Неизвестный солдат

гарнитурной мебелью, но в книжных шкафах было несколько оживленнее — по-видимому, медицинские книги выпускаются не так стандартно, как «Библиотека всемирной литературы».

Валерий Петрович был среднего роста, плотный мужчина, с белыми, чистыми руками врача.

Кроме большого письменного полированного стола, в углу стоял круглый журнальный столик. Вокруг него в креслах мы и расселись.

Я протянул Валерию Петровичу фотографию.

Он посмотрел на нее, потом поднял глаза на меня:

— Да, это мой отец.

— Дай мне, папа, — попросила Зоя.

Она рассмотрела фотографию:

— Кто же мой дедушка?

Валерий Петрович показал ей Краюшкина.

— Ему здесь столько же лет, сколько тебе сейчас, — заметила Зоя.

— Да, по-видимому, — подтвердил Валерий Петрович, расхаживая по комнате.

— Но выглядит он старше, — продолжала Зоя.

Валерий Петрович ничего ей не ответил, остановился против меня:

— Значит, при нем не было никаких документов? Как же вы узнали?

— Узнали, — коротко ответил я. Не буду же я повторять историю розысков: теперь это уже неинтересно.

— Да, да, конечно, — сказал Валерий Петрович, — военные архивы, однополчане, понимаю, понимаю…

— Дело несложное, — согласился я.

Зоя внимательно посмотрела на меня. Уловила в моем голосе иронию. Меня ее взгляд не смутил. Ведь она не придает всему этому никакого значения.

— Мы тоже узнавали, — сказал Валерий Петрович, — но нам ответили: пропал без вести.

Теперь Зоя смотрела на него. Ей не понравилось то, что он оправдывается передо мной. А может быть, посчитала его оправдания неубедительными. Действительно, ему не следовало оправдываться. Это звучало неуклюже.

Я спросил:

— Когда было последнее письмо от вашего отца?

— Осенью сорок второго года, — ответил Валерий Петрович. — Вообще отец писал редко, особенно не расписывался, он был простой шофер.

В его голосе звучала привычная нотка гордости за то, что его отец простой шофер, а вот он, его сын, — врач, и, по-видимому, крупный врач.

— Это точно? — переспросил я. — Последнее письмо от вашего отца было осенью сорок второго года? Больше писем не было?

— Именно так, — подтвердил Валерий Петрович, — осенью сорок второго года. Больше писем не было.

— Оно есть у вас?

— К сожалению, нет, — ответил Валерий Петрович, — затерялось со всеми этими переездами. Фотографии отца сохранились.

Он вытянул нижний ящик письменного стола, вынул альбом с фотографиями, осторожно перелистал тяжелые страницы со вставленными в них фотокарточками, наконец, нашел то, что искал, и протянул мне.

На старом довоенном фото были изображены молодой Краюшкин и его жена, простая, миловидная и смышленая женщина.

Пока я рассматривал фото, Валерий Петрович говорил:

— Собирался я его увеличить, повесить. Но жена говорит, что сейчас фотографии на стены не вешают, только картины. — Он обвел рукой стены: там действительно висели какие-то картинки. — Говорит, неприлично выставлять на обозрение своих родственников. Может быть, это так, может быть, не