Кыш-Пыш и армия Вия (СИ)

— Не сейчас. Солнечные лучи губительны для действия мази. Я буду ждать тебя с экипажем сразу у стен жандармерии, с наступлением темноты.

Положив коробочку обратно на стол, Никифор вернулся на кровать.

— И все же, тебе лучше ее забрать. Глеб Порфирыч будет сильно расстроен, если я не выполню свое обещание и сбегу от него. Он посоветовал мне держаться от колдовства как можно дальше, до тех пор, пока я не стану самим собой прежним.

Его слова, явно раздосадовали Лисачку.

— Глупый мальчишка. — бросила она, в сердцах. — Когда ты поймешь, наконец, что бесполезно играть в прядке от самого себя?

Перед тем как развернуться и уйти, Лисачка сочла необходимым повторить свои инструкции:

— Используй мазь только с наступлением темноты. И еще одно, что ты должен запомнить. Мазь наносится на голое тело и действует до тех пор, пока не высохнет. Но у нее есть и некоторое побочное действие, твой разум может почувствовать себя слегка опьяненным. Так что будь осторожен и не увлекайся мнимой свободой. Помни, что в любой момент действие мази может прекратиться и ты рискуешь упасть.

Никифор тут же, очень живо, нарисовал в своем воображении картину абсолютно голого помощника следователя по колдовским делам, вылетающего из окна жандармского управления. Да, Глеба Порфирьевича от такого зрелища, наверняка бы, хватил удар.

— Поэтому вам приходится путешествовать по ночам голыми? Из-за этой мази?! — уточнил он.

Лисачка недовольно сверкнула на него зеленым глазами и настойчиво постучала в дверь камеры. Свидание было окончено. Надзиратель не заставил себя долго ждать.

Долго скучать в одиночестве, Никифору не пришлось. Сразу же после обеда к нему заглянул Глеб Порфирьевич. Никифор предвидел этот визит, правильно рассудил, что надзиратель, скорее всего, уже доложил шефу о молодой визитерши и конечно, получил выговор за то, что позволил ей пройти. Господин следователь вошел в камеру еще более запыхавшийся и раскрасневшийся, нежели в прошлый раз. Он с порога набросился на Никифора с расспросами, в которых чувствовалось скрытое обвинение.

— Никифор, мне казалось, что мы с тобой обо всем договорились. Ты находишься здесь для твоего же блага. Но своим поступком ты меня очень расстроил. Итак, кто она и зачем сюда приходила? Только отвечай честно.

— Моя невеста. — Никифор сам до конца не знал, почему решил скрыть от шефа кто и с какой целью к нему приходил. Наверное, потому же, что и спрятал визитку Хроля до этого. Какая-та часть, внутри его, заставляла его больше доверять своему новому знакомому, назвавшему себя "чародеем в отставке", нежели следователю, которому он служил на протяжении трех лет.

Глеб Порфирьевич сел на стул, стоявший возле стола, достал клетчатый платок и вымокал мокрые от пота виски.

— Значит, не хочешь говорить. — подытожил он, разочаровано. — Ладно, не надо, сам узнаю. А это что?

Шеф взял со стола коробочку, оставленную Лисачкой. Никифор выругал себя за свою же не предусмотрительность и все же постарался не подать виду.

— Средство от прыщей.

— В самом деле? — удивился Глеб Порфирьевич, внимательно разглядывая коробочку — У тебя же их, вроде, теперь, нет?

Никифор тут же коснулся своего лица. Действительно, в своем нынешнем облике он был лишен каких-либо недостатков внешности, в том числе и прыщей. Раньше, Никифор никогда бы не подумал, что отсутствие прыщей может вызвать у него самого сожаление.

— Мазь помогает. Чудесное средство, по специальному рецепту, прямо из Парижа. Давно пользуюсь, потому и привык.

Его наскоро состряпанные доводы не могли окончательно убедить Глеба Порфирьевича. Шеф попробовал поддеть крышечку краем ногтя, но у него ничего не получилось. Тогда он принялся вертеть коробочку у себя в руках, разглядывая с разных боков.

Никифор предпринял отчаянную попытку остановить его:

— Хорошо. Если я скажу вам — кто ко мне приходил, вы пообещаете, что не станете допрашивать эту особу или подозревать ее в чем либо?

Глеб Порфирьевич изучающи посмотрел на него.

— Это зависит от цели ее визита к тебе. Но я обещаю, что буду действовать как можно деликатней.

