Игра (ЛП)

Флейта скривился так, что казалось, будто половина его лица улыбается Гэлли, а другая половина серьезно смотрит на продавщицу и говорит:

- Думаю, лучше мне разобраться с этим. Всё хорошо. Понимаете, она подумала, что эта девочка пропала.

После чего он заговорил с Марсией – очевидно на ее родном языке.

Марсия ответила фонтаном мрачнейшего русского, хлопнув перед грудью розовыми туфлями жестом, заменяющим выкручивание рук. Это были большие туфли – скорее размера Марсии, чем Гэлли. Флейта успокаивающе говорил с ней, одновременно поднимая свою шляпу и убирая флейту в длинный футляр. К тому времени, когда они все шли обратно к обувному магазину, на нем оказались поношенные зеленые ботинки, хотя Гэлли определенно не видела, чтобы он их надевал.

«Он сотворил волшебство! – подумала Гэлли. – И немало!» – добавила она, наблюдая, как Флейта успокаивает всех в магазине и проверяет, чтобы Марсия отсчитала достаточно бабушкиных денег, чтобы заплатить за большие розовые туфли. После чего он улыбнулся Гэлли:

- Увидимся.

И ушел.

Марсия с Гэлли отправились домой, и бабушка была далеко не довольна. Гэлли несколько раз повторила:

- Бабушка, это не ее вина, или Флейты. Они оба подумали, ты имела в виду, что туфли для нее.

В то время как Марсия кивала, улыбалась и счастливо сжимала туфли.

- Тихо, Гэлли, - резко велела бабушка. – Марсия, с меня хватит этих кивков и улыбок. Они просто предлог для лени и недобросовестности. Ты должна уйти. Немедленно.

Некрасивое лицо Марсии за завесой прекрасных волос исказилось.

- Я лень? – сказала она бабушке. – А что вы тогда? Вы ничего не делаете целый день, только отдаете приказы и устанавливаете правила! Я немедленно иду паковаться – и заберу мои туфли!

Тяжело ступая, она хмуро поднялась по лестнице.

- Твоя баба – чудовище! – сказала она, протопав мимо Гэлли. – Тебя мне жаль до глубины души!

Это поразило Гэлли. Она не думала о бабушке, как о чудовище. Она просто считала, что такова жизнь: длинная, скучная, заполненная правилами и тем, чего нельзя делать. А теперь Марсия жалела ее. Она задумалась, есть ли в этом смысл.

На некоторое время прогулки до магазинов или дальше – до пустыря – прекратились. До тех пор, пока не найдут новую горничную, чтобы убираться и водить Гэлли на послеобеденные прогулки, Гэлли отправляли на задний двор. Там она бродила среди темных густых кустов лавра, думая о родителях, тоскуя по мифосфере и размышляя, правда ли бабушка – чудовище. Иногда, когда она оказывалась точно в центре лавровых кустов и знала, что ее невозможно увидеть ни из одного окна, она приседала – аккуратно, чтобы не испачкать колени – и потихоньку строила коттеджи из прутиков, замки из гальки и сады из всего, что могла найти. Она называла их «создания мифосферы».

Примерно неделю спустя она строила особенно тщательно разработанный сад, созданный из аккуратно сложенных гравия и папоротника, когда подняла взгляд и увидела, что среди лавровых кустов, засунув руки в карманы, стоит Флейта. Он пристально смотрел на дом, как если бы что-то в нем его озадачивало. Гэлли не представляла, как Флейта попал внутрь. Сад окружала высокая кирпичная стена, и попасть сюда можно было только через дом.

- Привет, - сказала она. – Что вы здесь делаете?

Флейта явно не подозревал о ее присутствии. С пораженным выражением лица он стремительно повернулся, и его зеленый шарф взметнулся, красиво развеваясь вместе с его волосами.

- О, - произнес он. – Я тебя не видел. Я размышлял, что происходит в этом доме.

- Ничего особенного, - сухо сообщила ему Гэлли. – Дедушка работает, а бабушка устанавливает правила.

Флейта нахмурился и слегка качнул головой. Зеленый шарф затрепетал. Его глаза – зеленые и спокойные – уставились на Гэлли.

- Я знаю тебя, - сказал он. – Ты была с русской леди и туфлями.

- Марсия. Она ушла.

- Неудивительно. Этот дом не для таких, как она. Почему ты здесь?

- Я сирота, - объяснила Гэлли. – Они меня растят.

