Эксперимент «Ангел»

Но все происходит страшно быстро: Хамфри резко тормозит, его заносит на грязи. Из раскрытой двери выскакивает ирейзер. Клык бросается на него с высоты вниз, но тут же отскакивает с окровавленной рукой. Два скачка — и ирейзер уже у люка вертолета. Второй, с оскаленной волчьей пастью, выпрыгивает из машины и что-то с размаху с силой бросает в воздух. Надж с криком хватает Игги за руку. Она едва успевает оттолкнуть его в сторону, как прямо перед ними, плюясь огнем и рваным металлом, взрывается граната.

Вертолетный пропеллер набирает обороты, и я устремляюсь к вертушке. Не отдам нашу девочку! Не дам посадить ее обратно в клетку в этом мерзком застенке!

Ари выпрыгивает из Хамфри. В руках у него мешок с Ангелом.

Страх, ярость и безнадежность горячат мне кровь. Ари швыряет мешок в открытую дверь вертолета и, подтянувшись, вскакивает следом. Конец. Они поднимаются в воздух.

С яростным воплем успеваю ухватиться за шасси. За нагретый солнцем металл держаться горячо и неудобно. Едва успеваю сложить крылья прежде, чем их чуть не переламывает надвое чудовищной силы воздушный водоворот, раскрученный мощным пропеллером. Сквозь закрытое стекло нижнего люка ирейзеры, осклабившись, тычут в меня пальцами. Ари поднимает автомат и целится в меня:

— Дай-ка я, подружка, открою тебе один секрет, — орет он мне. — Ошибочка у тебя вышла! Мы отличные парни. Пора тебе это понять!

«Ангел», — шепчу я в слезах. Коготь Ари сильнее давит на курок. Конечно, он выстрелит. И какой кому прок будет от меня от мертвой?

Сердце мое разрывается. Я отпускаю шасси и, устремляясь вниз, вижу, как из мешка высвобождается белокурая головка.

Моя девочка. Там, в вертолете, она летит навстречу неизбежной смерти.

И уж поверь мне, дорогой читатель, там, куда ее везут, есть вещи и пострашнее смерти.

Мы полуптицы и видим не как люди, а как птицы, на много-много миль. Потому мы нескончаемо долго видели, как все дальше и дальше вертолет уносил нашего Ангела. Невыносимая боль потери все сильнее сжимала мне горло. Я вынянчила Ангела с пеленок. На моих глазах проклюнулись у нее на спине поначалу слабенькие крылышки. А теперь ее от меня отняли, точно вырвали мне с мясом крыло, оставив рваную зияющую рану.

— Сестричка… — выл Газман, вжимаясь в землю и колошматя по грязи кулаками. Он всегда старается быть стойким мужчиной, но ему всего-то восемь, и только что у него на глазах ирейзеры похитили его сестру. Клык присел рядом с ним на корточки и ласково приобнял за плечи.

— Макс, что нам делать? — устремленные на меня глаза Надж полны слез. Лицо у нее в синяках и кровоподтеках, и судорожно то сжимаются, то разжимаются кулаки.

Откуда мне знать, что нам теперь делать? У меня у самой сердце вот-вот разорвется от горя. Только улететь поскорей, улететь туда, где никто меня не увидит и не услышит.

Без слов я отталкиваюсь от земли. Вон там неподалеку растет огромная корабельная сосна. Слегка промазав, я опустилась на одну из ее ветвей футах в 175 над землей.

Так, Макс. Думай, думай, думай. Должен же быть какой-то выход.

В голове перемешались мысли, чувства, ярость, боль. Мозг вышел из строя. Надо как-то привести его в порядок.

Какой там порядок…

Где моя девочка?

Как же мне теперь без нее жить!

О Боже мой! Мой Ангел, мой Ангел, Ангел!

Рыдая в голос, я барабанила кулаками по стволу все сильнее и сильнее, пока наконец боль не привела меня в чувство. С удивлением уставилась на свои содранные в кровь костяшки пальцев, лохмотья кожи, занозы. Но разве сравнишь эту боль с тем, как болит по Ангелу мое сердце.

Кровопийцы, мутанты, человеко-волки украли моего Ангела по заказу своих хозяев. А те, лабораторные извращенцы, только и ждут, как бы расчленить ее на части да заглянуть ей внутрь. Буквально.

Вжавшись в ствол, я рыдала и рыдала, чуть не до тошноты. Ho, в конце концов, слезы стихают. Все еще всхлипывая, я наконец утерла глаза, размазав полой рубахи слезы и кровь.

