Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах

— Как ты думаешь, Рома, — спросил Прометеев, — что будет, если сейчас посеять семенной ячмень?

— Сорняки вперед взойдут и задавят его! — бойко ответил Ромка. — Никаких семян не получим.

— Верно, — похвалил его Прометеев. — Сорняки не оставят всходам ячменя ни влаги, ни пищи, ни солнечного света. Ложись, как говорится, и помирай.

Он присел на корточки и ребром ладони стал отгребать землю. И вдруг в глазах его появилось выражение злорадного торжества:

— Вот они, злодеи! Только-только проклевываются. Ну хитры!..

Приговаривая, он насобирал на ладонь целую щепотку черных овсюжных зернышек.

Ромка знал, что овсюг — из всех сорняков самый опасный и самый коварный. Недаром его называют зеленым пожаром полей. Мало того что семена овсюга созревают и осыпаются на землю раньше, чем у культурных злаков, они еще имеют специальное приспособление, с помощью которого ввинчиваются в почву на такую глубину, где им не страшны ни птицы, ни иссушающие ветры, ни трескучие морозы. А весной ведут себя и вовсе как разумные существа: таятся до поры до времени, караулят момент, когда поле засеют, и уж тогда пускаются в рост.

— Вы хитры, а мы еще хитрее! — сказал Прометеев, обращаясь к овсюжьему семени. — Мы все-таки дождемся, когда вы полезете из земли. Уже недолго осталось ждать…

И только он это проговорил, как на полевой дороге показался бежевый «уазик». Вот он с ходу притормозил, из него выскочил Андрей Константинович и напустился на Прометеева:

— Вы что тут делаете? Вам надо быть у посевных агрегатов! Почему это поле не засеяно? Где вся техника? Где люди?

— Люди и техника работают, — спокойно ответил Прометеев. — Сейчас сюда с «Лисьего хвоста» перейдут два агрегата с туковыми сеялками, будут вносить удобрения…

— Приказываю сегодня же посеять семенной ячмень! — топнул ногой директор.

Прометеев посмотрел ему прямо в глаза.

— Рано же сеять, — негромко, но убежденно проговорил он и протянул директору ладонь с овсюжьим семенем. — Еще дня три…

Андрей Константинович поглядел на семена овсюга, вытер платком лоб и снова поднял глаза на Прометеева.

— Да, денька три надо погодить, — сказал он. — А то и все четыре. Ячмень-то семенной. Я скажу главному агроному…

С тем и уехал.

Глава ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

в которой Прометеев принимает решение

Почти тут же из-за березового колка донеслось урчание тракторных моторов, а еще через минуту-другую на дорогу, опоясывающую поле, выползли оба трактора со сцепами сеялок. За рычагами первого трактора восседал Иван Алексеич, а за ним следовал Пашка Логинов, всего год назад кончивший сельское профтехучилище.

— Замучился я с ним, — сердито проговорил Иван Алексеич, вылезая из кабины трактора, и мотнул головой в сторону Пашки, чумазого длинноволосого парня в черном форменном бушлате. — С самого утра как на вожжах его держу. Только отвернись — уже понесся вскачь, и сеялки вот так мотаются, — ладонь Ивана Алексеича выписала зигзагообразную линию. — Это что за работа? Срам один! Ты, мол, на своем огороде такие же вензеля выписываешь? А у меня, говорит, своего огорода нет! Вот и толкуй с такими. Хоть ты, Васильич, приструни его! На футбол, вишь, надо…

Прометеев поманил Пашку указательным пальцем. Тот шустро выпрыгнул из трактора и подбежал пританцовывая. Камешек под ногу попал — послал его пинком через поле.

— С кем встречаетесь? — спросил у него Прометеев.

— Из «Пламени» приедут, — через губу процедил Пашка. — Тут, кажется, встретишься… А мне вот как надо: последняя игра!..

— Какой счет?

— Ничейный! В том-то и дело! Если правым нападающим поставят Гошку — все, труба. Он, когда волнуется, мажет напропалую. А сегодня вся игра будет на нервах, все будут психовать…

— А ты?

Пашка попрыгал на одной ноге, потом на другой и сказал:

— Я умею собраться. Без меня нашей команде труба…

— Ну, когда так, — понимающе усмехнулся Прометеев, — найдем тебе подмену на тракторе. Иди пока работай.

