Чебуреки, или Похождения Линейкина-сына в калошах без зонтика

Ромка ничего не слышал, ног у него как будто вообще не было.

— Не надо больше… — мямлил он. — Не надо… Не надо… Пустите!..

И разжал пальцы…

Ракета опустилась. Средний Караморзе держал Ромку за шиворот, а когда отпустил, Ромка упал на опилки. Поднялся он, шатаясь, словно пьяный.

Старший Караморзе положил ему крепкие руки на плечи.

— Ну, так как же, артист? Будешь с нами выступать? Иди-ка ты знаешь куда? В школу… Да, калошу вот не забудь надеть. Пока ты летал, упала…

Ромка схватил с барьера сумку и, не обращая внимания даже на рычание тигров, побрел к выходу. Ноги заплетались.

Холодный осенний воздух защекотал ноздри и быстро привел его в себя. В цирк Линейкин не пойдет больше никогда в жизни. Даже простым зрителем.

Ромка шел по улице и репетировал ответ классной руководительнице Варваре Ванне.

— Почему ты опять опоздал, Линейкин?

— Я спешил в школу, оступился и подвернул ногу. Пришлось идти к врачу…

Хотя нет: чем глупей, тем ближе к правде. Кроме того, нужно учитывать настроение учителя.

— Линейкин, опять ты опаздываешь?!.

— Я… Я не смог решить задачек и так боялся, что вы меня спросите, что сил не хватило войти.

— Где же ты был?

— Все время стоял с той стороны у двери…

Варвара Ванна страшно любит, когда ее боятся.

Ромка успокоился и стал глазеть по сторонам. Калоши, можно сказать, пропадали без дела. Ну, хоть бы случай какой подвернулся!

Навстречу шел почтальон. Это дело Ромка мог бы делать левой ногой. Прыгал бы себе с сумкой с этажа на этаж и бросал бы в форточки письма да газеты. Ну и что? Скучно!

Монтер надел на ноги стальные когти и кряхтя полез по столбу исправлять проводку. В душе у Ромки поднялось нечто злорадное. Лезь, лезь! Я бы мог без всяких твоих когтей. Только на кой мне это?..

На другой стороне улицы показался хромой старик, которого знают все в нашем городе. Это Чебуреки.

— Здравствуйте! — крикнул ему Ромка.

— Привет, привет!

Шляпа Чебуреки сама приподнялась и плюхнулась на место.

Все может сделать Чебуреки, а такие калоши, как у Ромки, ему и во сне не снились.

У самой школы в маленьком палисадничке бегала маленькая девочка. Увидев Ромку, она подбежала к заборчику, прижалась к щели и крикнула:

— Мальчик, а мальчик!

— Ну, чего тебе?

— Достань шарик, пожалуйста. Вон, на дереве запутался.

— Что ж я, по-твоему, жираф?

— А ты залезь…

Ромка совсем забыл про калоши.

Он нагнулся, нажал рычажки и прыгнул на дерево. Распутал нитку, закрутившуюся вокруг ветки, и опустился, держа в руках шарик.

— На!

Ромке стало обидно, что она ни капельки не удивилась. Как будто все так могут. Девочка подошла, и он хлопнул ее шариком по голове.

Шарик лопнул. Девочка вздрогнула, будто от выстрела, и заплакала.

— Ладно, не реви! Подумаешь, недотрога.

Он перемахнул через забор.

Сейчас Варвара Ванна спросит:

— Почему ты опоздал, Линейкин?

— Деточек занимал соседских, — скажет он. — Сироток, без отца и матери.

Приключение четвертое. Еще не чемпион, но…

Утром физрук Алексей Алексеич пришел в школу. В учительской за шкафом снял плащ «болонью», переоделся в зеленый с белой каемкой на шее тренировочный костюм. Поглядел в узкое старое зеркало. Причесал поредевшие волосы, пригладил ладонью белесые брови. Вышел из-за шкафа, расправив плечи, поздоровался с Жанной Степановной, новенькой учительницей биологии, подошел к расписанию: урок в шестом «Б». Погода хорошая, ясная, придется работать во дворе на спортплощадке. Посидев немного в учительской и докурив сигарету, он пошел в класс.

Ребята недружно построились и гогоча потопали во двор. Солнышко сияло. Даже черный дым из трубы калошной фабрики не мог его закрыть.

