Великий натуралист Чарлз Дарвин

На самом деле Дарвин обманулся лишь внешним сходством между его возникающей уже довольно отчетливо теорией естественного отбора и мальтузианством. В записной книжке от 1837 года имеется запись, выражающая мысль о том, что выживает и сохраняется все наиболее приспособленное, и «…гибель видов является следствием… неприспособленности к обстоятельствам». Сын его Френсис пишет по этому поводу так: «Удивительно, что для того, чтобы дать ему [Чарлзу Дарвину] ключ к решению задачи, понадобился Мальтус, между тем как в записной книжке 1837 г. имеется — хотя и неясно выраженное — …предвидение важности выживания наиболее приспособленного… Я вряд ли могу сомневаться в том, — заключает Френсис Дарвин, — что при его знакомстве с взаимозависимостью организмов и с тиранией условий, его опыт и без помощи Мальтуса выкристаллизовался бы в „теорию“, с которой можно работать».

Гуманный по натуре, враг насилия и угнетения, Дарвин отвлекается от людей, о которых говорит Мальтус, и думает только о том, что «…полезные изменения должны сохраняться, а бесполезные уничтожаться».

«Долгие поиски в книгах по земледелию и садоводству, — пишет он в 1845 году к одному из своих друзей, — и беседы со сведущими людьми привели меня к убеждению (я отлично понимаю, как до смешного самонадеянно это звучит), что я понял, каким путем новые разновидности превосходно приспосабливаются к внешним условиям жизни и к окружающим существам».

В борьбе за существование гибнут все организмы, не имеющие преимущества перед другими. Выживают и дают потомство лишь те животные и растения, которые обладают хоть какими-нибудь полезными признаками, отсутствующими у других. Выживают организмы, наиболее приспособленные к условиям жизни.

Дарвин назвал этот процесс, по аналогии с искусственным отбором, отбором естественным.

Чтобы подчеркнуть сходство искусственного отбора, производимого человеком, с процессом, происходящим в природе, он напоминает, что человек сознательно производит отбор совсем недавно.

Ему предшествовал бессознательный, стихийный отбор. Что делают, например, огнеземельцы, которых видел Дарвин во время путешествия, со своими собаками в голодные годы? Они всегда истребляют худших собак. В результате порода собак улучшается, но этой цели огнеземелец перед собой не ставил. Если бы не случилось голода, он не стал бы убивать худших собак, а сохранил бы их всех.

Естественный отбор строже искусственного. Самый опытный хозяин может не заметить какой-либо мелкий признак — полезный или вредный; в природе при ежечасном соревновании живых существ контроль и критика безошибочны, неумолимы; всё, что на пользу организму, всегда скажется в борьбе за существование. Дарвин пишет:

«Выражаясь метафорически, можно сказать, что естественный отбор ежедневно, ежечасно расследует по всему свету мельчайшие изменения, отбрасывая дурные, сохраняя и слагая хорошие, работая неслышно, невидимо, где бы и когда бы только ни представился к тому случай, над усовершенствованием каждого органического существа по отношению к условиям его жизни, — органическим и неорганическим».

Как же действует естественный отбор на организмы?

Из самой сущности его должно вытекать, что посредством отбора сохраняются только такие изменения, которые всё лучше и лучше приспосабливают организм к жизненным условиям.

Жизненные же условия складываются из отношений с другими существами и отношений с неорганической природой.

Поэтому малейшее изменение, которое делает растение или животное более приспособленным к климату, почве или дает ему защиту против врага, будет подхвачено естественным отбором.

Разве не замечательно, что самое обширное по числу видов и распространенное на земле семейство сложноцветных растений рассеивает свои семена на огромных пространствах при помощи всевозможных хохолков, парашютиков и прочих тонких летательных аппаратов! В этом заключаются явные преимущества в размножении сложноцветных по сравнению с другими семействами, распространяющими семена на ограниченном расстоянии.

