В деревне воздух чистый. Сельские истории

— Всюду следы, а танков нигде не видно, и ни одного «джипа»!

— Может, они так замаскировались, что мы их не можем увидеть,—предположил Франци и сорвал, расстроенный, веточку с куста орешника.

— Осторожно! Смотри не сорви украшение с головы солдата.

— Это называется не украшение с головы...—Франци так и норовит поучить Ганси.

Но тот уже сел на велосипед, чтобы ехать дальше.

— Садись, поехали, Франци! — зовет он.— Если мы будем тут топтаться, мы их никогда не найдем. Поехали к Хаксенбергским холмам, там я тоже видел следы!

Но Франци не верит, что бундесверовцы скрываются там:

— Если там следы, то это означает всего лишь, что когда-то они там были, вот и все.

— Ну тогда к Леденцовой горе!

— Я думаю, это лучше всего, айда!

Леденцовая гора наполовину заросла лесом, и на самом деле она называется не Леденцовая, а гора Утешения. Леденцовой ее прозвали ребятишки, потому что там стоит гостиница для туристов и около гостиницы, у стены,—автомат с упаковками леденцов.

Итак, они поехали в сторону Леденцовой горы.

Так осторожно ни один из них никогда еще не ездил. Даже на опасном шоссе с его скоростным движением. Но сегодня они осторожничали вовсе не из-за опасного движения. Просто они за каждым кустом предполагали бундесверовского полковника или танк, замаскированный ветвями и листвой. Но ничего такого не было. Совершенно ничего!

— Может, маневры уже закончились? — заныл Ганси.

— Или они уехали дальше,—сказал Франци.

Тут они подъехали к мосту, к старому каменному мосту, по которому давно уже не могла нормально проехать ни одна машина без опасения, что он вот-вот рухнет. Ему уже больше ста лет, рассказывал Ганси папа.

Оба мальчишки несказанно удивились, увидев здесь на мосту «мерседес» Фрейлингера.

— Засел! — сказал Ганси.

Они оба остановились и потом повели велосипеды мимо «мерседеса» через мост.

— Эй! —Ганси увидел его первым.

— Черт возьми, вот это да! — Теперь и Франци его увидел, этот огромный танк на той стороне за мостом.

Вокруг него стояли солдаты. И герр Фрейлингер. И папа Ганси, который поставил свой «бульдог» вместе с прицепом позади танка. И герр Шнабль из совета общины тоже стоял здесь, он заехал на своем автомобиле на луг, справа от танка. И еще герр Вайс, который держит крестьянское хозяйство на краю местечка, он поставил свой «бульдог» с прицепом слева от танка.

Таким образом танк оказался заключенным между обеими машинами и обоими тракторами.

— Какими крошечными кажутся машины и «бульдоги» рядом с танком,— прошептал Франци.

Солдат в берете, как тарелка, кричал:

— Сейчас же освободите дорогу, иначе я ни за что не ручаюсь!

— Нет уж, мы вам, медведям свинским, не позволим просто так все тут уничтожать!— кричал в ответ папа.

Солдат с «тарелкой» на голове покраснел, как кирпич:

— Это оскорбление, за которое вы дорого заплатите!

Тут вмешался герр Вайс:

— Что значит «дорого заплатите»? Вы считаете, ущерб от ваших маневров для нас дешев, а,?

— Что вы думаете, сколько стоит этот мост? — вставил герр Шнабль, ведь он знал, сколько стоит мост: уж кто сидит в общинном совете, тот понимает толк в таком деле.

Оба мальчика стояли как зачарованные у перил моста и ждали, чем кончится спор. Время от времени низко над селом проносились реактивные истребители. Так низко, что можно было рассмотреть внутри кабины летчика. И с таким ревом, что солдатам и местным мужчинам приходилось кричать, чтобы можно было расслышать их слова.

Иногда казалось, будто истребители хотели прийти на помощь танку. Когда была очередь солдат нападать с угрозами на мужчин и вслед за тем проносился самолет, то казалось: этим полетом подтверждается все, что говорит солдат, летчик как бы подчеркивал: «Ну-ка тихо, вы вообще не смеете ничего затевать против армии!»

После того как они «побеседовали» так какое-то время, вдруг подкатил «джип». В нем сидели военные в полицейских фуражках и с повязками на рукаве, на повязках стояли буквы «ВП».