— Алексей Алексеич! А в высоту прыгать будем?

Последним шагал маленький крепкий парнишка с запасными тапочками в руках — Картошкин. Весь в веснушках и рыжий.

— Ну куда тебе, Картошкин, в высоту? Ты же маленького роста. Ну куда?

— А я упрямый, Алексей Алексеич…

— У тебя фактуры нет, понял? А ты — про упрямство. Учи зайца плавать!

Алексей Алексеич всем видам спорта предпочитал бег и прыжки. Показывать упражнения на снарядах — умаешься. Бросать — кто-нибудь нарочно подставит голову. А тут сиди себе на лавочке, пусть ребятки прыгают и бегают! И когда пришли во двор, он строго сказал:

— Снимите пальто и шапки. Сложите на скамейку.

— А кто не надел? — спросили из ряда.

— Те не снимайте. Только не толкаться! Сегодня будем бегать.

— И прыгать, Алексей Алексеич? — спросила Света Макарова, толстая девочка, староста шестого «Б».

— Верно! Ты, Макарова, будешь записывать. Доверяю тебе свои часы и ручку.

— А секундомера нет?

— Нет, потому что не нужно!.. Предупреждаю: кто будет нарушать дисциплину, тому…

Физрук еще не знал; что он сделает тому, кто будет нарушать. Он отвернулся, выбирая место, куда бы присесть.

Со скамеечки, на которую сел Алексей Алексеич, была видна вся спортплощадка, огороженная металлической сеткой, во многих местах прорванной. Осеннее солнышко пригревало, то и дело норовя зайти за облако.

Учитель осмотрелся, поднял воротник пальто и решил немного прикорнуть. Правда, мешали ребята из соседних дворов. Они пролезали в дыры, глазели, и громкими криками выражали свое отношение к происходящему. Попробуй тут подремли! Нужна закалка и тренировка.

Староста Света Макарова быстро разделила всех на две группы: одни прыгать, другие бегать. Сама Макарова, когда прыгала, еле отрывалась от земли. Курносый Картошкин без отдыха прыгал на месте, развивая прыгучесть. В коридоре на всех переменах он старался допрыгнуть до всех люстр в коридоре. Это ему не удавалось.

— Алексей Алексеич, — донесся до учителя обиженный голос Светы. — А Линейкин калош не снимает!..

Физрук недовольно скривил губы и приподнял одно веко. Поискал. Вон тот, второй справа, долговязый, нестриженый, в малиновой ковбойке и джинсах непонятного цвета — Линейкин. Не то Иван, не то Роман. Нет, кажется, все же Роман.

— Сними калоши, Линейкин, — устало велел он. И прикрыл веко.

Но его опять потревожили.

— Он не хочет снимать калош! — крикнула Света. — Говорит, у него тапочек нет, а без калош мама не велит… А у нас, вы сами говорили, вся дорожка испорчена!..

Алексей Алексеич устало сказал, не открывая глаз:

— Ладно, Макарова. Пускай Линейкин, как исключение, прыгает в калошах. Все!

Света махала красным галстуком, и ребята бегали пятерками. А у ямы для прыжков толкались прыгуны. Ромка степенно ходил вокруг. Он улыбался про себя, только глаза поблескивали. Что такое для Линейкина прыжки? Но слишком высоко тоже прыгать нельзя. А то всё узнают.

Планку поставили еще выше. Картошкин вместо трех раз уже прыгнул четырнадцать, и все без толку.

Потом кто-то пошутил: поднял планку на метр восемьдесят пять сантиметров. Просто выше не хватило стоек. Кто прыгнет? Ребята стояли и смеялись. Картошкин почесал спину. На такую высоту он обязательно допрыгнет когда-нибудь. Обязательно!

Только тут я почувствовала: что-то с Линейкиным произошло. Ромка, наверное, возмужал.

— А ну, отойдите! — крикнул он. — Попробуем!

Все захохотали еще громче и разошлись в стороны, чтобы еще посмеяться, когда Линейкин собьет планку и свалится в песок. Тоже, нашелся пижон! Выше Картошкина хочет прыгнуть!

Только я не смеялась. Слуш-послуш! Мне очень хотелось, чтобы Ромка сделал что-нибудь лучше других. Я только помню, что глаза закрыла, когда он прыгал. А после все заорали.