Теодосия и Сердце Египта

– Где она?

Я обернулась. В дверном проеме стоял Клайв Фагенбуш – по его виду можно было подумать, что он ожидал меня.

– Что где? – спросила я.

– Статуя, – пояснил Фагенбуш, то и дело переводя взгляд с моего лица на свиток папируса, который я держала в руке. Затем Фагенбуш широко шагнул вперед и выхватил у меня этот папирус.

Я не успела открыть рот, чтобы запротестовать, как раздался новый, такой знакомый голос.

– В чем дело, Фагенбуш? Отдайте Тео ее папирус, – с этими словами, хмуря брови, в мастерскую вошел Найджел Боллингсворт.

Я уже говорила вам, что обожаю Найджела Боллингсворта? Скажу еще больше – я думаю выйти за него замуж, как только немного подрасту. Правда, ему я об этом еще не сообщила. Папа попросил, чтобы я не делала этого. Ну, если честно, то папа, когда я ему рассказала обо всем этом, выразился несколько иначе. Он сказал: «А вы уверены в том, что кто-нибудь вообще захочет жениться на вас, мисс Непоседа?» Впрочем, ладно.

– Я думал, что она взяла то, что ей не положено, – пробормотал Фагенбуш.

– Теперь вы видите, что это не так. Будьте любезны, отправляйтесь вниз и приготовьтесь принять экскурсию. Сегодня у нас будут воспитанники из Хеджвикской школы для трудных подростков. Надеюсь, вы помните, что здесь творилось во время их последнего посещения.

Фагенбуш недовольно поморщился, прикусил губу, сунул мне в руки отобранный папирус, развернулся на каблуках и вышел.

– С тобой все в порядке, Тео? – спросил Найджел.

– Да, мистер Боллингсворт, – ответила я, с благодарностью глядя на него. – Большое вам спасибо!

Я демонстративно потерла себе запястье, чтобы Найджел понял, какой ужасный грубиян этот Фагенбуш. Если честно, то запястье у меня вовсе не болело.

– В таком случае отлично. Так держать, – Найджел одарил меня своей лучезарной улыбкой и тоже вышел из мастерской.

Вот он, долгожданный случай! Не медля ни секунды, я вытащила из ящика статую, завернула ее в свиток папируса и направилась в читальный зал на первом этаже. Всю дорогу я высматривала, не покажется ли Фагенбуш, но этот змей не появился, очевидно, забился, свернувшись клубком, под какой-нибудь камень.

Из кошки в кошку

Конечно, очень неплохо и даже полезно знать, что на какую-то вещь наложено проклятие, но тут встает вопрос: а что, собственно говоря, с этим проклятием делать? Папа учил меня, что если не находится ни одного ключа, позволяющего прийти к серьезным выводам, остается один путь – проводить исследования. Десятки, сотни, тысячи исследований. Разумеется, папа не знал, что я возьму его совет на вооружение, но как бы то ни было, исследования были моим единственным способом защиты.

Когда совсем маленькой я впервые начала приходить в музей, он пугал меня, хотя в то время я еще не могла даже понять, почему именно. Теперь-то, разумеется, я знаю, что мне дано ощущать наполняющие это место темные магические силы и не нашедших покоя духов. А тогда… тогда я понимала лишь одно: если родители догадаются о моих страхах, они перестанут брать меня с собой в музей, и если это случится, я никогда, никогда их больше не увижу! И я поклялась всегда держать свои страхи при себе.

Годами мои родители думали, что я постоянно простужена, потому что я всегда начинала дрожать, приближаясь к музею. Я до сих пор не знаю, почему проклятия и злые духи не причинили мне вреда, в то время как они навредили огромному числу работавших у нас в музее младших хранителей и клерков. Большинство из них стали жертвами несчастного случая или тяжело заболели. А двое или трое даже сошли с ума. К счастью, мои мама и папа избежали судьбы своих подчиненных. Как мне думается, мама уцелела потому, что без нее артефакты – вместе с лежащими на них проклятиями и сидящими внутри злыми духами – так и оставались бы закопанными глубоко под землей, никогда не попали бы в музей и, следовательно, не смогли бы причинять вред людям. Возможно, все эти темные силы выражали таким способом нечто вроде благодарности моей маме, хотя она не имела ни малейшего понятия о том, что она действительно сделала.

