Человек ищет чудо

Не так давно орнитологи познакомились в Андах с птицей, которую индейцы называют «хакакльо». Название редкостное — ведь в переводе «хакакльо» означает «тот, кто просверливает камень», — но не случайное. Живя в горах, эти птицы ухитряются выдалбливать в скальных породах глубокие гнезда. Каким образом? Внизу, в тропическом лесу, хакакльо разыскивает особое растение и несет в клюве в горы. Ветки растения и помогают «сверлить» скалы. Сок растения как бы размягчает камень. Остальное доделывает своим клювом птица.

Ученые, побывавшие в Мачу-Пикчу, с удивлением отмечают очень высокую технику постройки каменных зданий. Не применяя никаких скрепляющих веществ, древние градостроители с такой тщательностью шлифовали камни, что те исключительно плотно прилегали друг к другу. Скорее всего, инки применяли здесь сок того же растения. Становятся понятными слова легенды о птицах, помогающих строить этот город.

Какое же растение обладает таким чудодейственным соком? Индейцы держат это в секрете.

Хочется рассказать еще об одной, не менее редкостной и загадочной находке потерянного в беге времени селения — на нашем Крайнем Севере. Об этой находке поведал в 60-х годах геолог К. Флуг.

«На карте-схеме Ямала, — вспоминает он, — обозначена деревня Тоу-Пугол, расположенная над Обской губой в дневном переходе к северу от села Лабытнанги, что напротив города Салехарда. Выбирая поисковый маршрут, я наметил это поселение местом дневки, надеялся отдохнуть, отоспаться на русской печи, накупить кое-чего в фактории, поесть свежего хлеба».

Время было послевоенное. Отряд изыскателей работал на трассе будущей железной дороги с Печоры на Обь. Места тут таежные, селения очень редки. Изыскатели шли по левому берегу Оби на север. В один из дней вышли к деревне. Она стояла на крутояре, дома вытянулись в одну улицу. И тут начались чудеса.

Первое, на что сразу же обратили внимание геологи, — поселок был безжизненным. Ни запаха дыма, ни лая собак, никаких других звуков.

«На околице нас удивила сухая старая ель. Черная, в лоскутьях, обрывках материи, выцветших лент. У подножия — груда оленьих рогов, побелевших от солнца, выцветших от времени. Угли костров, горевших, вероятно, полвека назад, чернели из-под песка».

Вот и первая изба. Без окон, как строят поморы. Флуг открывает дверь. Внутри — одна комната. На столе — гроб без крышки, а в нем — скелет, завернутый в оленьи шкуры. Рядом — кремневое ружье. Тут же домашняя утварь — миска, ложка деревянная, берестяной туес, нож.

Пораженные люди заходили в другие дома. Безлюдье, запустение. В одном из строений нашли небольшой колокол. На ободке славянской вязью написано: «Отлито в Петербурге в 1802 г.».

Ночевали изыскатели на берегу реки и ушли дальше. Флуг зарисовал безжизненную деревню в свой альбом. Позже в Салехарде он прочел в архиве местного краеведческого музея запись прошлого века: «В Тоу-Пуголе живет четыре души мужского пола»… «Я узнал, что коллеги геологи встречали подобные избы на Гыданском полуострове, по берегам рек Таз и Полуй. Но там всего один-два дома. Когда я впервые увидел эту деревню без дыма, без собачьего лая, без детей, играющих на пороге, туда добирались только геологи-первопроходцы. Теперь до Лабытнанги мы проложили дорогу. Отсюда можно доехать до Тоу-Пугола на машине за два часа…»

Не правда ли, загадка Тоу-Пугола привлекает своей таинственностью, необычностью. Впрочем, так ли уж много в ней таинственного? Живший некогда в тех местах Л. Кудрин пишет, что для него ничего удивительного в рассказе К. Флуга нет. Перед революцией, сообщает он, в Тоу-Пуголе жили несколько хантыйских семей. Ханты были идолопоклонниками. У каждой семьи имелся деревянный идол, одетый в звериные шкуры. Покойников они не закапывали в землю, гробы ставили на невысоких стойках. В них клали любимые вещи умершего. А в семье вместо ушедшего из жизни человека изготовляли маленькую куклу, которая в течение года присутствовала при трапезах за низким столиком. Для куклы ставили кушанья. Через год куклу помещали в маленький игрушечный домик где-нибудь в укромном месте, недалеко от жилья.

