Чепуха или семиклассницы в космосе

– Вы этому должны были научиться еще в пятом классе! И не на литературе!

Кажется, опасность миновала. Очки Горилловны уже успокоились и сидели на положенном месте. Тщательно отрепетированное рвение в ответах Толика всегда действовало на учителей успокаивающе. Одноклассники даже предлагали сдать Полевого в аренду медпункту: пусть поработает успокоительным для учителей, а медсестра в обмен выпишет классу освобождение от физкультуры. Увы, храбрецов, согласившихся поговорить об этом с медсестрой, не нашлось. Даже Котикова не дерзнула. Так идея и погибла…

– Вы не думайте, мы не на литературе. Мы на перемене играли. После русского,– неожиданно набравшись смелости, добавила Маринка.– Закрепляли материал прошлых лет… Просто я листок на парте оставила…

Горилловна грозным взглядом пошарила по партам. К счастью, все давно уже спрятали остальные свидетельства «Чепухи». На самом деле, игра происходила прямо на уроке. Вопросы и их последовательность все давно знали наизусть, поэтому играли без ведущего, незаметно передавая друг другу листки с ответами.

– Гиппопотам, между прочим, пишется с двумя «п»! В вашем возрасте стыдно не знать этого… – Горилловна подчеркнула ошибку красной ручкой и вернула листок на парту.– Директор, надеюсь, будет вами недоволен! – многообещающе заявила она.– Марш к доске, Котикова! Напиши план текста, который я читала на уроке. Скорее, у нас не так много времени!

«Как-то мне сегодня не везет. Нужно вспомнить, с какой ноги я встала утром. Тогда буду знать, какая нога у меня «не та»»,– Маринка растерянно посмотрела на Наташу. Подруга едва заметно пожала плечами. Маринка обернулась к Толику – тот сосредоточенно рылся в сумке, игнорируя всякие мольбы. Горилловна сегодня читала так занудно, что даже отличники ее не слушали. Котикова схватила тряпку и принялась усердно полоскать ее в раковине. Нужно было знать, как сильно Марина ненавидела стирать, чтобы понять, какую жертву она сейчас приносила Монстру.

– В чем там дело? – проскрипела Горилловна, записывая что-то в черной тетрадке. О происходящем у доски она могла догадываться только по звукам.

– Очень-очень грязная доска, Анна Гори… Гавриловна. Нужно протереть.

Маринка сделалась совсем не похожей на себя – кроткой, спокойной… Отвечая учительнице, она зачем-то сделала реверанс. Даже черные кудряшки, разбросанные по плечам, выглядели сейчас как-то аккуратно. Толик фыркнул, поморщившись. Он презирал Маринку за ее панический страх перед Горилловной и ненавидел такие перевоплощения. Маринка-задира, Маринка-заводила, превращалась вдруг в кроткую глупую овцу, и Толику это совсем не нравилось. Он был очень правильный мальчик и всегда всем говорил правду в глаза. К счастью, мало кто его о ней спрашивал. Иначе Толик перессорился бы со всем классом.

Марина медленно провела тряпкой по зеленой глади доски. Потом сочла тряпку недостаточно чистой и снова кинулась к раковине. Задуманное осуществилось. Когда Котикова взяла, наконец, мел и аккуратным круглым почерком, стараясь так, как старалась только в первом классе, вывела роковое слово «План», зазвенел звонок.

– Пе-ре-мена! – мгновенно вскочил Косточкин и принялся прыгать.

Он махал руками так радостно, будто урок Горилловны был последним. А между тем, еще предстояло посетить классный час.

– Классного часа не будет! Все пойдем домой! – кричал Косточкин.

Врал он не с умыслом, а просто по привычке. Все знали, что классный час никто не отменял, и не обращали на слова враля никакого внимания.

Маринка положила мел.

– Ну вот, я не успела… – едва сдерживая победные нотки в голосе, сказала она, довольная, что придумала такой легкий и такой действенный трюк.

Монстр глянула на Котикову, как на ускользающую из мышеловки мышь.

– До свидания,– сказала Горилловна сквозь зубы, отпуская класс на волю.

7-А, разбившись на группки, двинулся к родному кабинету.

