Кикимора и другие (Сказки-притчи)

Объяснила Яга ей наскоро, что в деле этом только Змей Двенадцатиглавый помочь может. [69] Властвует он над ветрами буйными, и сферы небесные доступны ему. Но чтоб духов лесных не пугать, да дерев ненароком не повалить, повстречаться с ним лучше подальше от мест Заповедных.

Прилетели они на гору высокую. Яга Марфу пониже оставила, а сама на вершину поднялась. Но наперед научила:

— Духам небесным по цветочку из венка своего отдавай. Вспомнят они землю цветущую и, глядишь, помочь тебе захотят.

Видит Марфа — сияние от вершины исходить начало, и уж не Баба Яга посреди него стоит, а богиня неведомая в одеждах серебряных. [70] Как руки та вскинула, вихри быстрые вкруг неё закружились, и воздух сгущаться стал. Камни огромные вниз покатились, а снег с хребтов горных в долины сорвался.

Дочь Водяного от страха на землю повалилася. Глаза зажмурила и лежит ни жива, ни мертва. Только чувствует — подхватило её что-то и вверх подняло. А как глаза раскрыть осмелилась, видит — несет её Змей огромный, сферы небесные одну за другой пронизывая.

Вскоре и дворец Перунов, на туче стоящий, показался. Слезла Марфа с возничего летучего и к конюшенным сразу отправилась. Предупредила её Баба Яга, мол, те наверняка больше других знать и слышать могли.

По ржанию коней богатырских нашла Марфа слуг Перуновых и выспрашивать их об Иване принялась. Нет ли среди них черта с рогом отломленным.

А те в ответ, мол, хозяйство у Перуна большое стало, разве упомнить всех можно. Но вспомнил один, что однорогий точно был. Громовержец его в тучу градовую определил, а больше они ничего не ведают. [71] Лети, говорят, к грозовой горе. Там все они до поры до времени вкруг вершины ходят.

Отблагодарила Марфа конюшенных цветочками из венка своего и к Змею обратно направилась. Понес он ее к горе заветной. Только глядит — кружит вкруг нее туч видимо-невидимо. Как же нужную-то средь них отыскать можно?

Но Змей ее на вершину самую доставил. Сидит на ней дух свирепый, глазами огненными на гостью уставился.

У той от вида его страшного язык отнялся, слово молвить не может. Сняла она тогда венок из цветов полевых и духу протягивает. Глядит, огонь в глазищах поутих малость. Взял он подарок Марфы, со всех сторон разглядывает, цветочки рукой поглаживает.

— Чего тебе, — спрашивает, — на горе грозовой надобно?

Марфа в ноги к нему пала и дозволения просит любимого своего хоть глазком одним повидать. И примета, мол, у него особая имеется — рога правого половины не хватает.

Усмехнулся дух огненный на слова ее, но тучу одну к горе притянул.

Видит Марфа — Иван внутри без устали носится. Копытами пар небесный в комочки сбивает и дыханьем ледяным замораживает. Стала она звать его, по имени выкликивать. А тот лишь мельком взглянул и дальше по туче клубящейся бегать принялся.

Не помнил он больше жизнь свою прежнюю.

Заплакала Марфа от горя-злосчастия, только слезы те сразу в ледышки превращаться начали, и холод небесный внутрь пробираться стал. Но Змей летучий дело свое хорошо помнил, подхватил её и вниз со всех крыльев бросился.

Как вернулась Марфа в избушку лесную, отогрелась чуток от дыханья небесного, так Яге все и поведала.

А та в ответ и говорит:

— Проголодалась я что-то от пути дальнего, да и тебе, родимой, подкрепиться давно пора. Опосля трапезы думать да решать будем.

Марфа на стол из печи все поставила, села и в окошко глядит горестно. Еле уговорила ее Яга хлебца одного откушать. А хлебец тот непростой был — зельем забвенья приправленный.

Потекла у Марфы с тех пор жизнь обычная. Отцу с матушкой помогает, по дому прибирается. Помнила она об Иване — черте любимом, но теперь это как сон было и душу больше не бередило.