Разительные примеры приспособления животных к условиям жизни видел Дарвин во время путешествия. Он вспоминает соляные озера в Патагонии, где в рассоле между кристаллами сернокислого натрия и извести он видел множество червей. По берегам бродили фламинго, поедая этих червей, пищу которых составляли микроорганизмы.

Тогда он видел там особый, замкнутый в себе мирок, приспособленный к соляным озерам. Теперь он понимал, что этот замкнутый в себе мирок сложился и жил своей особой жизнью в результате естественного отбора.

Дарвин открыл, как создавались в природе все эти тонкие приспособления любого живого существа к его условиям жизни. Зеленая гусеница капустницы, незаметная на зеленом листе; гусеница дубового шелкопряда, окрашенная под цвет сучка; муха, похожая на осу, хотя и не имеющая жала; уругвайский ножеклюв, бороздящий водную гладь своей нижней челюстью в поисках рыбы, — все это формы, которые создал естественный отбор.

Иногда в потомстве закрепляются отбором такие признаки и свойства, которые не приносят пользы организму. Есть какая-то внутренняя, скрытая, думал Дарвин, связь между изменениями разных частей организма: при изменении одной части изменяется и другая.

Любопытный факт был обнаружен в одном из штатов США во Флориде.

Все разводимые там породы свиней черные. Оказывается, что в лесах растет одно растение, которое пагубно действует на кости и копыта всех свиней иной окраски. Понятно, что флоридские заводчики предпочитают черные породы свиней.

Черный цвет не спасает свиней сам по себе, отдельно взятый… Но он стоит в связи с другими особенностями организации этих животных и в силу этого сохраняется.

Не раз замечали сельские хозяева, что удлиненные конечности у ряда животных сопровождаются удлинением черепа, у птиц — клюва. Указывали, что бесшерстные собаки обычно имели не вполне развитые зубы, что белые кошки с голубыми глазами всегда глухие. Мы можем видеть в садах, что сорта львиного зева со светлоокрашенными цветками обычно дают светло-зеленые стебли и листья. Сорта с пурпуровыми цветками имеют стебли и листья темно-зеленые с красным оттенком.

Во всех подобных случаях человек, отбирая растения или животных по какому-либо интересному для него признаку (цвет и длина шерсти, окраска лепестков), невольно закреплял и другой, связанный с ним признак.

В природных условиях естественным отбором вместе с полезным свойством может быть закреплено и бесполезное.

Каждая особенность организма, если она имеет существенное для него значение, может быть доведена отбором до любой степени совершенства.

Один раз в жизни кончиком клюва птенец пробивает яичную скорлупу. И к этому моменту клюв его бывает достаточно длинным и твердым. Только один раз насекомое вскрывает свой кокон; отбором созданы большие челюсти, при помощи которых насекомое справляется со своей задачей.

Но есть нечто, перед чем бессилен естественный отбор, — это произвести изменения, приводящие к гибели вида. Такие изменения появиться могут, но особи, ими обладающие, неизбежно погибнут.

«Чего не может естественный отбор — это изменить строение какого-нибудь вида, — говорит Дарвин, — без всякой пользы для него самого, но на пользу другому виду».

Было бы большой ошибкой полагать, что естественный отбор ведет все формы к какому-то безусловному совершенству.

Разве не летит ночная бабочка на огонь, хотя и гибнет при этом? Она собирает нектар по преимуществу с белых цветков, заметных ночью. Вот почему влечет ее к огню. Полет к цветку целесообразен, к огню — губителен. Однако бабочка совершает и тот и другой.

Разве не защищает пчелу ее жало? Но оно же и причина ее гибели: вонзив жало в тело врага, пчела не может выдернуть его обратно из-за имеющихся на нем загнутых назад зубцов, — она погибает. Яд каракурта — среднеазиатского тарантула — для многих животных смертелен, но совершенно безвреден для овец. Прекрасная броня имеется у черепахи, в виде ее панциря, но от хищных птиц он не защищает. Птица поднимает черепаху ввысь и бросает. Панцирь дает трещины, от него откалываются кусочки, а клюв и когти хищной птицы довершают остальное.