Папе повезло меньше, для этого достаточно вспомнить о том, как он сломал ногу, скатившись кубарем по лестнице. Позже папа говорил, что ему показалось, будто кто-то просто столкнул его вниз. Я не сомневаюсь, что именно так и было, не знаю только кто – или что. Впрочем, слишком сильно злые духи папу не трогали, ведь он тоже был для них полезен – целыми сутками реставрировал артефакты, которые заселяли злые духи, возвращая им былой роскошный вид.

Разумеется, я ничего этого не понимала до той поры, пока слегка не подросла и не научилась читать. С этого момента я и приступила к своим исследованиям и принялась изучать буквально все, что было у нас в музее, надеясь вытеснить свои страхи, заменив их знаниями.

Впрочем, по-настоящему мои глаза раскрылись только после того, как мне в руки попали старинные, почти забытые всеми тома, посвященные исследованию древнеегипетской магии. Прочитав эти книги, я четко поняла, с чем имею дело, и не скажу, что это как-то обрадовало или утешило меня. По счастью, в тех же старинных текстах было описано, каким образом снимать или нейтрализовывать проклятия. С их помощью я медленно, но верно принялась изучать и находить различные противоядия и средства защиты. На этом пути я совершила несколько серьезных ошибок – а как без этого! – но чаще всего удача была на моей стороне.

Поскольку большую часть своего времени я проводила в музее, мне удалось даже отвоевать для себя маленькую – зато свою! – комнатку рядом с читальным залом. Признаюсь честно, нашим читальным залом редко кто пользуется, все предпочитают идти в библиотеку Британского музея. Папа думает, что я учу уроки, и я не мешаю ему верить в это. Сегодня утром я долго бродила вдоль полок с магическими текстами – старинными, в кожаных переплетах с ремешками и медными застежками. Рядом с ними лежали древние глиняные таблички, покрытые ровными рядами иероглифов, и груды свитков – папирусных и пергаментных – с записями, сделанными жившими много веков назад жрецами и магами. В конце концов я выбрала толстую книгу Т. Р. Нектанебуса «Тайный Египет: магия, алхимия и оккультизм». Мне думается, что этот автор знает о древних проклятиях и заклинаниях больше, чем кто-либо еще.

Я откусила от своего сэндвича с джемом и начала читать: «Статуи, на которые наложено проклятие, чаще всего делались из базальта – твердого черного камня, магически связанного с Подземным миром».

Теперь мне предстояло трудное дело – я должна была притронуться к статуе, причем голыми руками. Хорошо хоть, что Луна сейчас не светила, и потому буквы заклинаний вели себя прилично – тихо дремали. Сняв перчатку, я протянула руку и постучала ногтем по статуе. Да, это был холодный, твердый и черный, как ночь, камень. И выглядел он точно так же, как на картинке в книге. Хорошо, эта часть исследования закончена. Я снова натянула перчатку на руку и стала читать дальше.

«После того, как на статуе вырезались все необходимые иероглифы, она покрывалась магическими заклинаниями и приворотными зельями, составленными таким образом, чтобы они активировались после того, как будет добавлено необходимое для их пробуждения вещество. Первоначально такие предметы были целебными, но постепенно их стали использовать и для причинения вреда. Если статуя предназначена не для лечения, а для черной магии, покрывающее ее приворотное зелье почти наверняка содержит змеиный жир (кобры или аспида), который придает поверхности предмета необычайный блеск. От предмета, на который наложено проклятие, должен исходить слабый запах серы».

Наложенное проклятие действительно придает предмету запах, который не назовешь приятным. Я наклонилась к статуе и понюхала ее. Конечно, трудно что-то уловить сквозь аромат черносмородинового джема, но я готова была поклясться, что от блестящей поверхности статуи действительно попахивает серой.