еще долго жила, наша бабушка, даже я ее помню. А дедушка погиб в первые дни войны, ушел – и больше ничего не известно.

– Весь ты до десятого колена здешний, севастопольский, – проговорил я чуть ли не с завистью.

– Конечно, – просто сказал Сандалик. Видно, он был уверен, что иначе и быть не могло. Он нетерпеливо, но вежливо помолчал: нет ли у меня еще вопросов? И опять ткнул стебельком в карту:

– Видите, эта бухта сейчас Стрелецкая. А здесь написано – Казачья.

– Вижу… – вздохнул я. – И на других планах видел. Только знаешь, Сандалик, наверно, это все-таки путаница.

– Почему? – он глянул недоверчиво и требовательно.

– Ну, кто ее знает почему… Слушай, пойдем куда-нибудь в тень, а? Я сейчас расплавлюсь.

Сандалик посмотрел удивленно. Ему, до костей прожаренному черноморским солнцем, жара ничуть не досаждала. Но тут же он согласился:

– Пойдемте… Ой, а вы никуда не торопитесь?

– Уже не тороплюсь, – сокрушенно сказал я. И подумал, что капитан Вихрев и Алька меня, пожалуй, поймут, но Юрос будет долго дуться и непримиримо сверкать очами.

Мы сели на скамейку в тени двухэтажного дома, недалеко от песочницы с неутомимыми малышами. Сандалик расстелил карту на коленях. И опять спросил нетерпеливо:

– А почему путаница?

– Трудно сказать. Я сам столкнулся с этим случайно, когда писал один рассказ… Может быть, это пошло от генерала Тотлебена. Слышал про него? Он в Первой обороне командовал инженерными работами.

– Ну да, я знаю! Ему памятник на Историческом бульваре.

– Да. У него про Оборону большущий труд, толстенные книги… Кстати, у вас такие не сохранились от прадедушки?

Сандалик помотал головой:

– У нас мало осталось…

– Ну ладно… Так вот, в самом начале Тотлебен перечисляет бухты в том же порядке, что здесь.

– Вот, значит, и правильно! – обрадовался Сандалик. – Раньше же лучше знали! А потом перепутали…

Я подумал: для меня это случайный разговор, а у Сандалика из-за давней неточности названий всякие неприятности и обиды. Я сказал осторожно, боясь обидеть его еще больше:

– Видишь ли, у того же Тотлебена потом написано… Я не помню точно, а смысл такой: когда французы и англичане еще делали первые разведки, их четыре корабля встали у Стрелецкой бухты и вели огонь бомбами по Александровской батарее… Вот по этой, там сейчас яхт-клуб. Ну и по этим тоже – по Восьмой, по Десятой. Наши им отвечали и заставили отойти. На Десятой ранило двух человек и разбило