Остров неопытных физиков (илл. Г. Валька)

Ребята гурьбой отправились в порт. И никто из них не обратил внимания на то, что чернявый торговец марками шел следом.

Тур довел ребят до пирса и отсюда показал то место на противоположном берегу фиорда, где помещался музей «Кон-Тики». Ребята поднялись на катер, очень похожий на московский речной трамвай. И, когда он отвалил, все замахали руками и стали кричать: «Гуд бай!» В таком объеме английский язык знал каждый.

Через пятнадцать минут ребята шагали по асфальтированной аллее, обсаженной деревьями.

— Интересно, который там час, — сказал Серега.

— Где — там?

— В Тихом океане.

Витька задумался, прикидывая в уме расстояние от Норвегии до Тихого океана.

— Я думаю — утро.

— А не вечер?

— Может быть, и вечер, но я думаю, скорее, утро. Это ведь совсем на другом конце земного шара…

За поворотом перед ребятами открылась небольшая площадь с бронзовым памятником Фритьофу Нансену. Он стоял около высокого здания, похожего по своей конструкции на железобетонный шалаш. Рядом, на той же площади, ребята увидели второе здание, поменьше, на котором по всему фасаду шла надпись: «Кон-Тики».

Ребята облегченно вздохнули. Первая цель их путешествия была достигнута. Они даже немножко растерялись. Так всегда бывает, когда внезапно исполняется то, чего очень долго добиваешься.

— Ну что, пошли? — спросил Яшка.

— Пошли… — как-то неуверенно ответил Витька.

Ребята отдали при входе в музей оставшиеся две кроны и прошли внутрь. После яркого солнечного света здесь показалось темно. Ребята поднялись по ступенькам на возвышение и оказались перед легендарным плотом «Кон-Тики». Он был подвешен на нескольких тросах и огорожен легкими перильцами. Плот был составлен из толстых бревен, перевязанных канатами. Серега с видом знатока объяснил, что это особенно легкое дерево, которое растет где-то в Южной Америке. Поверх бревен и настила из бамбука лежали плетеные циновки. На плоту стояла маленькая каюта, похожая на индейскую хижину, в которой было собрано все необходимое для путешествия: радиоприемник, спальные мешки, примус, кастрюли, запасы консервов, канистры с водой, книги и даже рыбацкий котелок. На большом прямоугольном парусе было нарисовано бородатое лицо — изображение полинезийского вождя Кон-Тики.

Кроме ребят, в музее находилось несколько человек: норвежское семейство — папа, мама и двое ребят, с восторгом разглядывавших плот. Папа, очевидно, рассказывал мальчикам историю плавания Тура Хейердала и пяти смелых норвежцев, переплывших на этом плоту Тихий океан. Наши ребята не понимали его слов, но им и так все стало ясно. По лицам мальчишек было видно, как много для них значил этот плот.

Ребята внимательно осмотрели плот со всех сторон и отошли, чтобы посовещаться, что делать дальше. Яшка предлагал дождаться, когда уйдут норвежцы, забраться на плот и сразу включить трансформатор. Алек настаивал, чтобы сперва проверить запасы продовольствия, воды и тому подобное. Серега был занят осмотром нижней части плота — хорошо ли связаны бревна и стоят ли на местах выдвижные шверткили, необходимые для управления плотом. Витька молчал.

Норвежцы собрались уходить. Мать — высокая блондинка — звала детей к выходу, но они не могли расстаться с плотом. Вместе с отцом они еще и еще раз разглядывали каждую мелочь. Для них это был символ романтики, далеких путешествий в южные страны, где вечное лето, где растут бананы и пальмы и где путешественника ждут самые необычайные приключения. Для норвежцев плот «Кон-Тики», так же как и «Фрам» — знаменитый корабль Фритьофа Нансена, — был символом смелости, мужества и трудолюбия их народа. Плот «Кон-Тики» как бы перекидывал мостик между героикой морских походов древних викингов и прозаической современностью с ее мещанским комфортом. Плот «Кон-Тики» был вещественным доказательством силы и жизненности традиций народа, который еще за пятьсот лет до Колумба на утлых ладьях совершал плавания к берегам Америки, — народа, который мужественно сопротивлялся нашествию немецко-фашистских захватчиков в тяжелые годы войны…

Норвежцы ушли. Ребята остались в музее одни.