Словно взбесившееся стадо бизонов, мальчишки 7-А орали и гоцали с парты на парту. После литературы на них всегда находил странный буйняк. Девчонки разбились на враждующие кучки и шептались о своем.

– Странные все-таки существа наши мальчики,– задумчиво проговорила Наташа, вынимая из сумки листок, ручку и яблоко.– Живут, как будто внутри у них переключатель. Перемена – орут и бегают. Урок – сидят смирно. Дрессированные какие-то.

– Точно,– подхватила оказавшаяся рядом Маринка.

В благодарность за поддержку на литературе, она решила присоединиться к блюстительнице дисциплины и пообещала до конца дня быть хорошей.

– Могу поклясться, если кого-то из наших охламонов разбудить среди ночи громким криком Косточкина, то все они, не разобравшись, примутся орать и вскакивать на стол.

– Ага,– согласно закивала Наташа.– Впрочем, есть, наверное, в мире и умные мальчишки,– добавила она.

– Жаль только, что ни один из них не учится в нашей школе,– в тон вздохнула Маринка, которой вообще-то стоило больших усилий не ввязаться в общий бедлам.

Между тем, мальчики были заняты очень серьезным и новым для них делом. Они играли в «Квача» на партах. Игру придумал Толик. Тот, кого засалит водящий – должен забраться на парту и пытаться засалить остальных, топчущихся по полу ребят. В результате полкласса должно было оказаться на партах, что несомненно придало бы кабинету прекрасный, экзотический вид, а классу – звание самого разбитного и бесстрашного в параллели.

Толик засалил Толстого, получил секундную передышку и глянул на Маринку. Обычно подвижная Котикова копировала теперь от рождения спокойную Наташу. Обе сидели, чинно сложив ручки на коленях, хлопали ресницами и осуждающе косились на играющих.

– Марина-дубина! – решил спасти Маринку Толик. Он-то знал, каких усилий нормальному человеку стоит сидеть за партой, когда все остальные весело бесятся. Ему и самому ни раз приходилось попадать под гнет дисциплинированной сестры. Раз в неделю Толик целый день прилежно изображал джентльмена. В противном случае Наташка отказывалась делать за Толика черчение. Она, как настоящая староста, пыталась добиваться порядка любыми методами, и в качестве платы за помощь в уроках требовала от одноклассников хорошего поведения.

Над головами Наташи и Марины вдруг пролетел чей-то пенал.

– Мой! – радостно ахнула Маринка и, издав громкий вопль, выставила вперед свои кошачьи когти. Не щадя маникюра, она храбро бросилась на обидчика. В душе Маринка была очень довольна. Из-за выходки Толика она получила полное право безобразничать, невзирая на все обещания.

Наташа, давно привыкшая, что ее окружают ненормальные, сокрушенно покачала головой и по-матерински заботливо принялась собирать вывалившиеся из Маринкиного пенала ручки. Попутно она с невозмутимым видом вытянула ногу в проход. Случайно? Может быть. Но почему же именно в тот момент, когда весело пыхтящий Толик пробегал мимо?!

Наташа, как приличная девочка, предусмотрительно приложила ладони к ушам, поэтому страшной ругани брата не услышала. Видела лишь, как Толик, наткнувшись на подножку, замер, а потом рухнул к ногам неожиданно вошедшего в класс мальчика.

– Дети! – защебетала, влетевшая следом за незнакомцем, Маша Ильинична.– Дети, успокойтесь! Да что с вами сегодня? Поберегите мои бедные нервы!

Совсем молоденькую классную, Машу Ильиничну, все любили. О ее бедных нервах были наслышаны, и всегда, даже после уроков литературы, успокаивались по первому же требованию.

– Дети! – торжественно заговорила классная.– Разрешите представить вам нашего нового ученика, Николая Иванова. Прошу принять в коллектив и не обижать.

Все послушно закивали, с любопытством рассматривая новенького.

– Модняк какой-то! – то ли презрительно, то ли с уважением прошептал кто-то из мальчишек. Волосы новенького были собраны в аккуратный хвостик, на руках красовались плетеные фенечки, а на поясе висел плеер. Разглядывая усеянные карманами и змейками брюки Николая, Наташа подумала, что это наверняка не ради моды, а для шпаргалок…