Последняя глушь

— Как ты думаешь, у него хватит сил уйти с нами? — шепотом спросила Каллик у Лусы.

— Должно хватить, — отрезала Луса, встряхивая Уджурака за плечо. — Уджурак! Просыпайся! Нужно уходить отсюда.

Уджурак сонно заворчал и, не открывая глаз, глубже зарылся в шкуры.

— Уджурак! — снова пихнула его Луса. — Просыпайся!

На этот раз Уджурак открыл глаза. Несколько мгновений он удивленно смотрел на Лусу и Каллик, словно не узнавая их.

«Он нас забыл!» — в отчаянии подумала Каллик.

Но тут взгляд Уджурака потеплел, он протянул руку, зарылся пальцами в пушистую шерсть Лусы и что-то залепетал на смешном языке плосколицых. Голос у него был хриплым, и Каллик поняла, что ему больно говорить.

«Он больше не может разговаривать с нами! — догадалась она. — Неужели он совсем не понимает, что мы говорим?»

— Ты помнишь, где ты? — спросила Луса. — Ты в берлоге плосколицего, неподалеку от оленьей тропы!

Уджурак непонимающе уставился на нее. Луса с отчаянием посмотрела на Каллик, а потом снова заговорила, не в силах поверить в то, что теперь они с Уджураком говорят на разных языках и не понимают друг друга.

— Сюда прилетела металлическая птица. Из нее вылезли какие-то плосколицые, и теперь они все забрались в большую берлогу и о чем-то разговаривают!

— Мы должны скорее уходить, — добавила Каллик, с трудом подавляя подступающий страх. — Тут что-то затевается, и оставаться здесь больше небезопасно!

Уджурак сел, растерянно переводя взгляд с Лусы на Каллик и обратно. Лицо его прояснилось, и он обратился к ним на медвежьем языке. Его голос звучал так хрипло, что они с трудом разобрали слова:

— Да. Я помню.

Пошатываясь от слабости, Уджурак встал и подошел к огню, где на деревянной конструкции висели какие-то шкуры. Он медленно натянул на себя одну из них — она оказалась велика, поэтому Уджураку пришлось ее подвернуть, чтобы не запутаться. Каллик заметила, что Уджурак сунул что-то маленькое в складку своей шкуры.

— Зачем ему вещи плосколицых? — спросила она у Лусы. — Почему он просто не превратится в медведя?

— Может быть, у него нет на это сил? — шепотом ответила Луса. — Если так, то он правильно сделал, что закутался в эти шкуры!

Уджурак снова повернулся к постели, стащил с нее одну из шкур и накинул на плечи. Потом медленно, пошатываясь, подошел к двери и выглянул наружу.

Каллик подошла к нему и увидела, как Уджурак вытаращил глаза при виде металлической птицы. Из большой берлоги все еще доносились голоса. Уджурак кивнул в ту сторону и вопросительно посмотрел на медведиц.

— Это там?

— Да, — нетерпеливо ответила Луса. — Идем скорее, пока они не прибежали сюда и не поймали нас! — Она пихнула Уджурака носом.

Уджурак молча вышел из берлоги и пошел вперед, неслышно переступая голыми розовыми лапами.

— Наконец-то! — процедила Луса, поворачиваясь в сторону долины. — Скорее!

Но Уджурак не пошел за ней. Вместо этого он побрел вдоль стоящих в ряд берлог и остановился перед самой большой, в которой проходило собрание. Здесь он наклонился к двери и некоторое время прислушивался.

— Подождите меня, — шепотом попросил Уджурак.

— Нет! — ахнула Луса, когда Уджурак на ее глазах проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Каллик в ужасе смотрела на нее.

— Что он делает?

— Я не знаю! — в отчаянии проревела Луса. Никогда еще Каллик не видела ее в таком смятении. — Наверное, когда он стал плосколицым, у него мозги превратились в дым!

Резко развернувшись, она бросилась в скалы, служившие медведицам укрытием. Каллик помчалась за ней и с облегчением перевела дух, когда они очутились в спасительной тени камней, вне досягаемости взглядов плосколицых.

— Мы не можем бросить его там! — простонала она.

— Я знаю, — кивнула Луса. — Но сейчас у нас все равно не получится незаметно вытащить его оттуда. Нам остается только ждать.