Он перестал мучить коробочку, но все еще держал ее в руках.

Никифор сделал глубокую паузу, как бы собираясь с духом. Шефу могло показать, что Никифору не хватает смелости, на самом же деле он, просто, старался выдумать что-нибудь поубедительней.

— Она внучка моего институтского профессора Архимедова, ее зовут Ада и она действительно моя невеста. Она живет в доме своего дедушки, который еще не знает о наших отношениях и мы вынуждены встречаться тайно. Поэтому я не стал вам говорить так сразу.

Глеб Порфирьевич минуту молчал, глядя на Никифора, потом расплылся в мягкой улыбке.

— Конечно, юношеские годы, у кого из нас они не кружат голову! Я рад, что ты мне все рассказал. И какой ты говоришь у нее адрес?

— Улица Журавлевская, дом 21. Но вы же обещали, что не будете ее тревожить?

— И обязательно сдержу свое обещание. — поспешил заверить его добрейший Глеб Порфирьевич. — Только при случае наведу справки.

Он все еще не выпускал из рук заветной коробочки и Никифор почувствовал, что шеф о чем-то догадывается.

— Ты не сказал мне одного, Никифор, откуда та девушка могла узнать, где ты находишься?

Никифор спокойно ответил.

— Моя домоправительница видела меня в последний раз, когда мы с вами уезжали.

Глеб Порфирьевич кивнул:

— Ах, да, госпожа Спицына если не ошибаюсь. Довольно, наблюдательная особа. Вот, бы кому у нас в жандармском сыщиком работать. — пошутил он и протянул Никифор заветную коробочку. — Чуть было не оставил ее себе. А мне то она ни к чему.

Никифор с радостью принял коробочку в свои руки. Даже когда шеф ушел, он еще некоторое время прислушивался к звукам в коридоре, в любой момент, ожидая возвращения разгневанного Глеба Порфирьевича. Слава Богу, пронесло. В то, что ему удалось провести шефа, Никифор не мог до конца поверить. Но ничто, кроме взволнованных ударов собственного сердца, не нарушало покой его камеры.

Постепенно Никифора начало охватывать чувство подобное раскаянью. Зачем ему понадобилось обманывать Глеба Порфирьевича? Ведь, он согласился на это заключение добровольно. Неужели, он действительно, готов был отправиться навстречу своей возможной гибели, по первому слову почти незнакомых ему людей, да еще и сплошь, колдунов и ведьм? Странно, но, кажется, его сердце давала на этот вопрос, куда более вразумительный ответ, чем мог придумать разум. Может быть, все дело в том, что молодости свойственны более рискованные поступки?

Оставшееся до наступления темноты время, он провел в томительном ожидании.

Коробочка с мазью "от прыщей" лежала напротив и Никифор неотрывно смотрел на нее, как будто надеялся увидеть в ней что-то необыкновенное. А судя по обещаниям Лисачки, это коробочка хранила, действительно, необыкновенную вещь. Он решил, что откроет ее после ужина, который приносили всегда в начале седьмого. Летом смеркалось поздно и помня совет Лисачки, он твердо собрался дождаться темноты. Видеть закат Никифор не мог из-за того, что его камера располагалась слишком низко к земле, зато последний луч уходящего солнца, проникал в оконце под потолком и наискось скользил вдоль двери.

Поужинав Никифор долго не зажигал лампу, дожидаясь пока окончательно стемнеет. Еще он хотел, чтобы надзиратель, обычно совершавший свой вечерний обход по коридору, решил, что он уже спит. Никифор лег на кровать и отвернувшись от двери, притворился спящим. Где-то около восьми надзиратель заглянул в его камеру, потом Никифор услышал удаляющие шаги, гулко разносившиеся по пустому коридору.

Только после этого, он позволил себе встать и зажечь на столе лампу так, чтобы свет от нее едва разливался по камере. В этот момент, Никифор чувствовал себя настоящим преступником, замышляющим побег.

Он заметно волновался, беря в руки коробочку оставленную Лисачкой. Открыть ее с первой попытки не удалось. Не удивительно, что у Глеба Порфирьевича это тоже сразу не вышло. Металлическая крышка плотно прилегала к коробочке. Никифор пробовал открыть ее и так, и этак, но ничего не получалось. Коробочка была как заговоренная. Заговоренная? А ведь, скорее всего так оно и есть, догадался Никифор. Только, вот как открыть заговоренный предмет, он не знал. Лисачка тоже ничего ему не сказала, а значит, думала, что он справиться.