— Это обозначает «военная полиция»,—снова поучил Франци своего друга.

Военные полицейские поздоровались — правда, миролюбиво.

Из танка выбрались еще три солдата. Все вместе объяснили обоим полицейским, что тут происходит. Один военный полицейский вынул блокнот и записал в него все, что надо... Возникла пауза. Больше нечего было сказать. Все обвинения уже предъявлены. Все с ожиданием глядят на полицейских. Они, должно быть, чувствуют себя как судьи на футболе.

— Сейчас, пожалуйста, успокойтесь, мы всё тут отметили. Если из-за наших маневров вы понесете какой-нибудь ущерб, мы, само собой разумеется, его возместим. А если ущерб будет нанесен нашими солдатами умышленно, они, безусловно, будут наказаны...

По виду герра Вайса ясно, что он не удовлетворен. Да и у папы Ганси тоже гневное лицо.

— Говорите-то вы хорошо, а нам потом придется опять целую вечность ждать наших денег!

— Наши луга придется поправлять нам самим, танк нам не поможет...— добавил герр Вайс.

— Эти взрослые солдаты в танке ведут себя, как маленькие дети: колесят кругом без толку и без разбору,—ругается герр Фрейлингер.

Но герр Шнабль, который тоже в некотором роде официальное лицо, первый пошел на попятную и сделал шаг к отступлению.

— Уступает тот, кто умнее,— сказал он, сел в свою машину и с мрачным лицом уехал прочь.

Остальные последовали его примеру. Не прошло и пяти минут, как танк снова был на свободе. Он, однако, не поехал дальше через мост, а резво покатил вслед за «джипом» по полевой дороге.

— Ну и как насчет Леденцовой горы? — спросил Франци.

— Что-то расхотелось туда ехать. По-моему, мы досыта насмотрелись на танк, а?

— Пожалуй. Мне тоже больше неохота, поехали домой, это лучше всего,—сказал Франци.

Дома папа еще долго ругался на военных:

— Они думают, что могут делать с нами, что захотят! Воображают о себе, что они бог весть какие важные персоны в их клоунских нарядах!

Но спустя четыре недели больше никто у Груаба не говорил о маневрах. Папа, кажется, забыл всю эту историю. Мама тоже. По крайней мере, они держали ее в уме где-то лишь на шестом или седьмом месте.

...Но потом произошло еще кое-что в связи с этим событием. На этот раз дело касалось в основном Ганси.

Каждый год осенью в Ренценбахе устраивалась ярмарка. Устанавливали пивную палатку, карусели, проводилась лотерея, в которой разыгрывались мишки и отвертки, можно было покататься на скутере, и еще много чего. Настоящий народный праздник.

Все это происходило на большой поляне рядом с футбольным полем.

А в этом году к ярмарке добавилось еще нечто особенное. Так как общество ветеранов и запасников в тесных отношениях с Бундесвером, то у

них есть даже шефы: подразделения Бундесвера. Так же как дядя Манфред — крестный отец Ганси — приглашается на все дни рождения, так общество ветеранов и запасников приглашает своих шефов. И эти шефы организовали в этом году выставку вооружения —в программе народного праздника.

Рядом с пивной палаткой стоял танк, большой военный грузовик, передвижная радиостанция и пушка. И автоматы, и пистолеты можно было там посмотреть и даже подержать в руках.

Среди ребят только и разговору было что об этой выставке вооружения. Каждый говорил: «Пошли смотреть выставку, больше никуда, только туда!»

Ганси тоже.

Но папа услышал это и сказал:

— Нет, нет и еще раз нет —ты туда не пойдешь, я тебе это запрещаю!

Этого Ганси не понимал.

— Как так, папа? А вот папа Франци даже ходил вместе с ним!

— Этого мне только недоставало, чтобы я пошел туда! Нет уж, этого ты не дождешься!

— Папа, да тебе не обязательно туда ходить, я и один схожу!

Но папа не уступал. И мама тоже не хотела встать на сторону Ганси.

Ганси скис. Он уже подумывал о том, не сходить ли ему туда просто так, без разрешения...

Но он этого не сделал. Его родители редко запрещали ему что-нибудь, и, если уж они что-то запрещали, он никогда их не обманывал. Он этого не мог. Но веселее от этого не становилось. Он ходил кислый. Да еще какой кислый! Другие ребята рассказывают ему в школе, как здорово на этой выставке.