«Ничего нет удивительного в том, что поселок Тоу-Пугол давным-давно стал необитаемым, — пишет Л. Кудрин. — Он в стороне от дорог, далеко от населенных пунктов. Молодежь подалась в города, на стройки, в поселке оставалось несколько престарелых хантов. Постепенно один за другим они умирали. И вот в суровую полярную зиму занемог последний обитатель поселка. Предчувствуя скорую кончину, сколотил гроб, затащил его в избу и в ожидании неизбежной смерти устроился в последнем земном пристанище».

Что ж, объяснение достаточно убедительное.

Думается, что в нашей стране есть еще немало таких затерянных и забытых мест, где когда-то жили люди. Каким увлекательным может быть их поиск!

А теперь о вулканах и вулканических извержениях…

Среди множества природных явлений, «чудесных» и пугающих, необычайных и редкостных, лишь немного найдется таких, которые, подобно извержениям огнедышащих гор, поражали бы человека своей необоримой мощью, грозной картиной стихии, скорбным перечнем жертв.

Вот лишь небольшой список из сотен вулканов Индонезии: Папандаян — 2000, Галунг-Гунч — 4000, Келуд — 5000, Марайи — 10 000, Кракатау — 36 000, Темборо — 92 000.

Цифры, стоящие рядом, — число погибших при извержениях за последние пятьдесят лет.

Бельгийский исследователь огнедышащих гор Г. Тазиев зрелище действующего вулкана образно называет «встречей с дьяволом»! «Стоя на вершине рокочущего конуса, — пишет он, — и еще не успев перевести дыхание после трудного подъема, я всматривался в глубину кратера… В 15 метрах краснела огромная, полная ярости пасть вулкана, называемая вулканологами питающим каналом. Приблизительно через минутные интервалы, которым предшествовал треск, из жерла вырывались залпы выбросов, взлетали к небу, рассыпались огненным веером и, свистя, падали на внешние склоны конуса…

Весь подобравшись, готовый каждую минуту отскочить в сторону, я следил за угрожающими траекториями огненного дождя. За каждым взрывом следовало недолгое затишье. Затем из жерла тяжелыми клубами поднимался бурый и синий дым, в то время как глухой рокот, подобно реву какого-то чудовищного зверя, сотрясал вулкан».

Чтобы представить себе мощь вулканических сил, стоит поразмыслить над такими фактами. Когда в 1815 году на острове Сумбава в Индонезии «заговорил» вулкан Темборо, его голос был слышен по всей Яве, на Калимантане и в Новой Гвинее, на Австралийском континенте. На побережье Суматры, в 460 километрах от места извержения, рев Темборо напоминал пушечную канонаду, а отдельные взрывы были слышны на расстоянии 1800 километров!

В 1883 году при печально знаменитом извержении индонезийского вулкана Кракатау ударные воздушные волны, рожденные подземными взрывами, трижды обошли земной шар. В 800 километрах от Кракатау взрывная волна дробила стекла в окнах домов!

Надо ли удивляться, что огнедышащие горы с незапамятных времен обожествлялись людьми; вокруг них возникало множество устрашающих легенд. Кратеры вулканов казались человеку дверью в тот подземный мир, о котором повествовали религиозные мифы. Еще не так давно многие индонезийцы верили в древнюю сказку, будто вулканы, подобно многим богам, охотно принимают человеческие жертвоприношения. А у аборигенов Новой Зеландии существовал обычай: вождей племени, прославившихся при жизни, следует хоронить в кратере вулкана Тонгариро — тогда они попадают в жилище богов.

Тысячелетиями вулканические извержения питали суеверные представления народов Земли о грозных неведомых силах подземелья. Грандиозные лаборатории природы, в которых клокочут расплавленные недра Земли, происходят бесконечные превращения веществ, настолько страшили человека, что у многих народов районы вулканических извержений считались запретными для смертных: «Там живут злые и самые могущественные боги земли».

Новое время во многом изменило восприятие людей. Уже не суеверный страх, а желание познакомиться руководит людьми при встрече с Неизвестностью. Энтузиасты научного поиска, не страшась очевидных опасностей, рискуя жизнью, лезут в самую «пасть дьявола».