Флейта кивнул, принимая информацию, но возле губ у него появились маленькие складки сомнения. Гэлли поймала себя на том, что преклоняется перед ним – так, как никогда не преклонялась даже перед дедушкой.

- Как вы попали сюда? – спросила она. – Перелезли через стену?

Флейта покачал головой:

- Для меня не существует стен. Я покажу тебе, если ты просто проследуешь за мной несколько шагов.

Он развернулся и пошел меж лавровых кустов, мягко шурша листьями.

Гэлли вскочила от своего каменного сада – она в любом случае с ним закончила – и последовала за шелестом и проблесками зеленого шарфа среди темных листьев. Наверное, в стене находились ворота, которых она прежде никогда не встречала. Но она так и не увидела стену. Следом за Флейтой она вышла из лавровых кустов и оказалась на углу пустыря. Действительно – пустыря. Она увидела вдалеке на дороге машины и знакомый дедушкин красный дом на другой стороне улицы.

- О, небо! – воскликнула она и с уважением посмотрела на Флейту. – Это опять волшебство, да? А можете показать мне еще?

Флейта обдумал это:

- Что ты хочешь увидеть?

Сомнений быть не могло.

- Мифосферу, - ответила Гэлли.

Флейта был ошеломлен. Он засунул руки в мешковатые карманы и серьезно посмотрел на нее:

- Ты уверена? Кто-нибудь же должен был предупредить тебя, что в мифосфере всё зачастую становится более жестким и… ну… свирепым, чем здесь?

Гэлли кивнула:

- Дедушка говорил, что нити закаливаются, когда оказываются снаружи.

- Хорошо, - сказал Флейта. – Тогда мы посмотрим на некоторые ближайшие части. Только один короткий взгляд, потому что я не ожидал встретить тебя, а у меня сегодня еще есть дела. Следуй за мной.

Глава 4

Флейта развернулся и зашагал обратно сквозь лавровые кусты, и зеленый шарф развевался за его спиной. Гэлли в величайшем возбуждении семенила следом. Вначале ничего особенного не происходило, за исключением того что они вышли в настоящий лес, где тропинки разбегались в нескольких направлениях. Флейта осмотрелся и, наконец, выбрал тропинку, слегка присыпанную коричневыми и желтыми осенними листьями. Они прошли совсем немного, когда листья начали собираться в большие кучи, а деревья над головами стали коричневыми, желтыми и абрикосовыми, шелестя под грустным осенним бризом. Гэлли – и Флейта тоже – принялась радостно сгребать листья ногами в кучки, а потом пинать их, пока Флейта не вытянул к Гэлли руку, останавливая ее.

Кто-то, весело насвистывая, приближался по тропинке, которая пересекала их тропинку.

Гэлли стояла почти по колено в листьях и наблюдала, как мимо шагает потрясающий молодой человек, а разноцветные листья хрустят под его сандалиями. Он явно был охотником. Его одежда в основном состояла из большой пятнистой шкуры леопарда, которая спускалась с одного плеча и закреплялась вокруг бедер, образуя нечто вроде юбки, и он нес гигантский лук почти одного роста с ним. В длинном кожаном колчане на левом плече висели стрелы. Рельефные мускулы блестели. Бабушка назвала бы его грязным дикарем, но Гэлли он показался опрятным и свежим – будто актер, переодетый в охотника для съемок. Она видела, что его аккуратная бородка и каштановые кудри были блестящими и чистыми.

- Кто он? – прошептала она.

- Орион, - прошептал Флейта в ответ. – Он охотник.

Вдруг среди деревьев появилась группа женщин в длинных платьях. По-прежнему насвистывая, охотник остановился, вглядываясь и выхватывая из колчана длинную опасно острую стрелу. Затем, держа ее наготове рядом с луком, он сорвался в быстрый бег широкими прыжками. Женщины закричали и бросились прочь.

Гэлли их не винила.

- Разве он не видит, что они не животные? – спросила она.

- Не всегда, - ответил Флейта, когда охотник и женщины исчезли среди деревьев.

Флейта с Гэлли повернули и вышли к озеру, где время явно близилось к зиме. Все кусты и деревья вокруг маленького унылого водоема были коричневыми и почти голыми. По насыпи к берегу спускалась молодая женщина в белом платье. Дойдя до самой воды, она огляделась, озорно ухмыльнулась и присела на корточки. Белое платье целиком растворилось в ней, и внезапно она стала лебедем. Белая и величавая, она спустилась на воду и поплыла через озеро.