Магическое перо

— Эй! Я первая! — возмутилась та, потянув свиток к себе.

Локрин машинально рванул его к себе, и — кра-а-к! — пергамент оказался разорванным пополам. Увидев, что они натворили, дети обмерли.

В ту же секунду куски пергамента, как живые, испустили пронзительный вой, похожий на кошачий, а на разодранных краях проступила кровь, которая засочилась, как из раны, и закапала на пол. Чтобы не слышать этого ужасного воя, дети побросали обрывки и зажали уши.

— Они заколдованы! — закричал Локрин. — Черт бы их побрал! Что нам теперь делать?

Тайя не ответила. Она уже пустилась наутек, бросившись вверх по лестнице. Локрин метнулся следом. В спешке дети налетали друг на друга и спотыкались.

Наверху они задули фонарь, повесили на место, задвинули массивную дверь. Некоторое время, переводя дыхание, стояли, прижавшись к двери спинами, словно боялись, что она откроется.

Вдруг Локрин испуганно вскрикнул. В руке у него было перо, которое, убегая из мастерской, он машинально прихватил с собой. Что теперь с ним делать? Чего доброго, попадется на глаза дяде! Локрин решил засунуть перо подальше — в сумку со своими инструментами, — чтобы при первой же возможности вернуть на место.

— Дядя нас убьет! С ума сойдет от злости! — хныкала Тайя. — Что делать, что делать?

— Откуда я знаю, — пробормотал брат. — Одно могу сказать: мне лично не хочется находиться здесь, когда он вернется. Нужно убираться подобру-поздорову!.. Но домой ехать нельзя. Там он нас сразу найдет… Давай убежим!

— Как… опять?

— Само собой. Только не как в прошлый раз. То есть не так близко, а подальше. В Гортенц, например. Или еще дальше… Другого выхода нет. Во-первых, мы забрались туда, куда не должны были соваться. Во-вторых, порвали заколдованный пергамент… Самое лучшее — вообще уехать из страны. Давай убежим в Рутледж! Сядем на корабль и поплывем вдоль побережья.

Тайя задумалась. Может быть, это и слишком, но однажды они уже видели дядю Эмоса в ярости. Испытывать его терпение второй раз не хотелось. Вряд ли он простит и погладит по головке. Тайя взглянула на испуганного брата. Из глубины подвала доносился жалобный вой разодранного пергамента. Девочка почувствовала, как к горлу подкатил комок.

— Бежим! — кивнула она.

Глава 1

ЗАГАДКА МЕРТВЕЦА

Ни о чем не догадывавшийся дядя Эмос спокойно восседал на пассажирском месте дизельного авто, которое как раз въезжало в прибрежный город Рутледж. Двигатель самодвижущейся машины размером чуть ли не с сам автомобиль рычал и выбрасывал высоко вверх клубы густого дыма, мазавшего небо черной сажей. Дяде предстояла встреча с мертвецом.

Было раннее утро. Геддар Маррис, сидевший за рулем, гнал по извилистым пустым улочкам почти на предельной скорости. Откровенно говоря, дядю Эмоса слегка удивила и озадачила та спешка, с которой друг вызвал его по неотложному делу. К тому же обычно общительный и разговорчивый Маррис сегодня как воды в рот набрал. Единственное, что понял дядя, когда друг примчался за ним в его загородный дом, — нужно было осмотреть какое-то недавно найденное мертвое тело.

Вообще-то, Эмос не считал себя большим специалистом по мертвецам. Ему хватало хлопот с живыми. В конце концов, в Рутледже хватает полицейских. Распутывать подобные преступления — их работа. Но Маррис почему-то был убежден, что нужен именно он. Почему? Потому что Эмос — мьюнанин.

Эмос Гарпраг был среднего роста, жилистый, с длинными седыми волосами и важным, немного печальным выражением лица. Само же лицо мужественное, грубо вырубленное, как у всякого мьюнанина. На щеке треугольная татуировка. В Рутледже на эту татуировку не обращали особого внимания, однако каждый мьюнанин сразу понимал: ее обладатель — вечный изгнанник, которому запрещено жить со своим народом.

Когда автомобиль свернул на шоссе, ведущее к пристани, показался океан, и на Эмоса пахнуло пряным ядовитым дыханием Мути.