ГЛАВА XVII

УДЖУРАК

Уджурак прикрыл за собой дверь большой берлоги и ступил в тень. Его бросало то в жар, то в холод, а голова кружилась так сильно, что он боялся потерять сознание. Твердый деревянный пол обжигал холодом босые лапы, поэтому Уджурак плотнее запахнулся в шкуру.

Изнутри берлога представляла собой одну огромную комнату, в одном углу которой возвышался простой деревянный помост. На помосте сидели трое плосколицых в темных шкурах и трое жителей стойбища. Среди них Уджурак знал только целителя Тиинчу, остальных двух — мужчину и женщину — он видел впервые.

В другой части комнаты тянулись ряды деревянных скамеек, на которых сидели почти все жители стойбища, а несколько молодых мужчин стояли, прислонившись к стене. Все были настолько поглощены разговором, что даже не заметили прихода Уджурака. Ему показалось, будто Тиинчу быстро покосился в его сторону и окинул взглядом.

Один из гостей встал, держа в руке большую стопку бумаг.

— Вот наши предложения, — начал он. — Вы все знаете, что на береговой равнине совсем недавно обнаружены богатейшие залежи нефти. Компания, которую я представляю, хочет начать добычу, поэтому предлагает вам уступить права на эту территорию за справедливое вознаграждение.

Мужчина говорил очень вкрадчиво и все время улыбался. Это понравилось Уджураку, и он решил, что этот гость — добрый. Похоже, он предлагал жителям стойбища что-то хорошее. Но почему тогда у Тиинчу был такой мрачный вид, когда он уходил из берлоги на собрание?

— Мы дадим вам больше денег, чем вы видели за всю свою жизнь! — добавил один из гостей.

Жители стойбища стали переглядываться и перешептываться между собой, прикрывая рты ладонями. Уджурак понял, что большинству из них не понравилось предложение гостей. И еще они постоянно повторяли непонятное слово «нефть» — видимо, это было что-то важное.

Уджурак непонимающе нахмурился.

«Что такое деньги? Что такое нефть? И чего хотят эти незнакомые люди?»

Он поежился. Боль снова начала стучать в висках, как назойливый дятел в ствол дерева. Голоса плосколицых наплывали волнами, звуча то громче, то тише, поэтому он пропустил часть разговора.

— …жалкое прозябание здесь, — говорил мужчина в черной шкуре. — Вам нужна работа. Нужны больницы и другие достижения современного общества. Допуская нефтедобывающие компании на свою землю, вы получите все это.

Тиинчу, до сих пор сидевший молча, поднял голову.

— Сенатор, вы ошибаетесь, считая нас бедными, — очень мягко сказал он. — Мы не бедны. По крайней мере в том, что по-настоящему важно. Мы пьем чистую воду и дышим чистым воздухом. Духи этой земли очень сильны, и они охраняют нас. Мы…

Плосколицый, которого Тиинчу назвал «Сенатором», раздраженно фыркнул и замахал рукой с зажатыми в ней бумагами, словно хотел улететь. Он больше не казался Уджураку добрым.

— Наши сердца богаты, — закончил Тиинчу, не обращая внимания на поведение Сенатора. — Даже у нефтедобывающих компаний не хватит денег, чтобы купить это.

— Подождите, — воскликнул один из молодых мужчин, стоявших возле стены. — Не говори за всех нас, Тиинчу! Жизнь здесь тяжелая и суровая, и не все хотят до конца своих дней выживать в таких условиях!

— Он прав, — согласился еще один юноша, вскакивая со скамьи. — И Сенатор тоже прав. У нас есть семьи, и мы должны думать о них. Я работал на одну нефтяную компанию на востоке и честно скажу, что жить нам было гораздо лучше!

— Почему же ты вернулся? — спросил кто-то юношу.

— Ты знаешь, зачем он вернулся! — резко ответил другой мужчина. — Чтобы заботиться о своих престарелых родителях.

Все начали кричать с мест, и поднялся такой шум, что Уджурак не смог разобрать ни слова. Потом кто-то выкрикнул:

— Сядь на место!

— У нас тоже есть право сказать свое слово! — возразил первый юноша.

Уджурак съежился в тени, его пугала злоба, звучавшая во многих голосах. Что если плосколицые начнут драться? Вдруг они достанут свои огненные палки? Теперь голоса звучали повсюду, и Уджурак перестал понимать, о чем идет речь. Но он безошибочно чувствовал, как воздух в комнате наполняется гневом и страхом.