— Ну что, полезли? — сказал Яшка и занес ногу через барьер.

— Обожди, Яшка, — тихо сказал Витька. — Никуда мы не полезем и не поплывем!

— Как так?

— А вот так. Нельзя нам этот плот захватывать. Я раньше думал: он здесь просто валяется, никому не нужный. А сейчас посмотрел и вижу: нельзя его забирать. Вы только подумайте, ребята, что этот плот значит для норвежцев! Это же все равно, как если бы из Москвы забрать Большой театр или памятник Пушкину… Нет, ребята, этого нельзя делать. Жалко, конечно, но нельзя.

Подошел Серега:

— Я там снизу все хорошо осмотрел. Все в порядке, только ракушки на бревнах налипли, но это ничего не значит, можно отправляться.

— Серега, Витька говорит, что нельзя нам этот плот забирать. Надо его норвежцам оставить, — недовольным тоном сказал Яшка.

Ребята заспорили. Яшка доказывал, что нужно скорее осуществить их затею и отправиться в плавание. Ведь потом они вернут плот на место, разве только съедят несколько банок консервов, а все остальное останется в том же виде, как и сейчас, и никому это не повредит. Витька и Алек, наоборот, настаивали, что плот нельзя трогать ни на один день.

— Вы только подумайте, что случится, когда завтра сюда придут посетители и увидят, что плота нет!

Серега колебался:

— Действительно, получается — нехорошо…

— И главное, как же так: пришли в чужую страну, никого не спросили, никому не сказали и потихоньку увели плот?

— Так мы же его вернем! — доказывал Яшка. — Только поплаваем немножко и потом перенесемся сюда обратно. — Яшка говорил уже не так уверенно, как вначале.

— Нет, Яшка, мы так поступать не должны! Нельзя ничего тайком делать!

Против этого Яшка не возражал. В глубине души он уже давно был согласен с Витькой и возражал больше из духа противоречия. Конечно, всем очень хотелось поплавать хоть немножко на «Кон-Тики», но все понимали, что от этого надо отказаться.

Ребята еще раз обошли плот и направились к выходу.

На лестнице им встретился какой-то мужчина.

— Хелло! — сказал он и добавил еще несколько слов по-норвежски.

— Привет! — буркнул Яшка.

Норвежец опять что-то сказал, но ребята не поняли. Алек сказал по-английски, что они приехали из Москвы, чтобы посмотреть плот «Кон-Тики».

Норвежец хорошо говорил по-английски. Узнав, что ребята приехали из Москвы, он оживился и пригласил их еще раз осмотреть плот. Он сказал, что сам плавал на этом плоту вместе с Туром Хейердалом и может подробно все рассказать, даже то, чего нет в книге. Он теперь служит здесь в музее и принимает посетителей.

Ребята вернулись. Кнут Хаугланд начал подробно рассказывать о плавании на «Кон-Тики». Алек едва успевал переводить. Кнут Хаугланд оказался таким симпатичным и таким приветливым, что ребятам стало вдвойне стыдно за то, что они собирались тайком похитить плот.

— Алек, спроси его, как он думает: мы вчетвером смогли бы управиться с плотом?

Алек перевел.

— Конечно! — ответил Хаугланд. — Это же очень просто! Правда, только в тихую погоду.

Хаугланд показал ребятам, как надо управлять кормовым веслом, чтобы держать плот по ветру.

Потом он замолчал, и Алек стал ему что-то говорить, смущенно поглядывая на остальных ребят. Хаугланд внимательно слушал, а под конец рассмеялся.

— Алек, что ты ему рассказываешь? — спросил Серега.

Алек продолжал говорить по-английски.

— Алек, тебя спрашивают!

Кнут Хаугланд опять засмеялся и жестом пригласил ребят пройти за барьер к самому плоту.

— Я ему рассказал, как мы собирались перенестись на этом плоту в Тихий океан, — сказал Алек. — Теперь он предлагает нам забраться и посидеть на плоту.

Ребята прошли за барьер и с помощью Хаугланда влезли на плот. Хаугланд шутливо о чем-то расспрашивал Алека.

— Он спрашивает, каким способом мы собирались дотащить плот до берега, — перевел Алек.