Рутледж располагался на побережье Браскии. И как большинство прибрежных городков, жил тем, чем промышляли его жители в океане. Точнее, это был не океан, а безбрежные скопления тяжелого, ядовитого газа — сезиума. Воды вообще не было. По крайней мере, нигде не видно. Западнее Рутледжа, до самого горизонта, сколько хватало глаз, простирался белесый, с едва желтоватым оттенком туман. Жители Браскии называли его Мутью. Газ был таким тяжелым, что оседал на землю из воздуха и лежал на дне бывшего океана плотной массой.

— Тело все еще на борту «Легкоступа», — проворчал Маррис, кивая в сторону своего судна. Он вел автомобиль вдоль пакгауза, а затем свернул налево, прямо к докам. — Мы решили не убирать труп, пока ты сам на него не взглянешь. Стоит перенести его на берег, как сразу сбежится весь город — кто такой, откуда. Нет, сначала мы сами попробуем разузнать, что к чему. А потом пусть метут языками… Много странного в этом мертвеце. Кажется, по твоей части.

Корабли стояли на приколе вдоль пристани, слегка покачиваясь на волнах Мути. Это были особые суда — с корпусами, похожими на дирижабли, и мачтами особой конструкции, которые сильно отличались от обычных морских. Маррис проехал мимо десятка таких кораблей, различных типов и размеров, и резко притормозил у трапа, перекинутого на судно, по виду напоминавшее рыболовный траулер.

Геддар Маррис — жизнерадостный крепыш с пышными усами, которые расходились по щекам в стороны и срастались с такими же кустистыми бакенбардами, — был корабельным механиком. В его обязанности входило следить, чтобы резервуары с кислородом были герметично закупорены и не давали утечек. От этого зависела жизнь всей команды. Несмотря на такую ответственную должность, Маррис был человеком добродушным и веселым. Впрочем, теперь с его лица не сходило выражение глубокой озабоченности.

Маррис провел друга по трапу прямо на корму. Ступив на борт и почувствовав, как палуба ходит под ногами, мьюнанин с непривычки ощутил легкое головокружение. Внизу простиралась мрачная газовая бездна.

Капитан приветствовал их, слегка приподняв курительную трубку, и сделал знак немного подождать. На палубе как раз находился капеллан, служитель, который совершал над мертвым телом особую процедуру — обряд, именовавшийся «последним выдохом».

По браскианским верованиям, умерший человек должен был встретиться с Богом с очищенными легкими, полными свежего воздуха. Для этого и был нужен браскианский священник, или капеллан, который совершал обряд очищения при помощи небольших ручных мехов, или, проще говоря, насоса. Пробормотав несколько молитв, капеллан упаковал мехи обратно в чехол, сделал знак рукой, показывая на грудь и горло. Готово!

Маррис и Эмос приблизились. При этом оба заткнули носы и старались поменьше дышать, чтобы не чувствовать трупного запаха.

— Обрати внимание, у него переломаны руки и ноги, — сказал Маррис. — Лекарь утверждает, что тело получило повреждения уже после того, как наступила смерть. Может быть, когда его подцепил корабельный якорь. А погиб этот человек от удушья.

Маррис указал на дыхательную маску и гофрированный шланг для подачи воздуха. Шланг был перерезан, причем явно ножом или другим острым предметом. На мертвеце было надето необходимое защитное снаряжение. Однако страховочный трос тоже был перерезан.

— Несомненно, убийство, — прибавил Маррис, опережая слова, которые вертелись на языке у Эмоса. — Этот человек совершал погружение на дно Мути, а кто-то перерезал воздушный шланг и страховочный трос. Его бросили умирать там — неподалеку от мыса Кроуфт. Никакой надежды добраться до берега. Лекарь сказал, что, судя по стадии разложения трупа, тело пролежало на дне около двух недель. Тела, погруженные в Муть, разлагаются гораздо медленнее, чем на суше. Что наш якорь зацепил его — чистая случайность, такой шанс выпадает один на миллион. Нет никаких сомнений, что его убили и нарочно бросили туда, где его никто не должен был найти… Но еще больше нас озадачило вот что: для чего человеку вздумалось нырять в таком гиблом месте? За рыбой?.. Но, кроме камней и водорослей, там ничего нет. Никому, кто более или менее серьезно занимается промыслом на дне Мути, в голову не придет нырять у мыса Кроуфт.