Я еще какое-то время оставалась на своем дереве, сидела там, пока дыхание не выровнялось и мозг не заработал на полные обороты. Руки нестерпимо болели.

Взять на заметку: перестань молотить неодушевленные предметы.

Пришло время возвращаться к своим, снова быть для них сильной, снова собрать нас всех воедино, придумать, как найти выход.

И вот еще… Последние слова Ари не дают мне покоя… «Мы отличные парни!» Что он хотел этим сказать?

Как мы прилетели домой, я не помню. Разбитая, с онемевшими от горя душой и телом, первое, что я увидела, войдя в кухню, была тарелка, оставленная Ангелом на столе после завтрака.

Игги взвыл и, широко размахнувшись, смел все подчистую с кухонного прилавка. Отскочившая от стены чашка рикошетом стукнула Клыка по лбу.

— Смотреть надо, кретин! — заорал он на Игги со злостью. И вдруг, поймав себя на полуслове, стиснул зубы и огорченно обернулся на меня.

Слезы текут у меня по щекам. Их соль разъедает борозды царапин, оставленные когтистой лапой ирейзера.

Механически я подхожу к аптечке, механически достаю йод и вату и начинаю промывать Газману раны и накладывать мазь на ушибы. Кто следующий? У Надж вся щека в крови. Ее задело шрапнелью.

В коем-то веке раз Надж молчит. Свернулась на диване лицом к стене и плачет.

Газман вопросительно смотрит на меня:

— Как же мы позволили этому случиться, Макс?

Я и сама задаю себе этот вопрос. Как? Как?

А с кого еще спрашивать? Я, Макс неуязвимая, я же тут за старшую.

Но мне только четырнадцать… Как всегда, когда я осознаю, что Джеб никогда больше не вернется, что мы тут сами по себе, что никто нам не поможет, что это на меня полагается наша команда-семья и что это на мне лежит за них вся ответственность, я сгибаюсь под этим грузом. Мне с ним не совладать.

Я вдруг становлюсь самым обыкновенным подростком. Мне хочется, чтоб Джеб снова был с нами, чтобы я была как все нормальные люди, или даже чтобы у меня были родители!

Нет, пожалуй, этого-то как раз мне и не надо…

— Сам смотри! — огрызается на Клыка Игги. — Это все вы, это вы виноваты. Вы-то все не слепые, вы-то могли вытащить ее оттуда.

— Вертолет у них был! — орет Газман. — И пушки, а мы не бронебойные!

— Ну мальчики, ну не надо, ну пожалуйста, — я бессильно пританцовываю вокруг них. — Ведь мы не враги друг другу. Это они нам враги, а мы — все вместе!

Я нашлепываю Газману последний пластырь и начинаю ходить из угла в угол.

— Помолчите немножко. Дайте подумать.

Они ни в чем не виноваты. Ни в том, что ирейзеры уволокли Ангела. Ни в том, что наша спасательная миссия с треском провалилась.

Но они виноваты в том, что наша кухня похожа на заплеванное логово гиен. Ладно, с этим после разберемся, когда снова можно будет спокойно думать о гигиене и прочей житейской суете. Если вообще когда-нибудь можно будет о ней думать.

Игги опустился на диван и чуть не раздавил Надж. Она откатилась в сторону, но как только он устроился, уронила голову ему на плечо. A Игги принялся ворошить ей волосы.

— Дыши глубже, — посоветовал Газман, озабоченно глядя на меня. Я снова чуть не расплакалась. Как же так! По моей вине его сестру украли. Я не смогла ее спасти, а он обо мне заботится.

Клык угрюмо молчит. Он открыл банку равиолей и ковыряет их, держа вилку в туго забинтованной руке. Глаза его внимательно следуют за мной.

— Знаете что? Если бы они хотели ее убить или даже убить нас всех — им бы это было раз плюнуть, — потрясенно говорит Надж. — У них же автоматы и вообще. Ангел им зачем-то живьем была нужна. А живы мы или нет — им ни хрена неважно! Я хочу сказать, что они не больно-то старались нас угробить. Может, это означает, что мы еще можем снова попытаться ее вызволить?

— Но они же на вертолете, — взъерошился Газман. — Улетели. Они где хочешь могут быть, — его нижняя губа задрожала, и он, пытаясь это скрыть, сжал зубы. — Например, в Китае.