Нэш Блейз в параллельном мире

Прохожие в Думвиле ускорили шаг. Улицы города опустели, а жители попрятались в магазины и бары или постарались поскорее вернуться домой, чтобы не попасть под ливень.

Внезапно улицы заполонили машины, и большая колокольня Литтл Бен, названная так из-за сходства со своим лондонским собратом Биг Беном, решила, что уже и вправду пять часов, и зазвонила во все свои колокола.

Огромный, роскошный автомобиль припарковался прямо напротив отеля «Селебрасьон», совсем рядом с Литтл Беном, привлекая внимание прохожих черным глянцем и иностранным номерным знаком. Это был немецкий номер, совершенно непонятный, но, вероятно, означавший самый древний и богатый город Германии — Берлин.

Непогода не заставила себя ждать: разразившаяся гроза нарушила спокойное течение вечера, она заставила мисс Рашер соскочить со стула, разбросала клубки шерсти мисс Мармун, которая вязала свитер для своей племянницы, прервала любимую передачу мистера Воллера, вынужденного выключить свой новейший плазменный телевизор из страха, что тот взорвется, а мистер Барбюс должен был поспешно завершить встречу с приятелями в «Старом Волке» и предпринять быстрое стратегическое отступление к себе домой.

Серафина бросилась проверять, плотно ли закрыты окна, а Сетт едва успел вбежать в дом, держа свою миску в пасти, как ливень со всей силы обрушился на улицы, дома и сады.

«Бедная Ния. Она же вся промокнет», — подумала Серафина, борясь с хлопающим тентом над окном кухни. В этот момент дверь распахнулась, словно от порыва ветра.

— Ния! Ты спаслась от потопа в последнюю секунду!

На пороге появилась высокая женщина неопределенного возраста, где-то между тридцатью и сорока, с длинными пепельно-светлыми волосами, отливающими серебром, в долгополом белом пальто. Контуры фигуры резко вырисовывались на фоне бури. Ее лицо можно было бы назвать красивым, если бы не излишняя решительность и жесткость, бывшие, видимо, неким отголоском прошлого.

По ее тонким губам скользнула улыбка, Ния медленно повернулась, чтобы закрыть за собой дверь, оставив ливень снаружи.

— Я поставила мотоцикл под крыльцом Макперри. Мы вместе возвращались. Как ты? Успокоилась?

Ее золотистого оттенка глаза наполняли комнату сиянием, которое словно обволакивало хрупкую, тонкую фигуру Серафины.

— Да, Нэш в своей комнате с тех пор, как мы вернулись. Он смущен и, наверное, напуган. Все это так не похоже на жизнь нормальных подростков. Я боюсь, что будет еще хуже, если он не найдет себе здесь друзей и останется таким же замкнутым.

— Он страдает из-за разлуки с Рубенсом. И особенно в последнее время. Ты пытаешься возместить ему отцовскую любовь, но это как отсутствие в картине необходимого цвета — его ничем не заменишь. Четырнадцатилетний мальчик должен иметь отца и мать, а не просыпаться по утрам на крыше.

Ния легкими, почти бесшумными шагами прошла через прихожую.

— Ния, может быть, Нэшу следовало бы знать… — со вздохом предположила Серафина.

— Нет, лучше не надо. Все обнаружится само собой. Если это уже произошло, тут ничего не поделаешь, вряд ли он сможет понять то, что с ним происходит на самом деле. Прости меня, но сейчас такое время… его нельзя оставлять без присмотра. Не хотелось бы, чтобы события приняли неожиданный оборот. А по-моему, именно так оно и выходит, Сисси.

Сисси. Серафина почувствовала, как забилось ее сердце, и, чтобы отвлечься, она включила плиту и поставила кипятить воду для кленового отвара.

Сисси. Так ее звал Рубенс, отец Нэша, ее муж. В тот момент, когда Ния произнесла это имя, ей показалось, будто он взял ее за руку. Словно в этих пяти буквах уместилась вся нежность Нии. Серафина посмотрела на Нию, сидевшую на большом белом диване, и стала вынимать из жестяной банки кленовые листья.

Сисси. Она словно слышала голос Рубенса, неисчезнувший и непоблекший ни в ее памяти, ни в ее сердце.