А вскоре Кикимора её к делу своему пристроила.

Но здесь уж другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Что за дело такое у Кикиморы, в главе шестнадцатой сказывается.

А дальше нас повествование о Стасе ждет.

Глава 13. СТАС

Как раз после именин Земли-матушки мечта Стаса сбылась наконец-то. [72] Утром в дверь избушки стук негромкий раздался. Отворил, а там Кикимора стоит и детишек за руки держит.

— Ушла, — говорит, — я от Терентия, мужа своего. Хочешь, давай все вместе жить будем.

Стас на радостях любимую на руки поднял да так через порог и перенес. Правда, стыдно ему стало, что грязно и не прибрано в доме у него. Но Кикимора сразу тряпку в руки взяла и даже детишек пыль протирать заставила. Так что к вечеру в избушке уютнее уже было, хотя из-за кроватей детских и потесниться малость пришлось.

На следующий день повела она старших в Школу лесную пристраивать, а Стас с младшенькой Анютой дома сидеть остался. Никогда он прежде с детьми так долго не бывал и в начале баллады свои читать пробовал. Только дитяти слушать их быстро наскучило, и стала она поиграть с ней требовать.

Пришлось из лавки и дерюги, что на дворе лежала, дракона летучего сотворять. Сели они на него верхом и над лесами да полями полетели земли заморские осматривать. А по дороге Стас истории всякие рассказывать принялся, что по записям Иосифа помнил. [73]

Через неделю освоился он с занятием новым. Старшие все больше в Школе пропадали, а вечером уроки делали. Так что главной заботой его младшенькая была.

Рассказал он как-то Анюте о дереве денежном. Мол, берешь монетку золотую и в Месте чудес в ямку закапываешь. Ежели не лениться и за ростком пробившимся ухаживать каждодневно — водицей ключевой поливать да заклинания сказывать, то вырастет со временем дерево превеликое. А вместо листьев на нем новые монетки висеть будут.

Дитяти вся в мамку свою была. Тут же глазенки загорелись, и дерево сажать сразу идти собралась.

Взяли они золотой, что еще от барона фон Мюнха остался, и место волшебное искать двинулись. Долго вкруг дома по лесу побродить пришлось. Стас, то под осиною копнет, то под кустом ракитовым. Землю понюхает, помнет и все время: «Не подходит», говорит.

Устала Анюта и капризничать начала. Тут сразу Место чудес и обнаружилось — прямо во дворе, от дома недалече. Закопали они золотой, водицею полили и обедать пошли. Но Анюта потом каждый час смотреть бегала, не выросло ли чего. Даже ночью идти порывалась, еле Кикимора ее успокоила и спать обратно увела.

День следующий весь в заботах прошел. Дитяти вкруг дерева будущего ходит, песенки, чтоб лучше росло, распевает. Но росток все никак показываться не желал. Объяснил тогда Стас, что решило дерево, наверное, с корней начать. И ежели пела она с чувством и вдохновением, под землей уж точно чего-нибудь, да народилось. Раскопали они холмик, а там три монетки лежат. Анюта от счастья полдня по двору прыгала, а как маму увидела, сразу бросилась со всех ног о чуде небывалом рассказывать.

А еще с ней Стас в волшебство заветное играл. Бывало, посадит на колени, и колдовать вместе начинают.

— Кара-тумба, тумба-бумба. Кара-тумба, бум-бум-бум. Лапу-удра, тара-кудра, кара-мара, бара-пум.

И потом искать по дому идут. Ежели не находили ничего, то переколдовывать приходилось. Знать, ошибку где-то в заклинании допустили. Но со второго раза всегда игрушки да вещицы невеликие, то в кроватке Анютиной, то под столом, а то и у печки отыскивались.

Анюта за Стасом везде хвостом ходила. Пришлось ему даже для нее стихи детские сочинять. А по вечерам, когда старшие уроки все сделают, да они с Кикиморой проверят их, истории он всякие рассказывал. Про драконов с чешуей золотистой, солнцу подобных, и духов, ростом невеликих, что в пещерах глубоких живут и богатства из недр земли добывают.