Пашка, мгновенно просияв, сорвался с места, но Прометеев его остановил и, подойдя, спросил доверительным тоном:

— А ты во время работы не мог бы так же вот… собраться? Чтоб трактор у тебя не вилял, а шел по линеечке?

— Наверное, могу! — ответил Пашка. — А чего? Надо попробовать.

Когда его агрегат заехал в поле, Иван Алексеич сел в свой трактор и уже из кабины спросил:

— Кем ты его собрался заменить? У нас ведь теперь каждый при своем деле.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Прометеев. — Значит, управляющий может себе позволить пару часов на тракторе поработать. Я ведь дипломированный тракторист с пятилетним стажем! — и спросил у Ромки, словно советуясь: — Поехали дальше по полям?

Глава ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

в которой Прометеева хотят уволить с работы

Еще в дороге, возвращаясь на центральную усадьбу, Андрей Константинович начал одумываться, а когда вошел в свой директорский кабинет и уселся в свое директорское кресло, то готов был волосы на себе рвать с досады. Он не понимал, как так могло случиться, что он разрешил Прометееву еще на три дня задержать сев. Он вызвал главного агронома и спросил:

— Тебе, случаем, не приходилось иметь дела с гипнотизером?

Евгений Николаевич несколько удивился такому вопросу, но виду не подал.

— Приходилось, — сказал он. — Как-то в институт пригласили одного гастролера. Только меня ему не удалось усыпить, как ни старался. Вы, говорит, не поддаетесь гипнозу. А на другого только глянет и вот так сделает, и тот уже готов, засыпает… — Евгений Николаевич перегнулся через стол и, пристально глядя директору в глаза, легонько стукнул его по лбу согнутым указательным пальцем.

Андрей Константинович вздрогнул, но не заснул.

— А дальше он что делает?

— Что хочет. Одному скажет: «Вам холодно», и тот начинает ежиться, потирать руки. Другому: «Вы сидите за столом, а перед вами ваши любимые кушанья», и тот ест и хоть ложку все мимо рта проносит, а причмокивает с наслаждением…

— Все во сне?

— Ну да. А иначе не получится.

«Но я-то не спал, когда с Прометеевым разговаривал!» — подумал про себя Андрей Константинович.

На другой день он заболел. Должно быть, от переживаний. Целую неделю он не вставал с постели, и обязанности директора совхоза все это время исполнял Евгений Николаевич. Его прямо было не узнать, таким он стал важным, надутым и неприступным.

Он решил исправить оплошность, которую непонятно как допустил Андрей Константинович, и через два дня вызвал Прометеева для проработки.

— Вы срываете посевную кампанию! — гневно стукнул он кулаком по столу. — Вы подводите весь совхоз! Другие отделения уже заканчивают сев зерновых культур, А ВЫ ЕГО ЕЩЕ И НЕ НАЧИНАЛИ! Безобразие! Вы не управляющий, а тряпка! Я вас уволю!

— Не сегодня-завтра на полях появятся всходы сорняков, — спокойно сказал Прометеев. — Надо еще немного подождать.

— Вы и так на две недели опаздываете! — ничего не хотел слушать Евгений Николаевич. — НЕМЕДЛЕННО ПРИСТУПАЙТЕ К СЕВУ!

Но Прометеев продолжал упрямо стоять на своем.

— Мы ни на один день не опаздываем, — сказал он. — У нас все рассчитано. Чтобы посеять зерновые культуры, нам потребуется три дня. Мы посеем их в самые лучшие сроки.

Евгений Николаевич привстал с директорского кресла и, нависая над столом, раздельно, четко проговорил:

— Никто еще не управлялся с севом за три дня! Никто!

— А мы управимся, — сказал Прометеев и стал протирать очки.

— Прекрасно! — с торжеством воскликнул Евгений Николаевич, снова удобно устраиваясь в директорском кресле. — ЗНАЧИТ, ЗА ТРИ ДНЯ? Прекрасно! Значит, клюквинцы закончат сев ОДНОВРЕМЕННО с другими отделениями? И СОВХОЗ СМОЖЕТ РАПОРТОВАТЬ О ДОСРОЧНОМ ЗАВЕРШЕНИИ СЕВА ЗЕРНОВЫХ КУЛЬТУР? Прекрасно!..

— Но мы не можем начать сев, пока не появятся всходы сорняков! — возразил Прометеев, надевая очки и вглядываясь Евгению Николаевичу в глаза.