Дождь припустил еще сильнее. Над крышами Думвиля непрерывно грохотал гром и сверкали молнии.

Сетт свернулся калачиком перед комнатой Нэша, скрестив лапы и повернув морду к двери.

Мальчик спал, повернувшись спиной к стене и наклонив вперед голову. В комнате было темно, ее освещали только зеленоватый отблеск часов и внезапные вспышки молний.

Казалось, Нэша не беспокоила гроза. Впрочем, его защищали стены дома и верный Сетт, лежавший за дверью.

Внезапно оглушительный раскат грома, более сильный, чем все прочие, заставил охранника навострить уши, а Серафину вскочить с кресла.

А Ния даже не вздрогнула, ее взгляд был устремлен в потолок, будто она что-то видела сквозь деревянные балки.

В этот момент Нэш открыл глаза.

То, что предстало перед его глазами в первую секунду, не было полукруглым окном его комнаты. Вернее, он его видел, но с какой-то необычной точки зрения. Оно было дальше. Значительно дальше, то есть оно выглядело так, как если бы на него смотрели снаружи.

Например, с крыши. А точнее с чердака Литтл Бена. Дождь барабанил по лицу, отскакивая от парапета крыши, на который опирался Нэш.

Все повторилось.

Он находился почти в двухстах метрах от своего дома, вымок и продрог. Озадаченный и сконфуженный. И к тому же еще один сюрприз: его правая рука была горячей, намного горячее остальных частей тела. Она горела, словно Нэш держал светящийся шар. Но никакого шара не было… Его рука полыхала огнем.

У Нэша перехватило дыхание. Он смотрел на пальцы, объятые пламенем, и не мог произнести ни звука.

Несколько мгновений он пытался понять, что происходит, но инстинкт самосохранения заставил его действовать, и он принялся с усилием размахивать рукой, высунув ее из чердачного окна Литтл Бена под дождь.

Под струями воды пламя прочерчивало яркие полосы, освещая дождевые капли и оставляя странный светящийся след, напоминавший хвост маленькой кометы.

Мисс Рашер в этот момент занималась приготовлением торта по своему любимому рецепту, в этот вечер к ней на ужин были приглашены гости. Из окна кухни сквозь грозовой ливень она увидела полосы света. Математичка решила, что кто-то пробует устроить фейерверк, и сочла, что чрезвычайно нелогично делать это под таким дождем. Поэтому увиденное не вызвало у нее ни малейшего интереса, и она отвернулась от окна, продолжив разминать тесто для торта.

Пламя никак не унималось, и Нэш начал еще сильнее трясти рукой. Он не в состоянии был даже кричать, его губы страшно и одновременно комично скривились.

Но что-то в этом огне было не так. Рука хоть и полыхала, но не сгорала.

Постепенно, все еще не веря своим глазам, Нэш стал размахивать ею медленнее, пока наконец вовсе не прекратил. Вся рука была охвачена пламенем. Однако боли он не причинял, и рука оставалась целой. Только очень горячей, несмотря на холодный ветер.

Теперь Нэш испытывал скорее любопытство, чем страх, разглядывая свои пальцы сквозь яркое желтоватое пламя. Он попробовал ими пошевелить, чтобы убедиться, что это действительно его пальцы. Затем медленно сжал их в кулак и с удовлетворением увидел, что пламя следует за каждым его движением. Внутри кулака жар усиливался, но не вызывал ни малейшей боли, ни даже раздражения.

Пламя, казалось, выходило из сгиба локтя, вырывалось из ладони, охватывая всю руку.

Но в этом необыкновенном огне запястье было своего обычного размера. Розовато-янтарная кожа просвечивала сквозь пламя, которое не переставало полыхать даже под непрекращающимся дождем.

Видя, что пламя не гаснет, Нэш медленно убрал руку из-под дождя и продолжил свои эксперименты. Те части руки, откуда исходило пламя, оставались целыми и невредимыми, но если коснуться ими других частей тела, то можно было получить ожог.

Мальчик принялся выдумывать различные способы испробовать эту свою удивительную способность. Он огляделся вокруг и заметил в углу чердака клочок бумаги. Нэш коснулся его горящей рукой и с изумлением увидел, как тот за несколько мгновений превратился в пепел.